Никита Кривошеин - Разработчик

• Название: Разработчик
• Автор: Никита Кривошеин
• Издательство: Журнал "Звезда". 2012 № 1
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012

---

Словесный портрет в помощь ходу рассказа.

День на пятый после возвращения из Мордовии еду к Пушкинской площади на 15-м троллейбусе. Стою у самого выхода. Тощ телом, голова обрита наголо за неделю до освобождения. Между агентством ТАСС и Пушкинской над моим ухом голос: «Никита, ты вернулся?» Вплотную ко мне — Борис Фокин.

«Знаешь, когда я узнал, что тебя арестовали, я так обрадовался! Подумал — пропадал человек из-за своей дури, а вот теперь взялись за него, он исправится и будет правильно жить». Интонация действительно радостная, и тон впервые приветливый. Один из нечастых со мной случаев: на меня накатила вспышка гнева. Физического. Такого, какой описан у Безухова Толстым. Действительно, мое перевоспитание частично состоялось, и самосохранение заставило меня прибегнуть к внутреннему монологу из двух фраз: «Вот сейчас я тебя так е…., что ты с копыт слетишь» и «За тебя, суку, второй срок тянуть…». Очень кстати дверцы троллейбуса раскрылись, и я выскочил.

Через много лет после начала перестройки узнал от московских коллег-переводчиков, что Фокин на партсобраниях поносил Горбачева, проклинал перемены и конец Советов… Его исключили из КПСС, он покинул ряды авангарда, уволился из МИДа, бедствовал и подрабатывал бомбилой на своем заграничном авто.

Может ли последовательность, хоть в изуверстве, быть смягчающим вину обстоятельством?

Вернусь к М.В. и его отцу Разработчику.

Через год, после того как М.В. был сэтапирован в Ерцево, мы с лагерным другом Борисом Пустынцевым решили туда поехать и попробовать добиться свидания с второсрочником М.В. Оделись как можно лучше, в глазах начальства это сработало: нехотя дали полчаса разговора… Передачу запретили — только то, что зэк успеет съесть на месте. Так что было больше еды, чем беседы.

Пока во дворе спецчасти Управления мы дожидались, чтобы кто-нибудь появился (пришли слишком рано), — меня сзади больно ударили по спине: шкет восьми-десяти лет, одетый в гимнастерку и галифе, перешитых на него, на голове голубая фуражка войск МВД. В руках наставленный на меня деревянный, очень похоже сработанный автомат, как у конвойных. Эта детская игра в «арест и конвой» мне пришлась крайне не по душе.

Предусмотрительно оглянувшись, чтобы никто не видел, я повернул юного рыцаря Дзержинского спиной и дал ногой такого пинка под зад, что он отлетел далеко, лицом в большую лужу. Обернулся и, не заплакав, дал деру. О себе, конечно, скажу, что «Против овец молодец, а против молодца и сам овца».

Но ни секунды не жалею о своей тогдашней реакции!

Уезжали мы из Ерцево с большой тяжестью на душе, хотелось ее как-то снять, но в ларек вокзальный не пошли, а подумали: Кириллово недалеко, а там и Ферапонтово, когда еще так близко будем; наверное, поможет. В Кириллово ночевали у старушки в белом платочке, у нее киот — как положено. Кормила очень невкусно и рассказывала, что, когда была молодой, слыхала, как совсем близко от ее дома две ночи подряд расстреливали всю братию Кирилло-Белозерской обители.

На следующее утро мы пошли в местный, очень богатый северными иконами музей. В соседнем зале шла экскурсия местных школьников, на всех красные галстуки, а голос у экскурсовода совсем как в радиопередаче «Пионерская зорька». Мы с Борисом проложили путь по залам так, чтобы от юннатов — подальше. Но музей не такой большой. Экскурсию мы нагнали у иконы «Сошествие во ад». Как часто бывает в северном письме, по бокам и внизу выписан каскад падающих замков и ключей, очень черных на пробеленном фоне. Звонкий голос гида: «Эти разомкнутые замки и падающие ключи показывают, что в те три дня, что Христос пребывал в аду, Он освободил всех живших до него патриархов, пророков и грешников. Об этом говорится в христианском песнопении „Христос воскресе из мертвых“»… И произнесла весь текст! Школьники ушли, мы к ней кинулись: «Как вы не боитесь?» — «Да мы от всех далеко. Кто узнает? Стараюсь, как могу».

Напоминаю: на дворе семидесятый год.

Из Ферапонтово мы шли километров восемь пешком, и я затеял глупую игру в машину времени: «Боб, а куда бы ты поехал на такой машине?» Ответ Бориса был быстрее, чем реакция у самого хорошего синхронного переводчика: «В сентябрь семнадцатого, в Разлив, в шалаш с пистолетом — отдай тезисы!»