Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны

• Название: Пасынки фортуны
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018966-4

Свобода! Долгожданная свобода вора, оттрубившего свой срок от звонка до звонка! Сколько раз пытался этот матерый уголовник бежать из зоны? Сколько раз упрямо, упорно рвался на волю?! И — тайга. Снег. Одиночество… Не зря же говорят за колючей проволокой: `Живой зэк лучше мертвого фрайера!`

Но — не убить того, кто умеет выжить любой ценой.

---

— Не допер! Почему? — изумился Огрызок искренне.

— Тебе Ксения нужна! Ты ей свиданки назначаешь? Хвостом крутишь, кобель?

— Какая Ксения? Ты что, бухнула?

— Почтарка старшая! Мне на почте сказали, как ты к ней мылился, сучий сын!

— Опомнись, дура! Она приглашала меня. Но не для того! Дров нарубить!

— Иди, руби, крутись у ней в ногах, подзаборник! Под каждую юбку влезть норовишь! Хорек вонючий! — орала баба.

Кузьма встал. Оглядел бабу сурово. Подошел к порогу. Оделся, обулся. И, не сказав ни слова, ушел из дома, не оглядываясь.

Катерина на диван упала. Выла в подушку до темноты. От обиды на всех и прежде всего на Кузьму. Она ждала, что он вернется хотя бы к ночи. Но напрасно. Огрызок не пришел.

Баба не спала до утра. Все выглядывала в окно, не появится ли у калитки знакомая тощая фигура. Но напрасно. Огрызок не пришел на завтрак. Катерина ждала его на обед. Выглядывала в зал. Но Кузьмы не было. Не пришел он и на ужин. Повариха и вовсе покой потеряла.

«Может, он уже дома ждет меня с работы? — мечтала баба, торопливо убирая со столов грязную посуду: — Вот бы заявился! Все б ему простила, лишь бы как прежде», — » мечталось ей.

Девки-подсобницы ни о чем не спрашивали, не видя Огрызка, перемигивались, усмехались злорадно.

Катерина приметила. И, едва закончив с уборкой, домой бегом бросилась. Но и там — пусто и холодно. Никто не ждал ее, не сказал знакомо:

— Садись хавать, кентуха моя!

Баба долго сидела одна в темноте, не включая свет. Как опостылело все, как пусто и одиноко стало ей в избе!

Сколько она просидела так, сама не знала. Чтобы хоть как-то отвлечься, взялась за уборку, но все валилось из рук.

Но вот калитка стукнула. Катерина мигом к окну прилипла. Но нет, не Кузьма, почтальонша принесла уведомление на телеграмму. Получил ее Кравцов. Лично. Но… Зачем теперь Катерине его помощь и защита? Она потеряла большее. И тут ей никто не поможет. Баба взялась белить печь. Давно собиралась. Но руки будто чужие. «Верно, у Ксении гостюет? Разговоры всякие заводит. Клеится к ней. А может, дрова рубит. Во дворе. Чтоб все видели, что бросил он меня, новую себе завел. Молодую, начальницу. Та, небось, рада. Мужик работящий. Не пьет. А что с рожи корявый, это ничего, ночью все равно ни хрена не видно. Зато ее он на руках носить станет. Она ему — не в обузу, не то, что я, — совсем приуныла Катерина: — Теперь мне в поселке и вовсе проходу не станет. Всякое говно в морду смеяться будет. Уж лучше б я одна жила. Доскрипела б этот год да уехала. А то и домой поторопилась написать, — вспомнила Катерина о письмах и достала из кармана измятые конверты. «Дорогая наша Катюша! Очень рады весточке, которую получили от тебя нежданно-негаданно. Жива! Слава Богу! Да еще замужем. Одно непонятно. Почему на своей фамилии осталась? Или на Колыме не регистрируют замужества? Нет загсов? Или ты не захотела мужнюю фамилию принять? Кто он у тебя? Кем работает? Сколько ему лет? Откуда родом? Почему о нем ничего не написала? Небось, думала, что письмо не дойдет? Получили! Есть ли дети у вас? Сколько уже вместе живете? Когда думаете вернуться? Мы к вашему возвращенью приведем в порядок дом. Он еще ничего. Жить можно. А там — хозяин его до ума доведет. Катюха! Вся деревня тебя ждет. Вместе с Кузьмой! Он, случайно, не механизатор? Очень нужны в деревне трактористы. У них и заработки хорошие. И натурой на каждый трудодень дают. Не хуже начальства живут. Так что приезжайте! Ждем!» — прочла Катерина письмо сестры. В другом письме писал брат: «Поздравляем вас обоих! Уж и не знали, где искать, куда обращаться. А ты сама объявилась. И не одна! Не буду много спрашивать. О нас напишу. Вернулись мы в свою деревню. Не потому, что в городе места не нашлось или не прижились. Трудно было нам, к земле потянуло. На хозяйство свое. Надоело на базаре харчи покупать. Все, что зарабатывали, то и проедали. Поняли, толку нет и назад вернулись. Отстроились. У всех свои дома. И вам поможем новый дом поставить. С огородом и садом, сараем для скотины. Мы уже прочно на ногах стоим. Детей взрастили. Мой старший — Юрка, уже на втором курсе института учится. В Москве! Юристом будет. Уж очень серьезный вырос! Готовый прокурор. Средний — на врача. В Орле поступил учиться. А младшая не хочет из деревни. После семилетки поступила в техникум. На ветврача. Тоже дело нужное.

