Константин Боголюбов - Атаман Золотой

• Название: Атаман Золотой
• Автор: Константин Боголюбов
• Издательство: Свердловское Книжное Издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1955

Повесть «Атаман Золотой» художественно-правдиво воссоздает картину общественной жизни старого Урала, борьбы рабочих людей против угнетателей, воскрешает своеобразный быт Урала, рисует волнующие образы талантливых уральских мастеров.

---

Константин Боголюбов АТАМАН ЗОЛОТОЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

А в гόре жить — некручинну быть,

А кручинну в гόре погинути!

«Повесть о Горе и Злосчастии».

Молодой крепостной служитель Андрей Плотников вернулся из соляной конторы раньше обычного. Служители воспользовались тем, что правителя дел вызвали к управляющему соляными промыслами, и разошлись по домам. Распорядок же дня был нарушен из-за приезда в Усолье владельца — князя Бориса Григорьевича Шаховского. Слухи о прибытии сиятельной особы шли давно, и каждый по этому случаю мечтал об улучшении своей участи. Все пребывали в состоянии какой-то взволнованности, смутной тревоги и тайных надежд.

И вот барин приехал. Это было таким невиданным событием, что толпы народа повалили на тракт встречать князя. Он ехал в открытом экипаже, запряженном шестеркой лошадей. Спереди и сзади мчались верховые в малиновых ливреях с гербами.

Все это происходило вчера, а сегодня маленькому конторскому служителю Андрею Плотникову предстояло еще немало хлопот. Тетка, у которой он жил, велела наколоть дров. Она хотела успеть вытопить печь и настряпать рыбных пирогов для продажи на базаре. Но сначала Андрей решил переписать прошение на имя господина. Черновик у него был готов еще вчера. Он взял лист бумаги с золотым обрезом по краям и вывел каллиграфическим почерком:

«Его светлости князю Борису Григорьевичу Шаховскому конторского служителя Андрея Степанова Плотникова

Объявление»

Дальше излагалась сама просьба.

«Всемилостивейший государь и благодетель! Прошу Вас воззреть на бедственное мое состояние, ибо по причине положенной мне малой платы дошел я до крайней скудости…»

Андрей поглядел на заплатанные локти своего камзола и решительно приписал:

«Весь обносился, а купить новую одежду не на что».

Присыпал написанное песком из бронзовой песочницы и еще раз прочитал прошение. А что если осмелиться попросить прибавки, ну, хотя бы двугривенный в месяц или два с полтиной в год? Поколебался с минуту и дописал:

«Прошу Вашу светлость прибавить мне жалованья, сколько Вашей княжеской милости будет угодно».

А вдруг его милость по доброте сердца велит положить не два с полтиной в год, а все пять рублей?

Андрей поглядел в окно, засиженное мухами. Сразу за протокой начинались соляные промыслы, торчали бревенчатые вышки. Оттуда доносился привычный хрип насосов, качавших из земли рассол.

На другой день Андрей встал рано. Наскоро позавтракав, взял с полки книгу. Оказалась повесть о Бове Королевиче. Загадав, что его ожидает, открыл наудачу и не без волнения прочел такие строки:

«Бовá вышел из темницы и побежал из града через городовую стену. И скочил Бовá з городовые стены, и отшиб Бовá себе ноги и лежал за градом три дня и три нощи. И воста Бовá и пошел, куды очи несут».

— Тьфу, какая мерзость! — проговорил Андрей и раскрыл на другом месте. На сей раз выпало нечто более подходящее к случаю.

«И король Маркобрун почал говорить королю Зензевею Айдаровичу: «Слыхал аз у старых людей: которой государь доброго холопа купит, а тот холоп государю своему выслужитца, и того холопа наделяют да отпущают».

— Вот это дивно!

И он весело зашагал в контору. Рабочий день уже начался. С плотбища доносился стук топоров и дружный рабочий запев: «Ой, раз, берем раз…» Скрипели штанги, перекачивая рассол, возы, груженные солью, медленно ползли к пристани. Базарная площадь оживала. Торговцы открывали лавки. Вахрушка, базарный сторож, отставной солдат и инвалид, уныло брел по площади Лицо у него опухло. За ним, опустив рогатую голову, постукивал копытами козел, весь в репьях и грязи.

— Дай, ваше благородие, на опохмелку, — просипел Вахрушка.

Андрей рассмеялся и дал солдату грош. Вахрушка был горький пьяница и даже козла приучил к водке, потому Ваську и его хозяина чаще всего можно было видеть возле кабака.

Посреди площади белела церковь. Андрей на всякий случай зашел и подал нищей милостыню.

