Джек Хиггинс - Час охотника (Исповедальня)

• Название: Час охотника (Исповедальня)
• Автор: Джек Хиггинс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7001-0112-2

Дж. Хиггинс, известный на Западе как мастер политического детектива, представлен в сборнике «Ярость льва» остросюжетными романами о нашумевших международных политических конфликтах. Читатель встретится со шпионами разных мастей и оттенков, деятельность которых непременно сопровождается чередой убийств. Сильной стороной творчества Дж. Хиггинса является последовательно проводимая автором мысль, что смерть, сопутствующая терроризму, всегда бессмысленна, какие бы цели она ни преследовала. И особенно опасен терроризм, когда он выплескивается на международный уровень.

---

Девлин приблизился.

— Вы не находите, что она сегодня улыбается? — спросил он по-английски.

— Что вы имеете в виду? — ответила она на том же языке.

— В Лувре утверждают, что она улыбается отнюдь не всегда.

Татьяна посмотрела на Девлина.

— Какая ерунда.

— Вы вот тоже такая строгая. Ни тени улыбки на лице.

— Что за чушь вы несете? — отрезала она, но все же улыбнулась.

— Когда вы изображаете чопорную даму, то опускаете уголки губ, — сказал он. — А вам это не идет.

— Какое вам дело до того, что мне идет, а что нет?

Он стоял перед ней, держа руки в карманах пальто, в своей черной фетровой шляпе набок, и глаза его были такой синевы, какой она еще никогда не видела. Было в нем некое добродушное бесстыдство, соединенное с самоиронией, которую она всегда находила привлекательной, хотя мужчина, стоявший перед ней, был, по крайней мере, вдвое старше ее. Она вдруг ощутила какую-то тягу к этому человеку, какое-то совершенно неконтролируемое возбуждение и должна была глубоко вздохнуть, чтобы собраться с силами.

— Извините, — произнесла она и пошла, убыстряя шаг.

Девлин выждал немного и последовал за ней. Какая привлекательная молодая женщина, но почему-то очень пугливая. Интересно узнать, почему?

Она дошла до Гранд Валери. Ее внимание привлекло «Распятие» Эль Греко. Таня долго смотрела на полотно, не обращая внимания на Девлина, вновь появившегося рядом.

— И что вам это говорит? — мягко спросил он. — Вы видите в этом любовь?

— Нет, — ответила она. — Скорее протест против смерти. Зачем вы преследуете меня?

— Разве?

— Да, с самого сада Тюильри.

— Неужели? Скорее всего вам просто показалось.

— Вот уж нет. Вы из тех, на кого даже при случайной встрече оглядываешься дважды.

Странно, но больше всего в этот момент ей захотелось заплакать и открыться этому невероятно теплому голосу. Он взял ее под руку и мягко сказал:

— Ну что вы, успокойтесь. Вы еще не рассказали мне, что разгадали у Эль Греко.

— Я ведь не верующая, — ответила она, — я вижу на кресте не Спасителя, а большого мужчину, которого пытают какие-то мелкие людишки. А вы как считаете?

— Мне нравится ваш акцент, — сказал Девлин. — Напоминает Грету Гарбо, которую я видел в кино мальчишкой. Но это было сто лет назад.

— Я знаю, кто такая Грета Гарбо, — сказала она. — И ваш комплимент мне льстит. Однако вы до сих пор не сказали, что же означает эта картина для вас.

— Довольно сложный вопрос. Особенно сегодня, — пробормотал Девлин. — Сегодня в семь утра в соборе Святого Петра в Риме состоялась особая служба. Вместе с папой в ней участвовали кардиналы из Великобритании и Аргентины.

— И чего-нибудь добились?

— Увы. Они не остановили ни военно-морские силы Соединенного Королевства, ни аргентинские бомбардировщики.

— Что же это означает?

— А то, что Господу Богу, если он существует, плевать на наши расходы.

Таня сморщила лоб.

— Не могу понять, что у вас за акцент. Вы ведь не англичанин. Да?

— Нет, ирландец.

— А я думала, что все ирландцы глубоко религиозны.

— Несомненно. У моей тети Ханны были даже мозоли на коленях от беспрестанных молитв. Когда я был маленьким, она меня в Друморе по три раза на дню таскала в церковь.

Татьяна оцепенела.

— Что вы сказали?

— Я говорил о Друморе, ольстерской деревушке. Там есть церковь Святого Духа. Я очень хорошо помню, как мой дядя и его друзья после службы заходили в бар Мерфи.

Она повернула к нему ставшее вдруг совершенно белым лицо.

— Кто вы?

— Одно могу сказать точно, дитя мое, — сказал он и провел рукой по ее черным волосам. — Я не Качулейн, последний из Черных героев.

Глаза ее широко раскрылись и гневно сверкнули, а руки вцепились в воротник пальто.

— Кто вы?

— В некотором роде Виктор Левин.

— Левин? — Она была явно удивлена. — Ведь Левин мертв. Около месяца назад погиб где-то в Аравии. Так мне сказал отец.

