Николай Никуляк - Нить курьера

• Название: Нить курьера
• Автор: Николай Никуляк
• Издательство: Книжное издательство Управления по печати при Совете Министров СО АССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1968

---

Сдав Вайса под охрану, вместе с Ибрагимом поднялись к себе наверх.

— Вот негодяй, — заговорил я, — мог бы ранить, а то и убить. Спасибо, ты подоспел вовремя.

— А что вы от него хотите, — согласился со мной Ибрагим, — отец его — изменник родины, теперешние хозяева-гфа- шисты, а, как говорят у нас в Осетии, с черной горы белый камень не скатится.

Я распахнул окно, и в кабинет ворвалась свежая утренняя прохлада. На краю неба розовели первые блики восходящего солнца.

— Пойдем, — предложил Ибрагим, потягиваясь и зевая, надо хоть немного поспать…

ГЛАВА 3 УДАР «СЕРОЙ РУКИ

Передо мной лежало письмо. От небольшого зеленоватого

конверта на светло-желтой подкладке- с уголками, вырезанными полукругом, веяло юношеской романтикой. На конверте я прочитал:

«Господину советскому коменданту города М.» Прочитал — и сразу же пропало первое впечатление от красивого конверта, прочитанное снова возвращало меня к сложным служебным обязанностям.

На небольшом белом листке бумаги латинским шрифтом было напечатано следующее сообщение: «Господин Комендант!

 

Как друг России спешу сообщить, что в тюрьме местечка Ш. за кражу и мошенничество с бриллиантами сидит австриец Хохваген Готтфрид. Во время войны он был на восточном фронте, где являлся сотрудником немецкого абвера. Он многое знает и должен рассказать все, если вы дадите ему понять, что он вами опознан. Возможно, он связан є западом. Но торопитесь, т. к. он добивается перевода в другую тюрьму в западных зонах. Не упустите, не откладывайте. Информация последует. Друг России». Долго сидел я над этим письмом, медленно перечитывая его еще и еще раз, обдумывая каждое слово, стараясь найти скрытый смысл в откровениях «друга России». Наконец, взвесив все обстоятельства, решил начать с проверки общих сведений.

Имея все основания и права для розыска военных преступников, в том числе и среди заключенных по другим мотивам, я просмотрел в тюрьме Ш. некоторые дела. Через несколько дней уже знал, что в этой тюрьме действительно отбывает наказание подданный Австрии Хохваген Готтфрид, осужденный за ограбление ювелирного магазина.

В его тюремной анкете значилось, что в период второй мировой войны он служил в гитлеровской армии в чине лейтенанта. Семья — отец, мать, жена и двое детей — проживают в одном из сел провинции Бургенланд, входящей в советскую оккупационную зону. До ареста и осуждения жил с семьей, но очень часто появлялся в Вене, где занимался мошенничеством.

В числе множества справок и документов в дело было подшито заявление венского полицейского о. торговле Хохва- гена на улицах Вены различными поддельными экстрактами и отобранная у него красочная реклама к одному из таких «лекарств». Реклама гласила:

«Уникальный экстракт против мышей, бородавок и цота ног. Капля этого же экстракта, налитая в стакан воды, превращает ее в виски, а две капли — в коньяк «Мартель». Этот же экстракт излечивает от облысения и тайных пороков. Он же лучшее средство для чистки столовых ножей».

«Итак, от фашистского шпиона до бандита, грабителя и мошенника, — подумал я. — Не очень-то приятная личность этот Хохваген».

Тем не менее, утром я попросил лейтенанта Ясыченко сходить в тюрьму и в предварительном порядке побеседовать с Хохвагеном.

Из тюрьмы молодой лейтенант возвратился возбужденным.

— Ну, как? — спросил я.

— Этот Хохваген настоящий шакал, фашист с пеленок. Был членом «гитлеровской молодежи», служил в «СС». Проговорился, что был и на восточном фронте, где-то в районе Харькова. Но когда я стал уточнять это обстоятельство, заявил, что там не был.

На юношеском лице лейтенанта появился оттенок гордости, который, как мне показалось, должен был подчеркивать чрезвычайную важность проделанной им работы.

Одобрительно улыбнувшись, я попросил его составить подробную справку о беседе с Хохвагеном, а когда ознакомился с ее содержанием, то увидел, что ничего конкретного в ней нет.

О чем же ты беседовал с этим «шакалом»? — попытался уточнить я. — Насколько мне известно, не в твоей манере обмениваться любезностями с фашистами?