А у вас есть дети? Коли имеете, пришли фотографию. И свою с Кузьмой. Если есть у вас ателье. Может, и не водится их на Колыме? Ну и ладно. Главное, чтобы приехали. Мы вас ждать будем. Я вам уже сад посадил возле отцовского дома. Молодых яблонь полтора десятка да вишни столько же. Пусть вам после Колымы наш сад согреет душу цветом. Ждем, родные вы наши! Очень ждем!»

У Катерины на душе все перемешалось. Светлое и черное. Их ждут вдвоем, а он ушел…

Баба не могла найти себе места.

«Нет, надо в общежитие сходить. Вернуть домой заморыша, — решилась баба, но засомневалась: — А вдруг он у Ксении?»

Наскоро умывшись, чтобы слез не было видно, накинула на голову цветастый платок, сунула ноги в валенки и пошла к общежитию. Комната оказалась закрытой на ключ. А вахтер внизу ответил бабе, что Кузьма в общежитии не появлялся. Давно его здесь никто не видел. Катерина насмелилась сходить к Чубчику. Спросить об Огрызке. Уж если у Ксении — навсегда о нем забыть.

Баба робко постучала в окно. Когда на пороге появилась Валентина, спросила, заикаясь:

— Кузьма не у вас, часом?

— У нас, — ответила она холодно, смерив Катерину злым взглядом.

— Можно его позвать? — попросила та, опустив голову.

— Если согласится, — пошла в дом — не позвав, не оглянувшись на повариху. Та ждала у крыльца, краснея от стыда за свою бабью слабость. Огрызок не спешил выходить. Когда он появился в дверях, Катерина уже уходить решила.

— Чего хочешь? — спросил коротко, холодно.

— Воротись домой, Кузьма, — попросила, всхлипнув.

— Нет. Не приду. Не жди, — ответил, как отрубил.

— За что так наказываешь, Кузьма? Ну, баба я! Слабая, как и все! Брехнула лишку, что ж теперь? Виновата! С покаянных плеч голову не секут…

— Э-э, нет, Катерина, я и теперь думаю, хорошо, что ты не на материке, тут раскололась, какая есть! С душком баба! Коль здесь выгнала, чего ж мне там ждать, если б я от тебя был зависим? Уж поизголялась бы вдоволь! Лафово — не дошло до отъезда. Не дождалась! А меня фортуна пожалела. Не дала лажануться!

— Мне на почте сказали, что ты подле Ксении крутился. Меня и взяла досада. Дала волю дурному языку, он мозги опередил. Прости меня! — просила баба.

— Я не параша, какая всякому подставится, любую задницу примет. Себя не потерял. А коль трепач твой без мозгов пашет, дыши с тем, кто все стерпит. Хиляй, бабонька! Я хоть и Огрызок, но мужик. Званье помню. И не дам себя поливать никому, — он хотел уже вернуться в дом.

— Кузьма! За дело наказал бы, не стало бы обидно. Я люблю тебя, лягушонок! Оттого все приключилось. Приревновала, дура. Но даже если не воротишься, до гроба тебя одного любить стану. И когда уеду… У меня в этой судьбине ты один солнышком останешься. Радостью моей единственной.

За все горести наградой. За всю жизнь, за Колыму. Не ругай меня. Не поминай

лихом, — Катерина повернула от порога и пошла к калитке усталой медведицей, вздыхая, не оглядываясь.

Весть о том, что Кузьма ушел от поварихи, быстро облетела весь поселок.

— Видать, не выдержал! Гнул спину на лошадь, как батрак. И не угодил толстожопой лярве!

— Ей бы за него зубами держаться! Ишь, как повезло! Не пил, не шлялся. Вламывал за троих. И на работе, и дома и не угодил! Да его у ней с руками отхватят! — судили Катерину бабы на всех перекрестках.

Никто из них не знал причину. Ее лишь предполагали. А уж поселковая фантазия была безудержной.

— Да у нее в Магадане хахаль имеется. На грузовике работает. Он ее, бесстыжий, к самому дому привез. Кузьма и накрыл их, застал на горячем. Вот и сбежал!

— Да ей целой зоны зэков мало будет! Куда Кузьме с такой сладить? — соглашались пересудницы.

Теперь поселковые бабы стали особо приветливо здороваться с Кузьмой. Каждой хотелось утешить мужика. Ведь холостой теперь, можно приручать по новой. Авось повезет! И звали напропалую в гости. Просили по хозяйству помочь. Кузьма, ссылаясь то на занятость, то на усталость, отказывался от назойливых предложений.

— И чего к тебе бабы липнут? Как мухи на говно. Проходу нет! У них, сучек, у всех разом течка началась? — недоумевал Чубчик. И, оглянувшись на очередную вздыхательницу Огрызка, бросал коротко: — Пшла вон!

Но и это не останавливало.

— У тебя, что, штаны расстегнуты? Чего они бесятся? Вроде ничего путнего и нет, а бабы по тебе сохнут, — смеялся Сашка.

— Не по мне… Катерине насолить хотят.

Но на следующий день и Кузьма не выдержал, хохотал до слез, когда худенькая прозрачная приемщица, работавшая рядом с Огрызком, через перегородку, вдруг запела дребезжащим, как оторванная фанера на ветру, голосом: