Франсуаза Бурден - Оковы прошлого

• Название: Оковы прошлого
• Автор: Франсуаза Бурден
• Издательство: Клуб семейного досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-14-0801-1, 978-5-9910-1193-8, 978-2-7144-4450-9 (фр.)

Каждый дом имеет свою историю. Конечно же, новостройки не могут похвастаться тайнами и легендами о призраках, гуляющих по коридорам и комнатам под покровом ночи. Но уж если речь пойдет о каком-нибудь старинном доме, а еще лучше родовом поместье, то волей-неволей всплывут таинственные истории, накопившиеся в их стенах. Однако нынешние обитатели, как правило, даже не задумываются, сколько бы мог поведать им дом, если бы умел говорить. И только случайно обнаруженные отголоски прошлого в виде документов, фотографий, каких-то странных записок могут снова заставить говорить события минувших дней.

Именно о таком доме и пойдет речь в новом романе Франсуазы Бурден «Оковы прошлого». Альбан Эсперандье, пилот гражданской авиации, после трагической аварии уже не сможет сесть за штурвал самолета и решает уехать из Парижа. Он хочет поселиться в Трувиле, в доме детства. Вместе со своей избранницей Валентиной он переезжает на виллу, которую все называют «Пароход». Архитектор, разработавший уникальный проект дома для прадеда Альбана, украсил его многочисленными окнами.

Постоянной обитательницей виллы на протяжении многих лет была бабушка Жозефина, которая воспитала Альбана и его братьев после трагической гибели их родителей. Мудрая и заботливая женщина всю жизнь оберегала мальчиков от горьких воспоминаний и старалась не ворошить прошлое. После смерти мужа Жо, как ее все называли, переехала в небольшой домик рядом с виллой и, ко всеобщему удивлению, стала настаивать на продаже «Парохода». Но уже повзрослевшие внуки не помнили ужасных событий своего детства и хотели по-прежнему приезжать на виллу на выходные вместе со своими женами и детьми.

Случайная находка нескольких записок и документов подтолкнула Альбана с братьями к тому, чтобы погрузиться в свое прошлое и попытаться разобраться в причинах гибели родителей. Почему Жо всю жизнь так упорно скрывала от них эту трагическую историю? Сумеют ли братья разобраться в сложных лабиринтах событий? Или, быть может, лучше не ворошить прошлое? Ведь никто не знает, какие скелеты хранятся в шкафах наших самых близких и родных людей…

Писательница и сценарист на телевидении, автор романов «Июльский сбор винограда», «Хищная страсть», «Берилл, или Страсть по наследству», «Незнакомка из Пейроля», «Леса семьи Баттандьер», Франсуаза Бурден не перестает радовать и покорять сердца читателей новыми произведениями. Ее детское увлечение литературой переросло в профессию и стало неотъемлемой частью жизни. Мать двух дочерей, Франсуаза живет в Нормандии, в большом доме, где и рождаются ее удивительные романы. О себе говорит: «Моя жизнь напоминает путешествие в Страну Чудес, как будто я вновь в своем волшебном детстве, и сегодня мое единственное желание — чтобы приключение продолжалось. Жизнь писателя, на границе с реальностью, — это иногда настоящая маленькая сказка».

Читателям же остается лишь ждать новых книг замечательной романистки и верить, что эта сказка продлится как можно дольше.

Приятного чтения!

---

— Пора перестать бояться. Я должна ему сказать.

Ну почему ей так тяжело признаться в том, что она беременна и для нее это — счастье? Валентина дала себе обещание поговорить с Альбаном сегодня же, когда они будут лежать, прижавшись друг к другу, в тихой и темной спальне.

— Что ж, спустимся в ров со львами!

Хотят того родственники Альбана или нет, ей придется занять место в семье Эсперандье.

* * *

Было два часа ночи, но братья все еще беседовали в кухне. Первой, ближе к полуночи, ушла спать Малори — субботний день в магазине выдался суматошным. Чуть позже ее примеру последовала Софи, следом за ней, засыпая на ходу, ушла Валентина. Жиль и Коляʹ послушно остались «пропустить по последнему стаканчику» — Альбан еще до начала ужина попросил их задержаться.

