Иустин (Попович) - Философские пропасти

• Название: Философские пропасти
• Автор: Иустин (Попович)
• Жанр: Религия

Философские пропасти

Преподобный Иустин (Попович)

Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2005 год

Набрано без примечаний.

---

Что делает сербов сербами? Святосаввье и Православие. Без Святосаввья, без Православия сербы не что иное, как труп на трупе, мертвец на мертвеце. Только святосаввской верой и святосаввской жизнью сербы показывают и доказывают, что они настоящие сербы. Только так они исполняют завет святого Саввы. В чем заключается этот завет? Вот в чем: смотреть на грешника, как на больного, которого надо лечить от греха, как от болезни, никогда не отождествлять грешника с грехом и преступника с преступлением, никогда не убивать грешника из-за греха, стараться во всяком человеке отыскать образ Божий, ибо это вечная ценность всякого человека, то, что составляет божественное величие всякого человека, то, ради чего надо любить и величайшего грешника, а более всего любить человека и во грехе его. Особо запомните: ни человек, ни народ, ни человечество не могут и никогда не смогут обустроить и осчастливить себя без Христа, тем более против Христа; все таковые попытки заканчиваются и всегда будут заканчиваться междоусобной резней, самоедением, людоедством; кто сеет ветер – пожнет бурю, кто живет грехом и возвеличивает грех – претворяет этот мир в безысходный ад.

***

 Из-за густой завесы видимого тянутся бесчисленные бескрайности невидимого. В самом деле, нет четкой границы между видимым и невидимым, между посюсторонним и потусторонним, между естественным и сверхъестественным. Во всем и через все видимое и невидимое царствует Он – чудесный и таинственный Бог и Господь, Богочеловек Христос. Во всем видимом и невидимом Он разлил Свои божественные ценности, и все – от бесконечно малого до бесконечно великого – имеет свою божественную ценность. Особенно человек. Ибо, одаренный боголикой душой, он в малом представляет собой мир всех божественных ценностей. В этом – божественное величие и божественная неприкосновенность его личности.

Божественное величие и божественная неприкосновенность человеческой личности – это ценнейшая истина в нашем человеческом мире. Поэтому всякий человек – наш брат, наш бессмертный брат, ибо всякий человек имеет образ Божий в душе своей. И тем самым имеет вечную, божественную ценность. Следовательно, нельзя ни одного человека считать материалом, средством, инструментом. И самый незначительный человек представляет собой абсолютную ценность. Поэтому, когда бы ты ни встретил человека, скажи себе: смотри, малый бог в грязи! Мой милый, мой бессмертный брат и вечный собрат!

IV. СКОРБИ И ЖЕЛАНИЯ

Роение бесконечностей.

Так или иначе, оказаться в этом загадочном мире в качестве человека – это первое и самое удивительное событие! Я умолкаю перед ним. И никак не могу прийти  в себя от этого удивительного события. Прийти в себя? Что это? Что означает: быть собою, быть «я», быть личностью? Ощущать себя как себя и все же, и все же не быть в состоянии провести резкую границу между собою и не-собою, ибо неким необъяснимым образом все переливается в нас и мы во все. Какой-то постоянный прилив и отлив, постоянное волнение и переливание всего во все и вся. А через все это и во всем этом вечно кружится человеческое ощущение и осознание себя как себя, как личности, как существа неделимого и простого.

Нас, людей, ни спрашивая, вплетают в эту грандиозную тайну существования. Вселенная вокруг нас, словно тело, а мы в ней, словно душа. А все в мире как-то округло-округлено. Округленное же не имеет ни верха, ни низа. И во всем бездонно. Посмотришь ли ты с вершины космической перспективы или с космического дна – с земли, все едино: бездна есть бездна, тянется она снизу вверх или сверху вниз. Человеческое сознание осознает это. Каким образом? Мы не знаем, ибо не знаем, что делает сознание сознанием. Окруженный разнообразными и бесчисленными существами и вещами, человек ощущает себя как чудо среди них. Ощущать – разве это не чудо? Мыслить – разве это не чудо? Желать – разве это не чудо? Не ищи чуда все себя, ибо ты сам – величайшее чудо. Не ищи ничего удивительного вне себя, ибо ты сам – величайшая неожиданность. Существовать – разве не есть это нечто само по себе бесконечно удивляющее и непонятное?

