Виктор (Мамонтов) - Господь — Пастырь мой

• Название: Господь — Пастырь мой
• Автор: Виктор (Мамонтов)
• Издательство: Издательство «Свет Православия»
• Жанр: Религия
• Год: 2008
• ISBN: ISBN 5–94127–024–0

Творчество широко известного архимандрита Виктора (Мамонтова) достаточно обширно и разнообразно. Оно включает в себя книги, богословские статьи и доклады; статьи, специально подготовленные для различных газет Латвии; воспоминания об отдельных людях, с которыми встречался автор; записи бесед о. Виктора на важнейшие темы церковной жизни.

Большинство из собранных в этой книге материалов публиковались ранее, но в малотиражных изданиях, в настоящее время практически недоступных читателю.

---

Дар прозорливости помогал ему предельно сокращать время выслушивания. Старец шел по живому коридору богомольцев в храме и на улице и, подходя к кому‑либо, давал ответ на вопрос, который еще не был задан ему. Иногда он проводил в беседе с человеком часы — в том случае, если собеседнику некому было выговориться, если он был закрытым.

В общении с батюшкой человек постепенно начинал открываться, сам снимал свою маску, потому что с ним можно было только быть, а не казаться. Он всем своим существом призывал тебя жить, быть живым и давал искру этой жизни. От него люди уходили преображенными его миром и любовью.

«Не рассказать словами о той неизреченной любви, которую чувствуешь, когда находишься около старца, когда общаешься с ним, — вспоминает протоиерей Анатолий Шашков. — Ты как бы рождаешься заново, на сердце одна только любовь, и радость, и легкость необычайная, словно крылья вырастают. Ни от чего другого не получал я такого ощущения радости».

«…Вот приехал я к дедушке, да не застал, его не было на месте пару дней, пишет внук Димитрий о своей первой встрече с батюшкой. — Рано утром я проснулся от какого‑то беспокойства. На стуле возле кровати сидит и плачет весь белый в черной одежде глубокий старец. Ни фотографий, ни рассказов, ни каких‑то других представлений до той памятной встречи я о дедушке не имел. Я растерялся и тоже заплакал навзрыд и, помню, страшно испугался, несмотря на то, что слыл за смелого парня: редкая драка обходилась без меня. От волнения я упал на колени перед дедушкой. Он поднял меня, прижал мою голову к себе, и, впервые в жизни, я ощутил настоящую любовь.

Тут же оделся, и мы пошли в храм. С тех пор душой мы вместе, надеюсь, навсегда».

Староста Екатерина рассказывала мне, как однажды нагрянули к батюшке местные власти, чтобы отругать его за то, что в церковной ограде была построена маленькая просфорня. Перед своим приходом они вызывали ее к себе, ругали, грозили закрыть храм «за самовольство», и вот пришли сами к «нарушителю», чтобы застращать и наказать его.

Важные, с папками, они входят в церковный дом. Отец Серафим приветливо встречает их у порога и говорит келейнице: «Матушка Иоасафа, какие к нам гости пришли!» Он сразу же взял их в свой покой, в свой мир, и, пригласив сесть за стол, спросил с любовью и лаской о их жизни. Потом появился на столе чай. Беседа продолжалась. Гости забыли, зачем пришли. Когда уходили от него, батюшка тепло с ними попрощался. Пришли волками, а ушли овечками: они увидели, что любимы.

«Даже из нынешних волков, — писал Григорий Богослов, — многих надо будет мне причислить к овцам, а может быть, и к пастырям».

Все люди без исключения имели право на его любовь, у него не было первых и вторых, все были первые, все желанные; каждый человек — образ и подобие Божие, — значит, он достоин уважения и любви.

Гонители оказывались самыми близкими о. Серафиму людьми, ибо больше других нуждались в духовной помощи. Они не просили о ней, считали, что Бога нет, но в этом отвержении Творца о. Серафим сердцем услышал крик о помощи и откликнулся на него всем своим существом, всей своей жизнью. Он, по слову Н. Бердяева, «более чувствовал человеческое несчастье, чем человеческий грех». Батюшка был из того мира, в котором нельзя быть «за» или «против» кого‑то, в котором нет лицеприятия.

В обстановке господствующей лжи и злобы, поисков врагов поведение о. Серафима особенно сильно свидетельствовало о вселенской Любви Христа.

Отец Серафим видел, что многие люди приезжали к нему или стремились приехать в поисках чуда, уподоблялись древним грекам, любившим ездить в Дельфы к пифии, прорицательнице, и это очень огорчало его.

Даже у владыки приезжие спрашивали: «Где здесь батюшка, который лечит?», хотя батюшка всегда говорил: «Я не лечу, а только молюсь. Господь — Целитель и Врач. И если Он по молитвам исцеляет вас, то благодарите Его за эту милость к вам».

Ему хотелось, чтобы и к дару прозорливости, который он имел, люди относились не магически, а трезво, духовно. Господь дал ему его для лучшего служения людям, чтобы сократить время общения, которого всегда не хватало.

