Энтони Капелла - Брачный офицер

• Название: Брачный офицер
• Автор: Энтони Капелла
• Издательство: Издательство Ольги Морозовой
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98695-030-3

Новый роман от автора мирового бестселлера «Пища любви».

Весна 1944 года. Полуразрушенный, голодный и нищий Неаполь, на побережье только что высадились англо-американские союзные войска. С уходом немецкой армии и приходом союзников мало что изменилось в порушенной жизни итальянцев. Мужчины на войне, многие убиты, работы нет. Молодые итальянки вынуждены зарабатывать на кусок хлеба проституцией и стремятся в поисках лучшей жизни выскочить замуж за английского или американского военного. Военные власти, опасаясь распространения венерических болезней, пытаются выставить на пути подобных браков заслон. Капитан британской армии Джеймс Гулд, принявший обязанности «брачного офицера», проводит жесточайший отбор среди претенденток на брак…

---

Вокруг всплывали на поверхность и остальные, цепляясь за обломки катера. Ливия огляделась. Берег меньше чем в ста ярдах. Она устало перевернулась на спину и стала пробиваться к берегу.

До берега их доплыло восемь вместе с офицером, который стоял на корме, когда взорвалась мина. Из груди у него хлестала кровь: удивительно, подумала Ливия, откуда у него вообще взялись силы плыть.

Они старались ему помочь, как смогли: сняли мокрую одежду, соорудили навес из ветвей. Помогать отказалась лишь Рената, девушка из неапольских трущоб.

— Он хотел в нас стрелять, — бросила она. — По-моему, он получил по заслугам.

— Он исполнял приказ, — сказала Ливия.

Она подложила еще пару ветвей. Но раненому это не помогло: офицер умер на рассвете. Лопат, чтобы его закопать, у них не было, но над его телом прочли молитву.

— Что теперь? — спросила Абелина. — Искать немцев и сдаваться?

— Ну, и на что ты при этом рассчитываешь? — с упреком сказала Рената. — Для них мы не просто шпионки, для них мы диверсантки. Пристрелят на месте, это в лучшем случае.

— Да, но мы же не по своей воле!

— Думаешь, это имеет значение? Многие немцы пришли сюда тоже не по своей воле. Нет уж, я знаю, что делать.

— Что же?

— Набреду на какой-нибудь город и попытаюсь заработать деньжат. Там, где есть мужчины, женщина с голоду не умрет.

— Ну, а ты, Ливия? — спросила Абелина. — Ты что для себя решила?

Ливия помедлила с ответом, потом сказала:

— Двое парней из моей деревни пришли домой пешком из военного лагеря на севере. Пробрались, благополучно миновав немецкие посты. Если они сумели, значит, сможем и мы.

— Но даже неизвестно, где находимся, — возразила Рената.

— Мы знаем, что нужно двигаться на юг. Потом — мы женщины, уж в нас не будут с ходу стрелять.

— Ты посмотри, как мы одеты! — возразил кто-то.

И верно: одежда на них была такой, какую их тюремщики считали пригодной для борделя, не для пешего перехода.

— Все же я хочу рискнуть, — сказала Ливия. — Будь что будет, только не то, на что союзники нас посылали. Кто со мной?

— Я пойду, — сказала Абелина.

К изумлению Ливии Рената тоже сказала:

— Ну ладно! Пожалуй, можно попытаться. Всегда смогу отколоться по пути, если передумаю.

— Слишком это далеко, — отозвалась девушка, имени которой Ливия не знала. — Я останусь тут.

Остальные трое тоже решили, что пытаться вернуться в Неаполь слишком далеко и слишком опасно, хотя ни одна не имела четкого представления, что делать. Видно, они уже давно привыкли действовать по указке мужчин, — тех, с которыми спали, своих сутенеров, или офицеров диверсионной службы, — так что утратили волю и независимость. Ливия понимала, что эти из страха и по своей инертности, возможно, придут к тому, чего от них ожидали союзники. Ливия, как могла, убеждала, но силком тащить их с собой не имело смысла. В походе с такими было бы достаточно тяжело.

Ливия, Абелина и Рената направились в глубь материка, пока не дошли до первой деревни и не разобрались, где именно находятся. Выяснилось, что оказались они западнее Рима. Это Ливию слегка приободрило. Похоже, они всего в семидесяти милях от линии фронта, откуда еще семьдесят миль до Неаполя.

Вскоре обнаружилось, однако, значительное несходство между горожанкой Ренатой и деревенскими Ливией и Абелиной. Рената в жизни не прошагала больше мили, и уже к середине дня стала жаловаться на мозоли и усталость.

Устала и Ливия.

— Можем передохнуть, — сказала она, — но надолго нам останавливаться нельзя, иначе мы никогда не дойдем.

Девушки присели на траву, сняли туфли.

Внезапно послышался шум приближающихся машин. Ливия подумала, где бы укрыться, но девушки не успели двинуться с места, грузовики показались гораздо быстрей: колонна немецких грузовых машин, в каждой полно солдат. Сидевшие в кузове весело замахали девушкам, водители засигналили, и Рената подняла кверху палец.

— Ты это зачем? — со страхом спросила Абелина. — Разве не опасно?

