Бернар Виоле - Жерар Депардьё

• Название: Жерар Депардьё
• Автор: Бернар Виоле
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03195-1

Хулиган из многодетной провинциальной семьи, зарабатывавший на жизнь фарцовкой и «откосивший» от армии, симулировав психическое расстройство; уникальный актер, сыгравший в кино, на телевидении и в театре около двухсот ролей и получивший награды всех престижных кинофестивалей; режиссер и продюсер; певец, записавший несколько песен; автор двух автобиографических книг и сборника кулинарных рецептов, любитель играть в классических пьесах и «костюмных» фильмах, предпочитающий читать биографии исторических деятелей; обжора и выпивоха, шокирующий публику дурными манерами; правонарушитель, несколько раз побывавший под судом; удачливый бизнесмен, владелец виноградников и двух ресторанов; человек, водящий знакомство с сомнительными личностями и первыми лицами государств: Ф. Миттераном, Ж. Шираком, Ф. Кастро, В. Ющенко, римским папой Иоанном Павлом II. Такого перечня хватило бы на десяток биографий; но всё это — о Жераре Депардьё.

Французский журналист Бернар Виоле рассказывает о незаурядном человеке, ставшем таким же символом Франции, как «Марсельеза» и Эйфелева башня.

---

Отдавая предпочтение американскому кино, он не пренебрегал и французскими фильмами. Ему нравились ранние комедии Жана Пуаре и Мишеля Серро, приключенческие ленты с Жаном Маре. Любовь к кино не вводила его в большие расходы: каждый раз он умудрялся просочиться в зал со служебного входа. К той же уловке он прибегнул, когда впервые попал в театр — смотрел «Дон Жуана» в исполнении Жерара Дезарта и актеров Буржского театра, разместившегося в здании первого во Франции Дома культуры. В тот день наш безбилетник тоже прошел с черного хода, ощупью. Вдруг вспыхнул свет, и Жерар обнаружил, что находится на сцене. Он быстро спрыгнул оттуда и как ни в чем не бывало уселся в партере.

Подобные «культурные» приключения стали для омелонского хулигана источником вдохновения. Не имея возможности воспроизвести ключевые сцены из «Бунтаря без причины», Жерар целыми месяцами упражнялся в мелком воровстве и так набил руку, что получил известность и признание как «король фарцы» у своих американских приятелей.

Американцы? Они маячили на горизонте Жерара с ранних лет. Весной 1951 года, в разгар холодной войны, они развернули в Шатору крупную военную базу под эгидой НАТО. В городе тогда работал авиастроительный завод фирмы «Дассо», в Мартинри была взлетно-посадочная полоса. Создание военной базы в столице департамента (городке с 20 тысячами жителей) не осталось без последствий: для обслуживания гарнизона (семь тысяч солдат) были наняты почти столько же гражданских из французов. Просто подарок для местных работяг, которых привлекли к строительству военного городка, казарм и частных домов!

Хотя прибытие янки нарушило провинциальный покой, другие, более яркие последствия этого события не были лишены обаяния. Юные жители Шатору открыли для себя попкорн, жвачку, гамбургеры, арахисовое масло, джинсы, тенниски, рок-н-ролл и роликовые коньки. Для Жерара это стало настоящим откровением: «Джи Ай[5] пахли иначе, чем мы, их свобода отличалась от нашей. Все у них было другим, даже стрелка на брюках. Там были девятнадцати- и двадцатилетние парни, от которых приятно пахло хлорофиллом (Америка — это хлорофилл), они ели сэндвичи с яйцом. До того мы ни разу не видали, чтобы в сэндвич клали омлет, нам это казалось чудесным — просто здорово!»

Отпрыск Деде и Лилетты чувствовал себя как рыба в воде среди новых «завоевателей». Он сошелся с ними довольно тесно, потому что мог кое-как объясняться по-английски, выучив несколько слов у своих американских приятелей-подростков, которые, с позволения родителей, тайно проводили его на базу — не для того чтобы дурачиться, а на роллердром. «Я прятался в багажнике машины, и американцы говорили мне: “Жерар, get down[6]”. Проехав через пост охраны, я разгибался и шел кататься на роликах».

Но этих развлечений хватило ненадолго. Вечно старавшийся раздобыть денег пацан вскоре понял, какую выгоду сможет извлечь из вопиющего достатка и роскоши, которые его окружали, выгоду в виде звонкой монеты, получаемой путем мелкой спекуляции — рубашками, сигаретами, алкоголем и т. д. Продукты он доставал, подделывая американские продовольственные талоны, и перепродавал за двойную или тройную цену. Дело оказалось доходным: приносило полторы тысячи франков каждую неделю, по тем временам — целое состояние, ведь месячная зарплата Деде составляла 1200 франков… Кто были его клиенты? Хозяева ночных клубов или постояльцы отеля «Фазан», одного из лучших заведений в городе. «Днем я играл с детьми, а по вечерам был в клубах с их родителями. Продавал им магнитофоны, ружья, “браунинги” с воздушным охлаждением. Люди с ума сходили».

