Шеррилин Кеньон - Танец с дьяволом [Зарек и Астрид]

• Название: Танец с дьяволом [Зарек и Астрид]
• Автор: Шеррилин Кеньон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52291-1

Астрид — сама чистота и спокойствие, воплощение закона и порядка. Неудивительно: ведь она — нимфа Справедливости. Но. когда ее призывают свершить суд нал Темным Охотником, сбившимся с пути, привычное бесстрастие вдруг ее оставляет. За мрачным обликом и грубыми манерами Охотника она видит благородство и доброту, видит его одинокое, израненное сердце — и суровость ее сменяется состраданием, а затем и чем-то большим… Но возможна ли любовь между судьей и подсудимым?

---

Сам того не желая, обнял ее, притянул к себе, вдохнул легкий нежный запах ее волос.

Закрыл глаза, и мысленно взмолился о том, чтобы небеса послали ему спокойный сон…

Безжалостная рука толкнула Зарека вперед. Его привязали к столбу для порки, стоящему посреди двора. Сорвали с него изодранный, заплатанный пеплос. Его тощее нагое тело, покрытое шрамами, теперь было обнажено, и мужчина и два мальчишки, пришедшие сюда, чтобы его помучить, со злорадными улыбками взирали на него.

Ему было одиннадцать лет.

Братья Марк и Марий стояли перед ним со скучающими лицами. Отец неторопливо разматывал кнут.

Зарек напрягся, слишком хорошо зная, какая острая боль обожжет сейчас его тело.

— Пори его сколько хочешь, отец, — упрямо проговорил Марий, — а извиняться перед Максимиллом я не буду! И как только встречу его в следующий раз, скажу то же самое!

Отец остановился.

— А что, если я скажу тебе, что этот жалкий раб, твой брат? Быть может, тогда ты его пожалеешь?

Мальчишки покатились со смеху.

— Этот ублюдок? Да в нем нет ни капли римской крови!

Отец шагнул вперед. Схватил Зарека за волосы, вздернул его голову, чтобы братья взглянули в его изуродованное лицо.

— Уверены, что он вам не родственник?

Смех оборвался.

Зарек замер, не в силах даже дышать. Сам он всегда знал, кто его отец. Вспоминал об этом каждый раз, когда другие рабы толкали его, пинали, плевали в его похлебку, не осмеливаясь выместить свой гнев и ненависть на его отце и братьях.

— Что ты такое говоришь, отец? — воскликнул Марий.

Отец с силой ударил Зарека лбом о столб и отпустил его волосы.

— Я его отец. А мать его — любимая наложница вашего дядюшки. Думаете, почему его мне подбросили?

Марий скривил губы:

— Он мне не брат! Я еще согласен считать братом труса и неженку Валерия, но этого…

Он подошел к Зареку и присел, стараясь заглянуть ему в лицо.

Не в силах отвернуться, Зарек зажмурился. Много лет назад он выучил, что взгляд в лицо хозяина влечет за собой суровое наказание.

— А ты что скажешь, раб? В тебе есть римская кровь?

Зарек покачал головой:

— Ты мой брат?

Зарек снова замотал головой:

— Значит, мой благородный отец солгал?

Зарек замер, сообразив, что снова попался в ловушку. В ужасе он начал рваться из опутавших его веревок. Бежать, бежать — куда угодно, лишь бы подальше от того, что сейчас начнется!

— Так что же? Мой отец солгал? — допытывался Марий.

Зарек отчаянно замотал головой.

Но было поздно: кнут, просвистев в воздухе, обрушился на его обнаженную спину.

Зарек проснулся в холодном поту. Сел, тяжело дыша и дико озираясь вокруг, словно опасаясь увидеть рядом отца и братьев.

— Зарек!

На спину ему легла теплая, нежная рука.

— Что с тобой?

Он не мог ответить: в мозгу его проносились воспоминания. С тех пор как Марий и Марк узнали правду, и до того, как отец отдал Зарека с доплатой работорговцу, в жизни его не было ни единого спокойного дня. Чего только не вытворяли братья, чтобы отплатить Зареку за это позорящее их родство!

Жизнь его превратилась в ад.

Самый последний нищий был счастливее его — бесправного, безгласного, всеми презираемого мальчика для битья!

Астрид, сев, обвила его руками.

— Ты дрожишь. Тебе холодно?

Он молчал. Знал, что должен ее отстранить, — но понимал, что сейчас не сможет обойтись без угешения. Он нуждался в сочувствии.

Ему нужен был кто-то, кто сказал бы ему, что он, Зарек, все же чего-то стоит. Что ему нет нужды стыдиться и ненавидеть самого себя.

Прикрыв глаза, он прижал Астрид к себе и положил голову ей на плечо.

Астрид, пораженная столь необычным для него жестом, погладила его по голове и крепче сжала в объятиях. Прижала к себе, как ребенка, даря ему утешение и покой.

— Расскажешь мне, что случилось? — тихо спросила она.

— Зачем? Это ничего не изменит.

— Затем, что я хочу знать, Зарек. Хочу тебе помочь. Если ты мне позволишь.

Он ответил так тихо, что она едва разобрала его слова:

— Бывают раны, которые не исцелить.

Она погладила его по колючей щеке.