Не без любопытства посмотрел он на изображение страшного суда, написанное чуть не во всю стену. Среди грешников, мучившихся в геенне огненной, изображены были знакомые лица: приказчик соляных промыслов Федор Калашников и караванный Фома Кондюрин. Сосланный из Питера живописец написал и того и другого очень похоже. Начальство услало живописца еще дальше, в Чердынь, но страшный суд так и не перемалевали.

Андрей торопливо вошел в контору. Там с минуты на минуту ждали князя. Протоколист Ванюшка Некрасов, сбегав, докладывал:

— Князь одеваются.

— Князь кофий пьют.

— Князь беседуют с управляющим.

И, наконец:

— Князь едут.

Тут все в холопском усердии кинулись на улицу, чтобы встретить барина. Только Андрей заблаговременно занял место у самой двери кабинета правителя дел, где, по его расчетам, и должен был состояться прием.

Князь поднялся по лестнице и вошел в помещение канцелярии, сопровождаемый управляющим и правителем дел. Он был великолепен: белый парик с пышными волнами кудрей, камзол, расшитый золотом, со звездами, с муаровой лентой через плечо. Такого Андрей не видал еще ни разу в жизни, хотелось зажмурить глаза. Но что его поразило и даже тронуло — это то, что у полубога было обыкновенное человеческое лицо, толстое, красное, потное, даже бородавка на левой щеке возле уха, как у самых простых смертных.

Его светлость милостиво улыбался, но, глотнув кислого запаха канцелярии, немедленно вынул смоченный духами платок и поднес к носу.

Канцелярская челядь подобострастно проводила его до дверей кабинета. Как только за высокой особой захлопнулась дверь, Андрей сказал себе: «Будь что будет» и, — сжимая в руке свое «объявление», шагнул в кабинет. Князь сидел в кресле, обмахиваясь платком, по ту и по другую сторону в почтительных позах застыли управляющий и правитель дел.

При виде Андрея на их лицах выразилось крайнее изумление. Князь перестал обмахиваться и, полуоткрыв рот, смотрел на бедно одетого молодого человека. А тот смело подошел к креслу и протянул лист бумаги. На лице князя появилось выражение брезгливости.

— Что сие значит?

— Ваша светлость! В скудости безмерной обретаюсь… Вот моя слезная просьба к вам…

Князь двумя пальцами взял прошение и, обратившись к управляющему, сказал:

— Но это же дерзость!

— Пошел вон, болван! — прошипел тот, устремив на Андрея взгляд, полный ярости.

Андрей вышел, чувствуя, что погубил себя.

А в кабинете в это время решалась его судьба.

— Кто такой? — спросил князь.

— Конторский служитель Андрей Плотников.

— Какого поведения?

— Благонравен…

— Как же благонравен? А сие что означает?

Князь потряс злополучным «объявлением».

— Ваша светлость, простите, не могли и помыслить… Накажем палками, так что с места не встанет…

Но князь был человек гуманный и просвещенный.

— Ну зачем же палками? Поставьте на черную работу.

Правитель дел тотчас же вышел из кабинета и объявил решение его светлости.

— Служителю Андрею Плотникову надлежит с завтрашнего дня выходить на раскомандировку… Будешь черноделом, — обратился он уже непосредственно к Андрею.

Работники у солеваренной печи немало были удивлены, когда увидали конторского служителя, поставленного вместе с ними таскать дрова и шуровать в печи. Они посмеялись, когда он, неумело взяв лом, выбросил из печи большое пылающее полено и должен был снова забросить его обратно.

— Старайся, старайся, приказея! Это тебе не бумагу марать.

— У нас не то, что в конторе, — насквозь пропаришься.

— Руки-то у тебя белые, парень, господские.

— Ничего, скоро от наших не отличишь.

Жара стояла нестерпимая. Непривычная работа казалась тяжелой вдвойне. Соль варилась в огромном «чрене» и сушилась тут же рядом на полатях. Работники ходили полуголые, задыхаясь от жары и едкого запаха варившейся соли.

Мрак и духота. Рассол кипит. Серый пар валит из чрена.

— Останавливай огонь! — кричит солевар, или, как его называют, повар.

А сам прислушивается к бульканью рассола.

— Вишь, голос подает. Знать-то, готова!

Соль, мягкую и влажную, длинными граблями сбрасывают на полати.

А уж по трубам течет новый поток.

Опять в пылающий зев печи кладут дрова, опять невыносимая жара наполняет солеварню.

Надсажаясь, Андрей таскал дрова и шуровал в печи. Но самое страшное ждало впереди. В солеварню пожаловал приказчик Федор Калашников. Он сразу же обратил внимание на Андрея.