Деловые встречи начинающий бизнесмен назначал также в баре «У Джимми», расположенном прямо напротив городской тюрьмы. Его хозяин, несмотря на свое прозвище Joe from Maine[7], был родом из Канады и, естественно, говорил по-французски. Местечко было популярное. Джо даже сетовал на это, когда, перебрав горячительного, его посетители затевали потасовки. Для Жерара это был праздник, он тоже работал кулаками: «Я был там и не думал убегать, когда начинались драки. Я охлаждал их огнетушителем. Все лупили друг друга. Золотые были времена! Я дубасил Джи Ай под музыку Пресли…»

Оправившись после силовых контактов, Жерар возвращался к серьезным вещам: своим махинациям. Когда спрос превышал предложение, ему не оставалось ничего другого, кроме как обратиться за помощью к членам своей компании. Каждый знал, что ему делать, и все шло без сучка без задоринки — по меньшей мере до тех пор, пока одного из них не задержал полицейский патруль. В багажнике его машины сыщики обнаружили десятки сигаретных блоков и несколько ящиков с бутылками виски. Жерара тоже задержали, ему пришлось объясняться в прокуратуре. Ему это было не впервой: «Мне уже приходилось иметь дело с правосудием и полицией из-за драк. Но теперь уже встряла таможня!» Таможенники были раздосадованы, поскольку обыск в доме Депардьё ничего не дал. Для Жерара это был просто подарок, он все отрицал, однако выпутаться ему не удалось: «Они упекли меня за решетку на три недели за угон машин и вооруженные налеты!..»

Во время отсидки неугомонный юнец общался не только с преступниками. Его случаем заинтересовался штатный психолог следственного изолятора. Во время одной из бесед он удивил Жерара неожиданным предложением: «Тебе бы надо стать скульптором». «Я посмотрел на него, думая, что он издевается, и ответил, что надо уметь рисовать, лепить, на что он возразил: “Этому учат”. Я-то думал, что все дается от природы, что научиться ничему нельзя, что мне придется стать формовщиком, как отец! Но он был прав… В тот день он, возможно, спас меня, вытащив из преступной среды».

Осознав, чем рискует, Жерар стал учиться на печатника. Каждую ночь в типографии печатали газету для американцев «Sabre and Blade»[8]. Он отработал там два месяца, а потом продолжил обучение у другого хозяина. «Я работал как вол. Мог поднимать огромные бобины — силенок хватало. Сперва тебя учат ремеслу, а потом эксплуатируют. Я выполнял работу одного рабочего. Когда я увидел, что они хотят уволить его, а меня взять на его место, я ушел, понятное дело».

Отдушиной для парня стали вылазки в отдаленные уголки Франции. Сначала он уехал на берег Бискайского залива, в Аркашон, где его приняла одна семья из Шатору. Затем его занесло на Лазурный Берег, где удалось устроиться работать на частном пляже Ла Бокка в Канне, в двух шагах от набережной Круазетт и Дворца фестивалей — тогда он еще и представить себе не мог, что в один прекрасный день поднимется по ступеням знаменитой лестницы. Правда, в те времена он мечтал вовсе не о кино с фестивальной мишурой: «Я хотел стать коммивояжером. Ездить по стране, разговаривать с людьми. Я восхищался коммивояжерами. Они приходили к моей матери, и она, оробев, покупала у них узлы с какими-то вещами, которые приходили в совершенную негодность еще до того, как она выплачивала их полную стоимость… Но их любили, они были “путешественниками”…»

От этих странствий у Жерара остались воспоминания о встречах и полезном опыте, смешанные с бесценным ощущением свободы, сопровождавшейся усталостью: «Иногда мне было жалко себя, когда я путешествовал автостопом и стоял на дороге совсем один. Скоро вечер, ночь, сумерки; тебя бросает в жар, в тоску; говоришь себе: “Вот черт, уже стемнело, и дождь начинается”. Всплакну тогда чуток. Приятно было на какое-то время почувствовать себя Золушкой». Золушкой — или Мартином Иденом из романа американца Джека Лондона, чьи приключения привили ему умение выкручиваться и внушили закон: выживает сильнейший. Во время второго пребывания на Лазурном Берегу ему пришлось постоять за себя, когда он работал в кафе «У Лулу», которое посещали клиенты со странностями.

Ради денег он порой вступал в связь с женщинами, искавшими приключений. По крайней мере так он рассказывал Доминику М., бывшему товарищу по школе. «В последний раз, когда я его видел, он вернулся из Канна, где отработал сезон на пляже. Он похвалялся, что трахал “старушек”. Как жиголо. Он много об этом говорил». Жерару тогда было шестнадцать. Одинокий мальчик — как смог бы он устоять перед очарованием курортных романов? А женщин он перевидал уже немало. Его чувственным воспитанием занимались в основном две проститутки, Мишель и Ирен, о которых он до сих пор вспоминает с волнением. «Это были девушки, получившие хорошее буржуазное воспитание в монастыре; сначала они сбегали из дома, а потом очутились на панели, но высшего разряда: работали в машине марки “Лянча Флорида”». По его же признанию, ему не исполнилось еще и шестнадцати, когда подружки согласились приютить его у себя, окружив лаской и знаками внимания. Любезные хозяйки чаще всего принимали своего юного протеже в привокзальном отеле «Берри» или в своей уютной квартирке в Бель-Иле, у озера. Талантливые покровительницы оставили по себе память в виде двух татуировок на левой руке: первая представляла собой путеводную звезду, а вторая — сердце с подписью «Любовь и Ненависть». Позже Джеки Мервей добавит к ним свою наколку в виде змеи, обвивающей кинжал, что означало: «Неутолимая месть».