— Видите ли, — смутился лейтенант, — он был очень дружественно настроен, заверял, что не причинил русским большого зла. Чувствовалось, что он разочаровался в Гитлере и всю прошлую жизнь считает роковой ошибкой. К тому же, нам мешал беседовать австрийский жандарм. Думаю, что в нашей комендатуре он был бы куда откровеннее.

— Хорошо, — сказал я, — давай доставим завтра его сюда для более обстоятельной беседы. Не исключено, что он был причастен к крупным военным преступлениям. Во всем этом следует разобраться.

— Создается впечатление, что он лезет прямо в открытый гроб, слишком уж разговорчив.

— А не создается ли впечатление, что он намеревается выведать какие-либо секреты?

— Во время нашего разговора, — с ухмылкой произнес лейтенант, — он много раз хвалил русскую водку, и, как мошенника, его мог заинтересовать секрет ее изготовления. Говорят, за этим секретом охотятся даже американцы.

Я укоризненно посмотрел на Ясыченко и, не ответив, склонился над документами. Поняв, что мне не до шуток, он удалился.

«Во-первых, — размышлял я, — от друга ли это письмо? Не является ли оно провокационным? Но какую цель в таком случае мог преследовать автор письма? Допустим, советские органы покарают еще одного военного преступника? Что же, возможно. Среди австрийцев немало честных людей. Не все ведь австрийцы и немцы совершали преступления, и этого нельзя забывать. Фашизм — вот кто совершал преступления, вот кто враг австрийского, немецкого и всех свободолюбивых народов. Конечно, автор не сообщает ничего конкретного. Но можно допустить, что он хотел бы остаться в тени или плохо осведомлен и ставит своей целью лишь дать сигнал в надежде, что советские органы разберутся. Ведь это факт, что все указанное в письме в общих чертах уже нашло свое подтверждение».

Я взял письмо и снова стал разбирать его по строчкам начиная со слов:

«В тюрьме местечка Ш. сидит австриец Хохваген Готтфрид…»

Итак, это подтверждается тюремным делом на Хохвагена, просмотренным мною. А также лейтенантом Ясыченко, посетившим тюрьму и беседовавшим с ним лично.

«…За кражу и мошенничество с бриллиантами…»

По данным тюремного досье, Хохваген осужден за ограбление ювелирного магазина. Из документов видно, что он занимался и мошенничеством.

Это обвинение, как и предыдущее, также подтверждается документом.

«Во время войны был на восточном фронте, где являлся сотрудником немецкого абвера».

Ясыченко доложил, что Хохваген не скрывает свою службу в районе Харькова, но это требует дополнительного уточнения. Видимо, не случайно автор указывает:

«Он многое знает и должен будет рассказать все». Знать- то знает, но вот расскажет ли?

«Но торопитесь, он добивается перевода в другую тюрьму в западной зоне».

Среди документов в тюремном деле оказалось письмо Хох- вагена жандармскому комиссару, в котором он действительно ходатайствует о переводе в тюрьму города JL, расположенного в американской зоне. В качестве предлога используется тот факт, что в JI. заключенные привлекаются к столярным

работам, с которыми, как уверял Хохваген, он знаком с детства. В тюрьме же местечка III. заключенные работали в качестве каменотесов. Далее следовали заверения в ревностном желании трудом искупить вину перед отечеством и занять достойное место в обществе.

Что касается намека на связь Хохвагена с западом, то он внушал опасение лишь по логике подтверждения всех других обвинений, высказанных неизвестным автором в его адрес.

«Неизвестный автор, — рассуждал я. — Но ведь подобные анонимки очень часто свидетельство трусости и подлости их сочинителей? Да, очень часто, но не всегда. Будь это в Советском Союзе — это было бы трусливо и подло. Но здесь?.. Не будет же оккупация вечной? А ведь человек, отправляющий сообщение в советскую комендатуру, определенно рискует. Кроме того, автором мог быть и бывший сообщник Хохвагена, также несущий ответственность за совершенные преступления. В. общем, завтра Хохваген будет у меня, и тогда многое выяснится».

Хохваген переступил порог моего кабинета в сопровождении двух австрийских жандармов.

Подняв голову, я увидел перед собой худощавого человека очень высокого роста, лет тридцати пяти, со стриженой- головой, темно-карими глазами, большим носом и узким маленьким ртом. Его необычайно длинные руки заканчивались массивными, тяжеловесными ладонями с толстыми пальцами.

«Руки эсэсовца, — подумал я, — такие руки я видел в ка- ком-то кинофильме у гестаповского палача, который хватал свои жертвы за горло и уже мертвых, задушенных сталкивал в канаву».