— Например?

Он ответил не сразу.

— Знаешь, как я умер?

— Нет.

— Стоя на четвереньках, как животное. Плача и моля о пощаде.

От этих слов она содрогнулась. Сострадание к нему нахлынуло с такой силой, что у Астрид перехватило дыхание.

— Почему?

Он напрягся и тяжело сглотнул. На миг Астрид показалось, что сейчас он отстранится, но Зарек не пошевелился. Оставался рядом, позволял ей сжимать себя в объятиях.

— Ты видела, как избавился от меня отец? Как заплатил работорговцу, чтобы тот меня забрал?

— Да.

— У этого работорговца я прожил пять лет. Он сильно, почти до боли, сжал ее плечи.

Астрид почувствовала: ему очень тяжело говорить.

— Вряд ли ты можешь себе представить, как там со мной обращались. Что мне приходилось переносить.

Каждое утро, просыпаясь, я проклинал себя за то, что еще жив. Каждый вечер, засыпая, молился о том, чтобы умереть во сне. О том, чтобы изменить свою участь, я и не мечтал. Мысль о бегстве не приходит в голову тому, кто родился рабом. Я никогда не думал о том, что не заслужил такого обращения, ведь никакого иного не знал. И, разумеется, не было надежды на то, что кто-нибудь купит меня и заберет оттуда. Всякий раз, как новые покупатели входили в лавку и видели меня, я слышал, как они фыркают и бранятся себе под нос. Лица их я плохо видел, но мог разглядеть на них ужас и омерзение.

При этих словах глаза Астрид наполнились слезами. Зарек так красив! Любая женщина пошла бы на преступление, чтобы привязать к себе такого красавца! Но людская жестокость отняла у него красоту, изуродовала его и страшно унизила.

Никто не заслуживает таких унижений.

Никто, никогда.

Откинув с его лица спутанные волосы, она поцеловала его в лоб; а он продолжал рассказывать ей то, чем не делился еще ни с одной живой душой.

Голос его звучал бесстрастно; лишь по напряженным мускулам, да еще по тому, с какой силой он сжимал ее плечи, Астрид понимала, как нелегко дается ему этот рассказ.

— Однажды, — шептал он, — в лавку вошла красавица в сопровождении воина. Она остановилась в дверях в своем синем пеплосе. Волосы ее были черны, как полночное небо, кожа — белоснежная, без единого пятнышка. Я не мог как следует ее разглядеть, но другие рабы вокруг меня шептались о ее красоте, а это значило, что она в самом деле необыкновенно хороша собой!

Астрид ощутила укол ревности.

Неужели Зарек ее любил?

— Кто она была? — спросила она.

— Просто патрицианка, желавшая купить раба.

Теплое дыхание Зарека согревало ей кожу. Кончиками пальцев он играл с прядью ее волос; эта нежданная нежность тронула ее до боли.

— Она заглянула в каморку, где я мыл кухонные горшки, — рассказывал он. — Я не осмеливался даже взглянуть на нее. И вдруг услышал, как она сказала: «Хочу вот этого». Разумеется, я был уверен, что она имеет в виду кого-то другого. И онемел от изумления, когда слуги подошли ко мне.

— Она разглядела в тебе сокровище? — грустно улыбнулась Астрид.

— Нет, — резко ответил он. — Ей нужен был слуга, который предупреждал бы ее и ее любовника о том, что муж возвращается домой. Слуга, абсолютно ей верный. Обязанный ей всем. Я был полным ничтожеством, и она не уставала мне об этом напоминать. Одно ее слово — и я отправился бы обратно в ад.

Он отстранился от Астрид.

Она положила руку ему на плечо.

— И что же? Она отослала тебя назад?

— Нет. Она держала меня при себе, хотя ее муж терпеть меня не мог. Не выносил даже моего вида. И в самом деле, я был отвратителен. Жалкий калека — хромой, полуслепой, покрытый шрамами. Дети плакали при виде меня, а женщины ахали и отводили глаза. И старались отойти подальше, как будто опасались заразиться моим уродством.

Астрид поморщилась от боли.

— И долго ты служил ей?

— Шесть лет. Был ей полностью верен. Выполнял все ее приказы.

— Она была к тебе добра?

— Добра? Да нет… я бы не сказал. Была добрее прочих, это верно. Смотреть на меня ей было так же противно, как и всем остальным. Она поселила меня в каморке и позволяла выходить оттуда, лишь когда к ней являлся любовник. Тогда я должен был сторожить у дверей и прислушиваться, не закричит ли у ворот стража, приветствуя своего господина. Если господин возвращался, когда они были вдвоем, я должен был бежать к ее спальне и стучать в дверь, чтобы предупредить их.

Это многое объясняло.

— За это тебя и убили? Господин застал жену с любовником и узнал, что ты их покрываешь?

— Нет. Однажды, прибежав к дверям спальни их предупредить, я услышал из-за двери крики своей госпожи. Она плакала, кричала и умоляла любовника ее пощадить. Я вбежал в спальню и увидел, что он осыпает ее ударами. Я вцепился в него и попытался оттащить. Тогда он набросился на меня. Ударил несколько раз, но услышал шаги мужа за дверью и скрылся. Госпожа приказала мне убираться.