— Генерал Масловский? Естественно, он должен был сказать вам нечто подобное. О нет, Левин бежал, оказался сначала в Лондоне, а потом в Дублине.

— У него все в порядке?

— Левин все-таки мертв, — выдавил из себя Девлин. — Убит Майклом Келли, или Качулейном, или Черным героем, или как там его еще. В общем, тем самым человеком, который двадцать три года назад на Украине застрелил вашего отца.

Татьяна Воронина вдруг обомлела и начала падать Девлину на руки. Он успел подхватить ее.

— Держитесь за меня. Я выведу вас на свежий воздух.

Они сели на лавочку в саду Тюильри. Девлин вынул свой серебряный портсигар и протянул Татьяне.

— Курить, конечно, плохо, но…

— Нет, спасибо.

— Да, не стоит вредить организму. Ваши лучшие годы еще впереди.

Когда-то он уже произносил эти слова, обращаясь к девушке, очень похожей на ту, что сидела с ним рядом. Она тоже не считалась красавицей в общепринятом смысле, но по-своему была притягательна. И хотя было это давным-давно, он почувствовал боль, которую даже время не в силах было стереть из памяти, и поднял на Татьяну глаза.

— Для тайного агента вы производите довольно странное впечатление, — произнесла наконец она. — Ведь вы же шпион, я права?

Он рассмеялся так громко, что Тони Хантер, на другой стороне выставки Генри Мура читавший на лавочке газету, вздрогнул и обернулся.

— Боже упаси! — Девлин вытащил бумажник и подал визитную карточку. — Вот, пожалуйста, мое удостоверение личности. Ношу с собой исключительно из соображений формального характера, смею вас уверить.

Таня вслух прочла:

— Профессор Лайам Девлин, Тринити-колледж, Дублин. — Она подняла глаза. — Профессор чего?

— Английской литературы. Как и большинство гуманитариев, занимаюсь довольно обширной тематикой: Оскар Уайльд, Бернард Шоу, Брендан Биен, Джеймс Джойс, Вильям Батлер Йетс. В общем, довольно пестрая компания. Католики и протестанты. Но все — ирландцы. Собственно, мы немного отвлеклись от дела.

Он засунул визитку обратно в бумажник. Татьяна спросила:

— Скажите, а каким образом профессор старинного и известного университета попадает в такие переделки?

— Вы когда-нибудь слыхали об Ирландской Республиканской Армии?

— Об ИРА? Само собой разумеется.

— Я состоял в этой организации с шестнадцати лет, но теперь отошел от активной работы из-за несогласия с методами, которыми пользуется Временная ИРА в своей нынешней кампании.

— Подождите, помолчите, дайте я сама угадаю. — Таня улыбнулась. — Вы ведь в душе романтик, не правда ли, профессор Девлин?

— Неужели?

— Да. Потому что только романтику может прийти в голову носить такую оригинальную шляпу. Но за этим, конечно, скрывается и многое другое. Подкладывать бомбы в ресторанах, чтобы убивать детей и женщин, вы не сможете. Но мужчину застрелили бы не раздумывая, особенно если это профессиональный преступник.

Девлин начал ощущать себя не в своей тарелке.

— Что за фантазия пришла вам в голову высказать мне все это?

— А почему бы и нет, профессор Девлин? Я вас поняла. Вы — настоящий революционер, безнадежный романтик, который больше всего боится, что все это закончится.

— Это? Что «это»?

— Игра, профессор. Безумная, опасная и прекрасная игра, которая только и делает жизнь настоящей для такого человека, как вы. Хорошо, хорошо, может быть, вам и нравится замкнутый мир университетской аудитории, или, может быть, вы только пытаетесь убедить себя в этом. Но при первой же возможности вдохнуть запах пороховой гари…

— Позвольте мне просто передохнуть, — прервал ее Девлин.

— А самое худшее, — продолжала она, не обращая внимания на только что прозвучавшую просьбу, — это то, что вы хотите иметь и то и другое одновременно. С одной стороны — славно побабахать из пистолета, а с другой — устроить миленькую и чистенькую революцию, в которой не убивают невинных.

Она сидела, как-то совершенно по-особому скрестив руки, будто ухватившись за саму себя.

— Ну что, ничего не забыли? — спросил Девлин.

Она криво усмехнулась.

— Иногда я сама себя так завожу, пока пружина не лопнет.

— И тогда на слушателей обрушиваются все эти фрейдистские штучки, — добавил он. — За водкой и клубникой на даче Масловского это производит неизгладимое впечатление.

Лицо ее приняло строгое выражение.

— Я не позволю вам насмехаться над ним. Он всегда был очень добр ко мне и, в конце концов, он — единственный мой отец.

— Может быть, — согласился Девлин. — Но Масловский не всегда был им.

Татьяна гневно взглянула на него.

— Хорошо, профессор Девлин, может быть, пора рассказать, что же все-таки вы от меня хотите?

Он не упустил ничего, начав с йеменской истории Виктора Левина и Тони Виллерса и закончив убийством Левина и Билли Уайта в Килри. Потом довольно долго сидел молча.