Халльгрим Хельгасон - Советы по домоводству для наемного убийцы

• Название: Советы по домоводству для наемного убийцы
• Автор: Халльгрим Хельгасон
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-26395-8

Писатель и художник Халльгрим Хельгасон — одна из самых ярких фигур в современной исландской культуре. Знаменитый фильм „101 Рейкьявик“ снят по мотивам его одноименного романа. Беспощадная ирония, незаурядный талант пародиста и мастерское владение словом принесли Халльгриму заслуженное международное признание. Его новый роман „Советы по домоводству для наемного убийцы“ написан автором на исландском и английском языках.

По неверной наводке профессиональный киллер Томислав Бокшич убивает федерального агента. Теперь ему нужно любой ценой бежать из Нью-Йорка, однако в аэропорту его уже ждет ФБР… Единственный шанс на спасение — убить первого встречного, мало-мальски похожего на него самого, и улететь по его документам. Жертвой оказывается священник, собравшийся по делам в Рейкьявик. И Томислав попадает в холодную Исландию, где его радостно принимают новоиспеченные братья во Христе и где, как ни странно, ему и впрямь предоставляется шанс стать кем-то другим…

* * *

Исландец Халльгрим Хельгасон — художник и писатель, автор романа „101 Рейкьявик“, по мотивам которого снят известный одноименный фильм. В его новой книге благочинной Исландии придется пережить визит беглого наемного убийцы. Терять киллеру больше нечего, зато у него есть шанс многому научиться и многое приобрести. Но надолго ли?.. Это безжалостная, остроумная пародия на сюжет о духовном перерождении.

* * *

Творчество Хельгасона — это бесспорное свидетельство нового расцвета исландской литературы.

Die Welt

* * *

Восхищает его актуальность, его новизна, его хулиганская манера переворачивать с ног на голову наши представления о серьезной литературе.

The Guardian

---

Во избежание очередных визитов полиции моя блондинка покупает мне сотовый телефон с незасвеченным номером. С него я звоню моей брюнетке. Я названиваю ей все утро и весь день. Звоню ей на мобильный, на рабочий и на домашний. Посылаю эсэмэски. Оставляю месседжи с массажными намеками.

В конце концов я решаю позвонить нашему швейцару с диковатой стрижкой. Этот гортанный негритянский голос порождает во мне теплые чувства с оттенком ностальгии. Но при этом в животе как-то неприятно заурчало.

По его словам, несколько дней назад Мунита появилась в сопровождении жеребца тальянского вида. Они проследовали наверх. Швейцару она сказала, что у нее есть ключи от моей квартиры. Вранье, я не давал ей ключей. Но швейцар ей поверил, так как часто видел нас вместе. Через несколько часов тальянец спустился, а вот Мунита из моей квартиры до сих пор ни разу не выходила. Вот сучка.

Поблагодарив его, я тут же набираю свой домашний. Трубку, ясное дело, не берут. Похотливая сучка. Гребаные тальянцы шлепают по моему кафелю в ванной! Я чувствую себя как житель мобильного городка, заставший свой трейлерный домик в трясучке. Позвонить, что ли, в „Интерфлору“, пусть доставят в мою нью-йоркскую квартиру букет отравленных лилий. Трахалась бы у себя! Нет, надо мой белый кожаный диван заливать тальянским потом!

Я перезваниваю швейцару с внезапным ощущением, что кроме него в городе Большого Яблока мне не к кому обратиться. (Да, я перестрелял почти всех моих хороших знакомых, и все равно печально. Шесть лет моей нью-йоркской жизни фактически вычеркнуты.) Я прошу его позвонить в мою квартиру, и если никто не отзовется, разобраться самому или вызвать полицию. Кто-то должен в конце концов открыть долбаную дверь и заставить эту дрянь подойти к долбаному телефону.

— У вас ведь есть запасные ключи?

— Да, конечно.

Он просит меня перезвонить ему через час.

