Кейт Миллер - Книга Полетов

• Название: Книга Полетов
• Автор: Кейт Миллер
• Издательство: Гаятри
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-9689-0074-1

---

- Библиотекаря больше не трогать, - сказала она.

- Адеви, так он же сам напрашивается, - заюлил один. - Для такой жизни у него кишка тонка, лучше попрактикуемся на нем в метании ножей.

- Ты готов отправиться с ним дальше на восток? - поинтересовалась атаманша.

В ответ все разбойники с ворчанием уткнулись в свои тарелки.

Разбойный промысел стар так же, как и все то, что способствует его процветанию. Пико вручили кинжал в кожаных ножнах с эбеновой рукоятью, который он учился метать в толстый ствол, радуясь виду вертящейся стальной звезды и плотному звуку вонзившегося в древесину лезвия, правда не столь частому. Его заставляли карабкаться на высокие деревья, поначалу как получится, позже с мешками, полными камней, так что ладони покрывались волдырями и постепенно загрубели, точно кора, за которую цеплялись. Он учился открывать замки, орудуя кусочком проволоки до тех пор, пока механизм не щелкнет и язычок не отойдет назад. И понемногу осваивал воровское арго.

Перед закатом он тренировался с Адеви в фехтовании на ножах, разучивая финты и встречные выпады, когда рубить, когда колоть, стараясь, чтобы ноги не дрожали, а корпус был отведен назад, вне досягаемости выпадов противника. Так прекрасна была она, мелькающая в зыбких тенях, что иногда ему представлялось, будто они танцуют, а лязг ножей - всего лишь часть заучиваемого ритуала, и тогда он преуспевал в отражении атак. Но стоило вспомнить об истинном назначении полоски стали, как он оступался, и нетерпеливая Адеви накидывалась на него, колошматя почем зря, и прижимала острие кинжала к ямке между ключицами.

Вечерами он садился в круг у костра, прихлопывал в такт мелодиям, и танцовщицы собирались вокруг. Они заплели ему волосы, прокололи уши и даже уломали сделать татуировку на правой руке, хотя он отказался от предложенного изображения скорпиона и с помощью зеркала и кисточки для ресниц сам нанес на кожу набросок цветка ириса.

Девушки научили его пить виски и крутить сигареты, так что постепенно он свыкся с легкостью, которую дает никотин, и с жаром алкоголя, и с удовольствием дожидаялся ночей у костра, когда мысли уплывали по воздуху вместе с синим дымом.

- Отчего ты грустишь? - спрашивали девушки, и он рассказывал об овале губ Сиси, о трепете ее перьев в небесных потоках, о ее смехе, что слетал к нему как обещание дождя. Девушки вздыхали. Он спрашивал, как им случилось оказаться в этом буйном лесном углу, и выслушивал истории о похотливом отце или мстительной мачехе, о нежданной беременности или скуке среди убогих городских мужчин. Пока он слушал, девушки гладили его худые руки и ласкали бледные щеки, но все ласки он оставлял без ответа, так что разбойникам не было повода ревновать, а днем, когда лагерь затихал, а девушки расходились для любовных утех, он удалялся на какую-нибудь поляну. Хотя он мог, как все, спать в палатке, поэт, если не было дождя, брал одеяло и дремал в тени деревьев, никогда, впрочем, не удаляясь от лагеря, ибо стоило отойти от кострища дальше чем на бросок камня, как часовой хмыкал и поднимал голову, прекращая точить свой нож.

***

Как-то безлунной ночью Адеви провела его тайной тропой назад к городу у моря, и он с усмешкой подумал, что мог бы избавить себя от трехдневных мучений, попади на эту тропинку с самого начала. Они подошли к городу сверху, на рассвете, когда гудят колокола, а крылатые жители взлетают со своих башен, и Пико с замиранием сердца вновь увидел плеск крыльев над морем. Увидел он и свою маленькую библиотеку на склоне горы, но стремления вернуться туда не ощутил. Она больше не была его домом.

Весь день они спали на опушке леса, когда же следующей ночью спустились в город, Пико показалось, что с его ухода минуло не меньше года, и он брел по булыжной мостовой, будто во сне. Странно, думал он, что приходится возвращаться туда, где началось мое путешествие, чтобы его продолжить. Хотя в конечном счете не так уж странно, ведь так часто бывает со стихами.

Сопровождаемые лишь писком летучих мышей и лунным светом, Адеви и ее спутник взбирались на стены и проползали над лабиринтами переулков в поисках домов, где спрятаны сокровища. На крыше Пико почувствовал себя пушинкой, приставшей к коньку, и с такой высоты ему захотелось пропеть, прокричать совам, кружащим над улицами, громко продекламировать свои стихи. С подоконника на оконную раму, а оттуда на фронтон перепрыгивали воры, легко перебегая по черепице, видя, как их тени, искаженные узлами с добром, проступают в свете звезд на стенах, словно призраки одиноких горгулий, изливающих обиду на мир в диких прыжках по крышам.