После прочтения найденных в отцовском бумажнике документов они оба пребывали в состоянии шока. Ни один из братьев не мог дать находке хоть сколько-нибудь логичного или правдоподобного объяснения. Сравнив детские воспоминания, они пришли к выводу, что им мало что известно о родителях, хотя далеко не все можно объяснить длительным пребыванием в пансионах.

— Мне кажется, что я куда лучше знаю Антуана и Жо. Они были ближе к нам несмотря на разницу в возрасте, больше занимались нами, больше…

Жиль в раздумье замолчал. Он пытался понять, почему дед и бабушка стали для них роднее отца и матери, словно поменялись с ними местами.

— Папа много работал, — напомнил Коля. — Он всегда был на фабрике, даже по субботам.

— Но в будние дни мы тоже не бывали дома, — вставил Альбан.

— Это правда, но были же каникулы и выходные!

— Вспомни, Жиль, нам всегда хотелось побыть втроем, чтобы всласть поболтать. Эти бесконечные истории про учителей и девчонок… Когда я перебрался в комнату на третьем этаже, мы проводили там каждую свободную минуту!

— Ты говоришь о времени, когда мы были подростками. А я спрашиваю, как все было, когда мы были маленькими!

— Тогда мы держались за юбку Жо, а не за мамочкину.

Альбан встал, чтобы подбросить в печь полено.

— Нужен приток воздуха, или начнет дымить, — дал совет Жиль.

Альбан сел на корточки перед печью и слегка отодвинул заслонку. Старший и младший братья между тем погрузились в размышления. Наконец заговорил Коляʹ:

— Ну что, выпьем по последнему? Нужно взбодриться. Мне противно говорить об этом.

Альбан обернулся и посмотрел на Жиля, который, нахмурив брови, откликнулся:

— Тебе противно? Почему?

— Не знаю. Я чувствую себя виноватым, поскольку не очень сожалел о том, что родители умерли. Я только притворялся огорченным. Наверное, был еще слишком глупым, чтобы осознать случившееся. Но на кладбище я так и не смог заплакать, и мне было ужасно стыдно. Вот это я прекрасно помню!

Жиль приблизился к Коляʹ и ласково потрепал его по плечу.

— Не злись на себя. Тебе тогда было тринадцать, все подростки такие. Кстати, ты не припоминаешь ничего, что могло бы объяснить слова «Коля ничего об этом не помнит»?

— Если бы я хоть что-то вспомнил, то не стал бы тянуть до утра, чтобы тебе признаться, — ответил Коляʹ, подавляя зевок.

Жиль, который любое дело привык доводить до конца, снова взял в руки письмо. Он один смог расшифровать большую его часть несмотря на помарки, и все же суть ускользала от понимания.

— За что он просил прощения? Ведь очевидно, что все неприятности были из-за нашей матери, он тут ни при чем. Я старше вас, но не помню ничего примечательного. Если у нашей семьи и есть какая-то тайна, то ее тщательно оберегают.

— И снова мы возвращаемся туда, откуда начали, — вздохнул Альбан. — Давайте спросим у Жо, прямо, без обиняков.

— Ну уж нет, Жо мы оставим в покое! — взорвался Коляʹ. — Вы думаете, ей приятно будет вспоминать о тех временах? Думаете, она мало страдала? Потерять сына, невестку, мужа! Да она сбежала из дома, только бы пореже вспоминать о тех, кого ей пришлось хоронить. И теперь вы хотите пристать к ней с расспросами — «почему?», «да как же так!», «а ну-ка вспомни!»? Оставьте мертвых в покое! Если они унесли свои тайны с собой, тем лучше для нас!

Ошеломленные этой неожиданной вспышкой, Жиль и Альбан растерянно переглянулись. Милашка Коляʹ, мечтатель и фантазер, которого ничто не могло вывести из равновесия, и вдруг такой взрыв гнева! Жиль откинулся на спинку стула и, тщательно выбирая слова, наставительным тоном обратился к младшему брату:

— Не думаю, что Жо любила свою невестку. По-моему, мы не сделаем ей больно, если спросим о Маргарите.

— Ты сам слышишь, что говоришь? — крикнул Коляʹ. — О Маргарите! А ведь она — твоя мать! Между прочим, ни один из нас до сих пор не назвал ее в разговоре матерью…

Его гнев внезапно утих. Он опустил голову, словно хотел спрятаться от любопытных взглядов братьев.

— Извините, что накричал на вас. Неделя выдалась тяжелой, мне нужно отдохнуть. Я иду спать.