Через час… Уж если влип, так влип. Через час придет домой этот козлина Трастер, и я не смогу говорить по телефону. Я должен буду сидеть как мышь на холоднющем чердаке. Посреди холоднющей Атлантики. Бедный Том. Зря я потащил № 66 на свалку. Мне следовало его прикончить в его собственной машине, тогда его друзья-приятели с трансфокаторами не выследили бы меня. Но тачка у него, блин, была слишком уж шикарная. Слишком дорогая. (Иногда я увеличивал свой гонорар, отдавая машину жертвы человеку Радована в Джексон-Хайтс по имени Иво, торговавшему подержанными автомобилями.)

Радован, сучий потрох. Источник всех моих бед.

Вместе с Трастером и Ганхолдер я слушаю вечерние новости по телевизору. Кажется, на Острове Лилипутов хватает политических скандалов и облажавшихся знаменитостей, чтобы заполнить час эфирного времени. В противном случае они сообщают, что день прошел тихо. Ни убийств, ни войны, ничего такого. Да хер с вами со всеми. Я набираю номер. Не могу я ждать до утра. Ныряю в спальный мешок, так что наружу остается торчать только задница, и шепотом обращаюсь к моему верному другу швейцару:

— Это опять Том. Вы ей звонили?

— Да.

— И что?

— Никто не отвечал. Тогда я поднялся на лифте.

— И?.. Застали ее дома?

— Квартира пустая.

— То есть как? Пустая?

— Ага. И запах странный. Очень сильный запах.

— Да? Какого рода запах? Тела? Пота?

— Вроде как… запах тела, да.

— Вот блядища. — Я стараюсь не кричать в свой новехонький исландский телефон, хотя меня всего трясет от ярости в этом хрустящем спальном мешке.

— Я осмотрел все комнаты, сэр, — продолжает он.

— Та-ак?

— Все комнаты, сэр… Ванную, кухню…

— Та-ак?

— Я проверил все окна. Они были заперты.

— О'кей?

— А потом… сам не знаю зачем… я открыл холодильник.

— Холодильник?

— Да. Я открыл холодильник и…

— Еда испортилась? Я оставил еду?

— Извините, сэр, даже не знаю, как вам сказать.

Его глубокий баритон звучит серьезнее обычного.

— Что такое? — спрашиваю, дрожа от возбуждения.

— Там была ее голова, сэр.

— Ее голова? В холодильнике?

— Да, сэр. На блюде. Лицо опухшее, желто-синее, но…

— Но?

— Но это она. Ваша подруга. Я ее узнал.

— На блюде?

— Да, сэр. В холодильнике. Зрелище, доложу я вам…

— Одна голова?

В эту секунду до меня доходит: МУНИТЫ БОЛЬШЕ НЕТ.

— Да, сэр. Одна голова. Ее тела я не нашел.

— Но… запах чувствовался?

— Э… пожалуй. Где-то там должно быть и тело.

— Какого рода запах?

— Какого рода?

— Да. Влагалища? Запах влагалища?

Что я несу? Мои извращенные хорватские мозги. Я заслуживаю смерти. О, Мунита. Зачем ты мне изменила с серийным убийцей, да еще тальянцем в придачу? Разве это можно равнять с моей изменой — смазливенькая ледяная мышка? Мне остается только плакать. Голова в холодильнике! Окоченелые губки. Остекленевшие глаза. Волосы, превратившиеся в сосульки. А где же твое тело? Съели? И теперь твоя обезглавленная душа обнимается с безногими родителями на небесах? О, Бонита…

— Да. Наверно, можно и так сказать, сэр. Влагалища… Но очень сильный, — трубит мне в правое ухо мой черный нью-йоркский швейцар.

Глава 17. Рыдающий киллер

Я схожу вниз. Мне уже наплевать. Я открываю люк и опускаю лесенку. Конечно, оба тут же просыпаются. Трастер набрасывается на меня с кулаками, как будто я обыкновенный грабитель. Я перехватываю его руку и крепко держу. Парень он сильный, но без солдатской выучки за плечами. Девушка, быстро остудив пыл своего братца, спрашивает, какого черта я приперся.