…Больная Надежда из Белгорода, приехавшая к батюшке, не могла подойти к нему, чтобы поговорить, из‑за множества людей. Она стояла в толпе и плакала от отчаяния. Батюшка, выходя из храма в окружении народа, остановился и, глядя в ее сторону, сказал: «Надежда, не соглашайтесь на операцию». Она была удивлена тем, что о. Серафим, не зная ее, ответил на ее вопрос.

…Паломнице Валерии не нравилось ее имя и, подходя впервые к Чаше, она назвала себя Валентиной. «Причащается раба Божия Валерия», — поправил ее батюшка и причастил.

…По приезде в Ракитное, за неимением жилища, о. Серафим поселился в доме прихожанки Параскевы. Когда церковный домик был построен и батюшка переселился в него, Параскева решила построить новый дом и даже уже начала строительство. О. Серафим говорил ей: «Дом тебе не нужен будет». Параскева была добрая и чуткая женщина, люди у нее останавливались и жили по несколько дней. Но батюшкин совет она почему‑то не услышала. Вскоре она умерла.

По своему глубокому смирению о. Серафим старался совершенно скрыть свои подвиги и благодатные дары, но не всегда это было возможно и нужно. «Еще в молодые годы, — вспоминает отец Зинон, — когда я ездил из Троице–Сергиевой Лавры к о. Серафиму, как‑то во время исповеди я спросил у него, он ли брал икону из рук Зои [6]. Я слышал от многих об этом происшествии, но не знал, насколько оно достоверно, поэтому решил спросить. Он сказал, я буквально помню его ответ:"Не внемлите"».

Люди искали и ищут чуда, но не Истины, а о. Серафим хотел иметь с ними сердечную связь, духовное общение, ибо больше всех чудес — любящее сердце.

Он хотел их научить жить во Христе, чтобы они стали святыми. Ему важно было, чтобы они поняли, что Церковь — не просто врачебница, что вера — не магия. Бог никогда не может быть средством, Он всегда только Цель. Его нельзя использовать, — заметил один христианин, — как отмычку.

Молодой человек из Средней Азии, приехавший к о. Серафиму, жаловался мне на то, что живет в церковной ограде уже две недели, почти каждый день просится на прием к батюшке, но тот, всегда приветливый к нему, не принимает его. Он недоумевал: некоторых батюшка принимает сразу, они даже не просят об этом, он сам их находит и приглашает к себе.

Так было с Марией Цауне, девушкой–фельдшером из Риги. Она услышала от православной больной, за которой ухаживала, о ее духовном отце, старце, и его духовной помощи ей. Благочестивая католичка, Мария не знала о существовании старцев. Сердце ее попросило встречи с таким человеком.

«У меня появилось огромное желание, — вспоминает Мария, — поехать к отцу Серафиму. Думала, что если даже к нему не попаду, то хотя бы увижу его.

В православный храм, а именно в Рижский собор, я заходила и всегда ставила свечи святителю Николаю Чудотворцу.

Однажды видела сон. Прихожу в католический храм, исповедуюсь. После исповеди священник дает мне бумажный сверток и говорит:"Сегодня ты это не трогай, а завтра натощак съешь". Выйдя из храма, я раскрываю сверток, а там — просфора.

Получилось так, что я приехала в Ракитное 22 мая 1979 года на престольный праздник, день святителя Николая.

Народу было очень много, все даже не помещались в храме. Подумала, — конечно, я не попаду к о. Серафиму. К тому же сказали, что на всенощной его не будет: болен и находится в Готне. Я утешалась тем, что теперь знаю, в каком храме служит батюшка, а когда получу отпуск, приеду к нему снова. С трепетом я ходила в церковной ограде, думая, что по этой дорожке и о. Серафим ходит, такой светильник.

На второй день пришла в храм и когда видела какого‑нибудь старенького священника, спрашивала, не он ли о. Серафим.

Когда о. Серафим вошел в храм, вернее, когда его провели через алтарные двери, я не увидела, но сразу почувствовала его присутствие, и сразу у меня полились слезы, я не могла их остановить.

Я пробиралась среди людей поближе к алтарю, вернее к солее, чтобы увидеть о. Серафима. Отец Григорий, постоянный помощник батюшки, принимал исповедь. Он спросил у меня:

— Исповедоваться пришла?

— Нет, — отвечала я.

— Не желаете?

Я ему сказала, что я католичка.

Через некоторое время пробралась совсем близко к солее. Отец Серафим вышел исповедовать только пятерых семинаристов, приехавших из Сергиева Посада. По телесной немощи всех он уже не принимал.

У меня все еще лились слезы, я не могла их остановить. Закончив исповедь, о. Серафим почему‑то не ушел в алтарь, а стоял у аналоя и молился. Я думала только о том, как бы мне попасть к нему на прием.

Передала свечу, чтобы ее затеплили перед иконой святителя Николая, находящейся в иконостасе. Стою и смотрю на икону и прошу Николая Чудотворца о помощи. Вдруг один из семинаристов говорит:"Проходите!"и открыл дверцу ограды солеи, которую закрывали, потому что некоторые одержимые пытались прорваться и вбежать в алтарь.