— Чокнемся, и иди, — примирительно предложил Альбан.

Он только что налил кальвадос в три граненых хрустальных стакана, которые в свое время предпочитал их дед Антуан. Этот почтенный господин приобщил внуков к традиции праздничными вечерами дегустировать знаменитую яблочную водку, но каждому из братьев прежде пришлось дождаться своего пятнадцатилетия.

— Давайте подведем итог, — сказал Жиль, который без конца ерошил рукой волосы, что свидетельствовало об интенсивных размышлениях. — Возможно… мама была душевно больна. Врачи рекомендовали отправить ее в больницу, но отец так и не смог на это решиться. И все члены семьи сошлись во мнении, что не следует рассказывать об этом детям, что, должен согласиться, очень разумно. Думаю, нам действительно не стоит расстраивать Жо, вспоминая эту старую историю. Единственное, что меня по-настоящему беспокоит, — не сочтите меня эгоистом, — это передаются ли душевные болезни по наследству.

Он какое-то время не решался продолжать, но все же сказал с виноватой улыбкой:

— Я не хочу каждый раз, когда кто-то из моих детей вдруг засмеется или заплачет, спрашивать себя, все ли в порядке у него с головой.

— Не говори глупостей, Жиль, — воздев очи к небу, проворчал Альбан.

— Я адвокат, а не врач, и тем более не психиатр! — возразил Жиль. — Но если есть хоть минимальный шанс, самый ничтожный, я должен об этом знать.

Он снова взял бумагу, в которой шла речь о помещении матери в психиатрическую больницу, и стал ее перечитывать.

— Подпись врача неразборчива… И все-таки его можно найти.

— При условии, что он практикует, не уехал в другой конец страны и вообще еще жив, — возразил Альбан. — Эта бумажка была написана двадцать семь лет назад!

Коляʹ залпом выпил свой кальвадос и протянул стакан Альбану.

— Еще пару капель, будь добр. Послушайте, я все равно думаю, что лучше забыть эту историю. Твои дети, Жиль, абсолютно нормальны, и ты это прекрасно знаешь.

— Как знать… Думается, мать тоже была нормальной, когда отец сделал ей предложение. Симптомы появляются со временем, я где-то об этом читал… Я все выясню, можете на меня рассчитывать!

Прислонившись к стене у печки, Альбан переводил взгляд с одного брата на другого, размышляя о том, что они по-разному отреагировали на новость. Жиль был решительно настроен разузнать побольше, организовать настоящее расследование, а Коля явно желал только одного — поскорее захлопнуть этот ящик Пандоры. А что же он сам? Хочет ли он сам узнать, что произошло много лет назад в стенах этого дома? Узнать, что на самом деле случилось с его родителями?

—Ладно, — поднимаясь, сказал Коля. — Мы решили, что Жо оставим в покое, верно? И не будем рассказывать женам, оставим это между нами.

Неопределенно махнув братьям рукой, он, покачиваясь от выпитого алкоголя, а может, и от усталости, вышел.

Жиль дождался, пока шум шагов в коридоре затихнет, и сделал Альбану знак присесть рядом с ним.

— Почему Коляʹ так к этому отнесся? — спросил он.

— Потому что он любит, чтобы все было хорошо, без намеков и недомолвок. Ты его знаешь, ему нравится, когда все гладко.

— Счастливчик! — усмехнулся Жиль. — Но я, в отличие от него, не витаю в облаках. Меня эта история беспокоит. А тебя?

— Да. А точнее, и да и нет. Меня разбирает любопытство, и в то же время я боюсь. Я бы не хотел узнать что-нибудь ужасное о своей семье, понимаешь?

— Ужасное? Ты преувеличиваешь! А пока, если ты не против, я заберу эти бумаги с собой. Если хочешь, оставь бумажник у себя.

— Я положу его туда, где Луи его нашел.

— Зачем? «Пароход» не музей, Альбан, в котором вещи нельзя перекладывать с места на место. Тем более что скоро ты приведешь рабочих и все здесь разломаешь!

— Я не стану ломать, я буду ремонтировать.

Они обменялись улыбками, испытывая удовольствие от того, что так хорошо понимают друг друга. Потом решили, что и им уже пора спать. На площадке второго этажа братья пожелали друг другу доброй ночи, и Альбан поднялся выше. На «свой этаж», как он привык говорить.