Адеви приказывала тщедушному поэту пролезть через узкое слуховое окно; он на цыпочках проходил между вздохов спящих, через воздух, полный странных сонных речей, чтобы отомкнуть дверь своей повелительнице. Адеви доставала из мешка свечу, и с этим лепестком огня они принимались искать золото. Переворачивали инкрустированные шкатулки, смотрели под сложенной одеждой, прощупывали выдвижные кирпичи в надежде на светлый отблеск металла, что так волнует кровь. Они сгребали драгоценности в мешки, приглушая звяканье сложенной в несколько раз тканью, и бродили по комнатам, прихватывая что подвернется: нефрит, статуэтки слоновой кости, серебряные ложки, шелк. В детской кроватке ребенок крепко прижимал к себе куклу с фарфоровым личиком, Адеви извлекла ее из крошечных пальчиков и бросила Пико. Ребенок вздохнул и заворочался на своей простынке. Пико же размышлял, каково родиться в таком доме, где мать кладет тебе куклу на грудь и кидается баюкать и целовать, стоит ветру чуть прошуметь за окном Ребенок погладил воздух, и, когда Адеви вышла, поэт осторожно подсунул куклу обратно.

Потом Адеви провела его по крышам к стоящему над гаванью громадному дому. Подцепив шпингалет ножом, она без труда открыла чердачное окно. Следом за ней он спустился по лестнице в большой зал без какой-либо мебели и в замешательстве смотрел, как она запирает дверь и опускает шторы на окнах. Но вот она зажгла свечу, и взгляду открылись развешанные на стенах картины. Они медленно двинулись по комнате, Адеви подносила свою свечу к каждому полотну, не спуская глаз с Пико, который восхищенно ахал и вздыхал, столь прекрасными и удивительными были картины: с крылатыми рыбами и людьми с птичьими головами, деревьями, ветви которых кончались ладонями, и девушками с ногами газелей. Все было прорисованно в мельчайших деталях, роскошными красками. Лица диковинных созданий на полотнах были печальны.

- Какая красота, - бормотал Пико. Он решил, что Адеви задумала украсть одну из картин, но, завершив осмотр, она дунула на пламя, подняла шторы, и тем же путем, что и вошли, они удалились, закрыв за собой чердачное окно. Потом через переулки, избегая освещенных мест и не в меру общительных пьяных, они прокрались назад на опушку леса, где Пико разложил костер, пока Адеви вытряхивала из мешков добычу.

Среди прихваченного Пико нашлись пыльная бутылка вина, каравай и кусок сыра; он быстро сделал бутерброды, откупорил вино, и они уселись, привалившись к деревьям, лицом к спускавшемуся на берег длинному пологому склону, где огни отражали натиск прибоя. Вино оказалось хорошим, и Пико вновь наполнил бокал Адеви, потом свой, они скрутили сигареты и сидели, покуривая и потягивая вино. На память ему пришли старые стихи:

Окончив путь, порой вечерней

Я прибыл в отдаленный город,

Прошел по улицам пустынным

И в дом какой-то постучался.

И лишь когда открылась дверь,

Увидел я, что предо мной –

Родной порог,

А вдаль за ним опять уходит путь

В тот край, что я оставил позади

Давным-давно...

Огонек сигареты Адеви выхватил из темноты ее лицо.

- В свое время я убила бы тебя за эти стихи, - проговорила она.

- Неужели они настолько плохие? - спросил огорченный Пико. - Я сочинил их давно, просто сейчас они пришлись под настроение.

Но ее взгляд был устремлен вдаль.

- Что приводит девушку в разбойничью шайку? - задумчиво промолвила она. - Зачем ей бежать из города, где всю ночь можно танцевать на берегу, пить кофе с пирожными под звон встречающих рассвет колоколов, торговаться на базаре за понравившиеся безделушки, куда с шести сторон океана привозят столько историй, что жизни не хватит переслушать. Бедность, скажешь ты, но я родилась в том последнем доме, величественном доме возле гавани. Мои родители были актерами и зарабатывали на жизнь, играя для избранных, так что вокруг всегда хватало музыкантов и лицедеев. Какой ребенок, растущий в подобном оазисе творения, сам не захочет созидать? Хотелось и мне, но судьба распорядилась иначе. Весь талант достался моему брату, двумя годами меня младше. Он рисовал везде - на земле, в тарелке с едой. С его даром носились как с живым существом. Он был под стать тебе, библиотекарь, - такой же тощий и бледный, вечно утиравший нос шелковым платком, неделями лежал в постели, обложенный подушками, окруженный толпой докторов. Родители выписывали ему из-за границы лучшую бумагу и краски, заказывали холсты, которые он заполнял цветами своей фантазии. К пятнадцати годам он уже не успевал исполнять все поступавшие заказы; люди приезжали издалека, чтобы отдать должное таланту брата и оказать ему знаки почтения, достойные юного принца. Впрочем, восторги оставляли его равнодушным, он всегда спешил удалиться в свою комнату, чтобы снова торопливо переносить на полотно образы своих грез.