— Ничего, я поеду с ними!

Рената побежала к последнему грузовику. Немного поколебавшись, Ливия с Абелиной последовали за ней.

Солдаты, сидевшие в кузове, втащили девушек туда, перекрикиваясь друг с дружкой по-немецки, и их физиономии расплывались в ухмылке. По хохоту, Ливия поняла, что произносилось что-то скабрезное. Присесть было негде, — солдаты показывали рукой, чтоб девушки сели к ним на колени. Ливия отрицательно замотала головой, в это время грузовик тронулся, и она повалилась на дно кузова.

Чьи-то руки подхватили ее, громадный детина бережно, но уверенно усадил ее себе на колени. Напротив Рената с Абелиной уже сидели на коленях у других солдат. Усадивший к себе Ливию улыбнулся ей, сказал:

— Ich Heinrich![65]

И вопросительно ткнул в Ливию пальцем.

— Ливия, — нервно бросила она.

— Bella[66] Ливия.

Видно только это слово он и знал по-итальянски. «Bella». Он принялся легонько подбрасывать ее на коленке, как ребенка. Увидав, что она едва не задохнулась, с виноватым видом прекратил.

Так на коленях у солдат они проехали миль двадцать, вытерпев редкие робкие поцелуйчики, нестройное пение, раскаты громового хохота. Когда наконец грузовики остановились, и солдаты спустили девушек на землю, тем даже было жаль, что немцы уезжают.

Они целый день ничего не ели, и к тому времени, как прошли очередные миль десять, уже стало смеркаться. Терять им было нечего, девушки постучались в первый попавшийся дом в ближайшей деревне. Хозяева были бедны, хозяйство разорено войной, но странниц встретили радушно, дали им немного хлеба, а потом указали на сарай, где те могли переночевать. Рядом стояло абрикосовое дерево, Ливия наелась абрикосов и, засыпая, вспоминала абрикосы Фишино.

На другое утро, едва забрезжил рассвет, они снова были в пути. Шли целый день. Жара стояла невыносимая. Солдаты, которые могли бы их подвезти, сегодня не попадались, и, если ни считать схватки в воздухе двух самолетов, иных свидетельств военных действий они не встретили. Правда, отсутствие скота на пастбищах и еще заброшенность и запущенность виноградников говорили о том, что было все-таки в мирном пейзаже что-то непривычное. Да и деревни, которые встречались в пути, были до странности тихие. Редко даже когда собака тявкнет.

В глубине долины от горизонта поднимался в небо столб дыма. Когда подошли поближе, Ливия стала гадать, что бы это могло быть. Не след ли это сражения; может, горящий грузовик? Вокруг ничего особой опасности не предвещало, и девушки продолжали идти вперед.

Лишь подойдя совсем близко, поняли, откуда дым. Он шел из деревни. Подходя к околице, девушки не встретили ни единой живой души, но Ливия была убеждена: здесь кто-то что-то жарит. Они уже так давно ничего не ели, что обострившееся обоняние было нацелено прежде всего на запах пищи, и она могла поклясться, что ветерок доносит запах жарящегося мяса, как будто буйволицу жарят на вертеле. У Ливии потекли слюнки.

— Здесь есть еда, — сказала она своим товаркам. — Может, удастся немного выпросить.

Они завернули за угол, и увидели, что дым валит из горящей церкви. И только тут Ливия поняла: что-то не то в этом запахе. Да, он отдавал жареным, но было в нем что-то приторное, отчего неприятно щекотало в глубине гортани, и тянулся он из той церкви, что горела.

— О Боже! — в ужасе прошептала она, прижав пальцы к губам.

Почерневшая дверь в церковь слетела с петель. Крыша прогорела насквозь, и падавший в прорехи солнечный свет позволял рассмотреть, что внутри. Иные скрючившиеся, почерневшие тела сгорели дотла. Другие сильно обгорели. Одни застыли черной кучей вокруг алтаря, который и сам превратился в обуглившуюся колоду. Остальные распластались у двери, будто пытались спастись. В основном это были женщины и дети.

Отведя взгляд, Ливия заметила сидевшую на дороге старуху. Та раскачивалась взад-вперед, будто баюкала младенца, только в руках у нее было пусто. Ливия подошла к старухе, присела рядом на корточки.

— Что тут было? — тихо спросила она.

— Партизаны, — тупо сказала старуха.

— Это сделали партизаны?

— Нет. Немцы. Сказали, что мы позволяем партизанам забирать у нас провизию. — Старуха стукнулась лбом о землю. — А что нам делать! Мы говорили партизанам, чтоб уходили, а те все приходят и приходят. Тогда явились немцы и загнали всех в церковь. Набросали туда гранат. Потом подожгли.

— Как ты-то уцелела?

— Меня оставили в живых, чтоб я про это партизанам рассказала. Одна я и осталась. — Старуха часто заморгала. — Все сгорели — моя семья, соседи, внучка. Они даже собак пожгли.

Ничем помочь старухе они не могли. Молча покинули опустевшую деревню, направились вниз по холму. По всей долине у горизонта еще над несколькими холмами клубился дым. Когда стемнело, девушки сгрудились в кучку под деревом, но в ту ночь никто из них почти не сомкнул глаз.