Кейт Миллер - Книга Полетов

• Название: Книга Полетов
• Автор: Кейт Миллер
• Издательство: Гаятри
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-9689-0074-1

---

С наступлением утра бордель затих, девушки устроились вздремнуть - тем временем он предвкушал, как оденется и направится есть на завтрак кофе с пирожными, а пока думал, как хорошо сидеть вот так, одному, с чашкой в руке, глядя, как розовеют вершины гор и солнце смывает последние мазки ночи с небосвода. Не считая струек дыма, вьющихся там и тут над крышами, город казался безжизненным.

Внезапно, точно камешек, разбивший хрупкий воздух, из переулка под ним раздался стук. Он перегнулся с балкона взглянуть на чудака, который заявился в такую рань, да еще не сообразил позвонить.

Внизу, укороченные перспективой обзора, но вполне реальные, чтобы заставить сердце замереть, стояли маленький мальчик во фраке с барабаном через плечо и девочка в черной накидке, сжимающая блок-флейту. За ними в конце переулка ожидали цветочницы с корзинами лилий и гвоздик.

Девочка постучалась снова и отступила от двери, которая после паузы отворилась, пропуская девушку в белой сорочке с нашитыми по подолу бубенчиками, с волосами, сверкнувшими ярким огнем.

- Нет, - закричал Пико. - Солья, я иду!

Он метнулся из комнаты, но, уже выбегая на лестницу, услышал мелодию барабана и флейты.

Нарья подвернулась навстречу на площадке между этажами, оба упали, и она обвила его руками и ногами, не давая встать.

- Там же Солья! - взмолился он.

- Да, - произнесла она так спокойно, что он прекратил вырываться и лежал, тяжело дыша.

- Этим утром Солья, - продолжила она, - в другой раз буду я, а там, если пробудешь здесь дольше, и ты.

- И ничего нельзя сделать?

- Ничего.

Лежа на полу, точно вытащенная из воды рыба, он даже сквозь стены, двери и застеленные коврами коридоры этого дома мог слышать музыку барабана и флейты, уходящую все дальше через молчащий город.

Позже они поднялись к нему и с балкона, облокотившись на перила, следили за тлеющим угольком волос, медленно уплывающим от домов вверх по тропинке к темному замку, и, когда тот достиг стен уже едва заметной искоркой, Пико обернулся к Нарье. Голос его дрожал.

- Как их выбирают, тех, кто поднимается к черному дому?

- Одних выбирают, другие выбирают сами. Желающие покинуть город дают знать властям, и маленькие музыканты приходят их проводить.

- И Солья?

- Солья выбрала.

Опустившись на колени, Пико прижался лицом к холодной чугунной решетке и зарыдал. Когда он поднял голову, Нарьи рядом не было и полосатое пространство между городом и замком было расцвечено лишь черным и белым.

Ему было некому выплакаться, а слезы никогда не высыхали, так что и ночью он просыпался с мокрым лицом. Даже Нарья избегала его, пока как-то раз он не стучался к ней так долго, что она отворила и встала в дверях, перегораживая проход.

- Солья, - вымолвил он и увидел, как лицо ее перекосилось от боли. На миг она опустила голову, а когда вновь подняла, глаза были мокрыми.

- Мы не поминаем имен умерших, - сказала она.

- Но как еще общаться с ними?

- Видеть их во сне.

- Разве этого довольно?

Она пожала плечами.

- Только не для меня. Мне этого мало.

Но дверь захлопнулась, лязгнул засов, и сколько он ни молотил кулаками, больше не открылась.

Зарко впал в исступление: подвывая, он цеплял краски руками и швырял на холст, терся о полотно, так что грудь и руки покрывались фрагментами нарисованных лиц. Дважды Пико заходил в его мастерскую, где видел пьяного безумца с налившимися кровью глазами. Открыв поэту дверь, он, похоже, не узнавал посетителя и спешил вернуться к своему занятию. Первый раз Пико посидел немного и ушел, так и не проронив ни слова. На другой раз попытался заговорить, но стоило упомянуть имя Сольи, как художник всем телом протаранил полотно и стал биться об стену, свалившись без чувств, прежде чем Пико успел вмешаться.

Итак, он взял кувшин, служивший копилкой, и отправился в заведение Гойры, где и высыпал на стол свое богатство.

- Я хочу заплатить тебе за ужин на троих. Самые лучшие блюда. Этих монет довольно?

Почесав под мышкой, она растянула в ухмылке рот, показав желтые, как старые кости, зубы, сгребла монеты обратно и вернула кувшин.

- Твоих денег не хватит и на миску супа.

В отчаянии он закрыл лицо руками.

- Я готов отработать, сколько бы это ни стоило.

- Закрой рот, - сказала она. - Ресторан твой в любой назначенный вечер. А еду приготовлю такую, ради которой впору отказаться от секса.

- Гойра, ты чудо! - наклонившись, он поцеловал ее в замаранную табаком щеку.

Пир начался в сумерках. Шел снег. Накануне каждый гость получил приглашение, где на синей карточке золотыми чернилами было выведено: «От всей души приглашаем на банкет б изысканном ресторане Гойры, завтра, как стемнеет».