— Мне уже наплевать.

Она глядит на меня с окаменевшим лицом, а Трастер озадаченно таращится на нее.

— Ты его знаешь? — вопрошает он по-исландски, из чего напрашивается вывод, что на священника я совсем не похож.

Она не отвечает. На нем, кроме дурацких трусов, ничего нет. А из промежности, кажется, сейчас выскочит задумавший какую-то пакость Гомер Симпсон. На ней синяя футболка с белым слоганом „Прости“. Один я полностью одет. Даже в кроссовках. Игоревых кроссовках. Ган спускается вместе со мной на первый этаж и ведет меня к выходу, по дороге задавая вопросы, остающиеся без ответа. Я стараюсь не встречаться с ней взглядом. Чтобы не породить ненужные мысли.

Плевать мне на все. Я выхожу из дома. Счастливо оставаться.

Предрассветная рань. Тишина на улицах такая, какой не было и днем. Это больше, чем тишина. Почти вымершая деревня. Светло, как в аду, хотя небо обложное. Одно массивное густое облако висит низко над городом, как крышка над сковородой. И кажется, опускается все ниже. Оно цвета ледяной глыбы. Температурный режим неотличим от холодильника.

Чертов холодильник.

Глаза сами высматривают блюдо, на которое выложат мою голову.

Я иду по улице без малейшего понятия, что делаю и куда направляюсь. Куда-нибудь да приду. Когда голова выключается, за дело берутся ноги. Я обезглавленная курица с бьющим из шеи красным фонтаном, несущаяся незнамо куда.

Между домов проглядывает пруд. Нелепый с виду лебедь медленно проплывает расстояние от крыши дома до электрического столба. Они положили ее голову на блюдо. За каким хером? Чтобы я от страха в штаны наложил? Чем больше я об этом думаю, тем сильнее ощущаю запах тальянской стряпни. Наверняка они вкладывали в эту акцию глубокий смысл. Нет бы просто найти меня и прикончить на месте. Без всей этой сраной поэзии!

Не могу поверить, что ее нет в живых. Моя Мунита. Какая позорная, дурнопахнущая, жестокая смерть. В духе семейных традиций. Отделить голову от тела… От этого священного тела… Еще вчера она была самой горячей девушкой на планете, а сегодня заморожена в холодильнике.

Как и я.

Это мне в наказание. Заперт в ледяной стране. И поделом. Я ей изменил. Только моя голова пока еще на плечах. Не иначе как она изменяла мне в десять раз больше. И головой заплатила за все свои минеты. Я как чувствовал. Нутром, блин, чувствовал. Как можно доверять чуду индо-латинских кровей? Правильно говорят, никому нельзя полностью доверять, за исключением разве что Иисуса Христа и Лоры Буш, но всегда хочется верить, что твоя партнерша, по крайней мере, попытается пройти испытательный срок в этом элитном клубе.

Помню, как однажды вечером мы возвращались домой из аристократического ресторана в аристократическом Ист-Сайде и дул ветерок, теплый, как из выхлопной трубы. Мунита шла по тротуару не спеша, поправляя на плече сумочку, а я шестым чувством ощущал, как ее бесподобные ляжки трутся друг о дружку под шуршащим красным сатиновым платьем. (Она из тех редких женщин, кто хотя бы через раз носит платье.) Сзади на нем был треугольный вырез (вот один из тех случаев, когда я не знаю, как это называется по-английски), доходивший практически до попы. И в те самые минуты, когда мимо этого роскошного тела в красном пролетали желтые такси, мое больное воображение, прошмыгнув через вырез к ней под платье, как раз туда, где сходятся попа и ляжки, гадало, был ли у нее другой мужчина в этот день, в эту неделю, в этом году…