Человек бы хотел сковать себя крепкой и массивной земной действительностью. Иногда ему приятно быть окованным ею, потому что душе его таким образом возможно хоть на что-то опереться. Тут же, вокруг все какие-то бездны, все какие-то бескрайности, которые немилосердно тащат тебя и гонят по своим пропастям и ущельям. И тогда вздох за вздохом: о, если бы было чуть меньше сознания! И еще бы поменьше ощущений! Легче было бы быть человеком и менее неожиданно… Человеческое сознание, человеческое ощущение – две крошечные свечки в страшном мраке безмерной тайны миров,  как тяжело с ними! Может быть, их нужно было бы погасить, чтобы человек был спокойнее, не боялся многих бесконечностей, что со всех сторон разевают на него пасть? Или две свечки превратить в два солнца, свет от которых осветил бы все мрачное в человеке и в мирах вокруг человека? При такой фантастичности природы человеческого сознания и ощущения есть ли для человека лекарство от фантастичности? Разве не сотканы миры в нас и вокруг нас из чего-то фантастического, непонятного, ненаблюдаемого? Именно из-за этого ощущение грусти никогда не устареет в человеке. И все человеческие муки спешат собраться в гром, что проносит через все миры вопль и причитание человеческое: зачем я сотворен человеком, зачем, зачем, зачем?..

***

Большей противопоставленности, более жуткой противоположности, более непримиримой противоречивости не переживает кроме человека ни одно существо: ни Бог, ни ангел, ни диавол. Ибо человек переживает и жизнь и смерть, и небытие и всебытие, и добро и зло. И все, что в них и между ними. Ведь ни перед кем не лежит столь долгий путь из небытия к всебытию, от диавола к Богу. А также страшное разнообразие ощущений, мыслей, желаний, переживаний. В человеке все смешалось, все: от ничего до всего, от безумия до всепонимания, от преходящего до вечного, от смертного до бессмертного, от адского до райского, от диавола до Бога. В нем всегда есть много непонятного и беспредельного, а тем самым, бессмертного и вечного, поэтому он никаким образом и никогда весь не умирает, даже если упорно желает этого. И никаким образом и никогда он не уничтожит себя абсолютно, даже если бы и желал этого всем сердцем. От него и в нем всегда много остается для бессмертия и вечности.

Тяжко человеку, если его мысль охватывает метафизическая паника. Ибо она преследует и гонит его из хаоса в хаос, из ужаса в ужас, из потрясения в потрясение, из стона в стон. Тогда все трясется, разламывается и трещит во всех сферах человеческого существа. Возникают трещины, и сквозь них измученная душа усматривает бесчисленные миры. А там, в космической мгле и мраке белеет и светлеет какой-то манящий, тихий, мягкий свет. И таинственный магнетизм миров неодолимо привлекает мысль и вовлекает ее в какую-то страстную игру, вихрь… Человек? Праужас, желая отдохнуть, вселился в человека мыслью. В небольшое количество теста положено много дрожжей.

Мысль цепенеет: многие противоречия сплелись в человеке объятиями, в которых они задыхаются и из которых они никак не освободятся. Как змеиный клубок, который нельзя расплести. В такой ситуации для человека метафизической тоски и самое комичное становится трагичным. Иногда для него человеческий смех похож на безумие, даже на сумасшествие. Смех? Чье-то безумие… Разве можно смеяться в мире, где есть смерть? Ах, в глиняном тесте нашего существа имеется и эта закваска. Кто знает, чья рука ее положила, кровью нашей замесила и пустила по этому миру свою упрямую усмешку?

***

Иногда мысль задумчиво кружит по золотой кромке вселенной, а чувство судорожно всхлипывает в глубоком беспокойстве. И сгибается разум, сгибается  в поиске Бога до грани сумасшествия. О, если бы душа была только коридором для влияния внешнего мира! Но она, как ненасытное чудовище, все, что к ней прикасается, впитывает в себя, преобразует, претворяет в свое, оживляет какою-то чудною жизнью, обессмерчивает каким-то необычным бессмертием. Если же что-то и умрет, это дорогие покойники…

Душа? Самый гениальный и самый сильный чудотворец. В ней взгляды превращаются в мысли, звуки – в ощущения, разнообразные влияния – в разнообразные переживания, или идеи, или страсти, или соблазны. Разве не замечаешь, Ненавидимый, как Твои слова в море моей  души претворяются в драгоценный жемчуг? Вода, гонимая чувствами, истекая из очей становится жемчужною слезою… О, художник над художниками! Чувство, что пропускается сквозь сердце, становится светом, громом и молнией. Если мысль молитвою погрузится по ту сторону звезд, то найдет Бога. Бога и себя. Себя, надзвездную и потустороннюю, во всем небесную. Ибо там ее настоящие истоки и прародина.