Пико явился первым, практически следом пришли Нарья и Зарко, так что все трое с минуту простояли в крошечном вестибюле, отряхивая снег с ботинок и шляп. Забрав пальто, Пико провел гостей в ресторан, к его удивлению оказавшийся пустым. В очаге у дальней стены полыхали яблоневые поленья, а немного в стороне, но достаточно близко, чтобы доходило тепло очага, был накрыт стол на троих с зажженными канделябрами.

Они расселись. Перед каждым были сервированы серебряные приборы и белые фарфоровые тарелки с тонким синим ободком. Два высоких бокала для вина и более приземистый для бренди. Два меню, тоже золотом на синем, были приставлены к букетику фиалок в центре стола.

ТУШЕНАЯ СПАРЖА В ЛИМОННОМ СОУСЕ С МАСЛОМ

ЛУКОВЫЙ СУП

ЖАРЕНАЯ УТКА, ФАРШИРОВАННАЯ КОЛБАСНЫМ ФАРШЕМ С КАШТАНАМИ

ЗЕЛЕНАЯ ФАСОЛЬ, ПЮРЕ ИЗ ПОМИДОРОВ, ЯБЛОЧНЫЙ СОУС

МИНДАЛЬНЫЙ КРЕМ СО СВЕЖЕЙ КЛУБНИКОЙ

Поначалу друзья чувствовали некоторую неловкость и сосредоточились на еде. А уж еда того стоила. Спаржу подали на специальных тарелках, разложенную зеленым веером, и отдельно соус в маленьких мисочках. Гойра наполнила их бокалы полусладким вином, заранее охлажденным на подоконнике. Они обмакивали зеленые стрелы в соус, избегая смотреть друг другу в глаза, глядя вместо этого на огонь или снежинки, кружащие за синими стеклами окон.

Следом принесли луковый суп, темный и пряный, с хлебными тостами в расплавленном сыре. По-прежнему тишину нарушали лишь звяканье ложек, причмокивание и негромкие вздохи удовольствия.

Когда Гойра собрала суповые тарелки, Пико поднялся наполнить бокалы, затем поставил бутылку на стол и откашлялся:

- Уже полгода я с вами в этом городе в горах, городе дождя и снега, городе книгочеев и кофеен. Явившись сюда как пришелец, я отдал вам мои стихи и поцелуи, передал мои страхи и мои желания. Все мы так или иначе пришельцы, но я явился уж очень издалека, и мне сложнее было узнать каждого из вас, и потому, возможно, вдвойне приятно. Мы ценим то, что тяжело достается. Я так много узнал от вас - об искусстве слов, искусстве любви. О том, как рисовать, позировать и обчищать карманы. Я узнал, какой силой обладают тайны.

Даже если вы считаете меня наивным, я узнал больше, чем вам может показаться. Я знаю о запрете поминать имена умерших или черный замок, но для этого случая решился поступить иначе. И молю, разделите со мной этот вечер, ведь я позвал вас на пиршество в честь той, что была частью нашей компании и ушла. Мы остались без голоса, без составной части общего тела, и нам больше не быть такими, как прежде. Я произнесу ее имя. Солья. Солья ушла неторной тропой к черному дому в снегах и не вернется. Но с нами память о ней. Мы можем вспомнить ее смех, ее рассказы и как она любила поесть. Чаше принято восхвалять ум, но с уходом Сольи я понял, как много почерпнул знаний о теле, о том, для чего даны рот и желудок. Мы не должны повторять ее имя, так давайте хотя бы поедим в память о ней.

Заплакав, Пико сел и отпил глоток вина. На лицах других участников застолья во время его речи сменялись разные чувства: страх, стыд, гнев, облегчение. Теперь они сидели молча. Нарья, как и он, тихонько плакала в салфетку. Тишину нарушила Гойра, протиснувшаяся сквозь крутящиеся двери с громадным шипящим подносом, где красовалась жареная утка цвета полированного красного дерева, украшенная дольками яблока и веточками петрушки. Прибаутки, с которыми она разрезала птицу, были лучшим средством рассеять потрясение от речи Пико. В горшочках она подала гостям фасоль, картофельное пюре и яблочный соус, сдобренный корицей. Принесла бутылку красного вина, загодя оставленную открытой на полке, и осторожно, чтобы не взболтать осадок, наполнила бокалы до половины. Затем удалилась на кухню, откуда послышалось дребезжание посуды и немелодичное мурлыканье.

Настал черед восхищения сочной уткой с приправленной специями начинкой, что и вправду была великолепной, с хрустящей корочкой, прожаренная в середине до нежно-розового оттенка, исходящая соком. Изумрудно-зеленая фасоль лопалась от спелости, картошка была масленой и перченой. Вино оказалось неописуемо вкусным, просто прекрасная поэма для нёба и языка.

Понемногу под действием вина они перешли к воспоминаниям о Солье, о песнях, что она пела, о ее ярких платьях, ее искрометном веселье и о ее умении слушать всем своим существом. Обсуждали, как она обратила собственную хромоту в танец, извлекая чувственность из увечья.