Джон Бердетт - Бангкокская татуировка

• Название: Бангкокская татуировка
• Автор: Джон Бердетт
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056544-3, 978-5-403-00594-4

Бангкок.

Город-мечта. Город-западня…

Тропический рай, негласно считающийся мировой столицей проституции и наркоторговли.

Здесь полиция состоит на содержании у боссов мафии и хозяев дорогих борделей, а преступления чаше всего так и остаются нераскрытыми.

Однако детектив Сончай, бывший уличный бандит, ставший крутым копом, привык добиваться своего. Тем более — теперь, когда на кону стоит не только его профессиональная репутация, но и жизнь его хорошей знакомой Чаньи — самой красивой и элегантной из «ночных бабочек» Бангкока, которую обвиняют в убийстве сотрудника спецслужб США. Против Чаньи — все улики.

А единственная зацепка Сончая — описание татуировки, которую убийца зачем-то срезал с тела жертвы…

---

Окружение — великая сила. Чанья сидела в «Ястребе и голубе» рядом с серьезнейшим Митчем Тернером, у которого в рабочее время на лице не отражалось ничего, кроме «американской непреклонности», и обслуживающие членов конгресса чиновники не сомневались, что это очень важная и знатная иностранка. С ней обращались с глубоким почтением, а она раньше и не подозревала, что ее душа жаждет такого отношения. Чанья решила, что ей нравится «Ястреб и голубь» и она будет добиваться, чтобы Тернер в обмен на их сближение чаще приводил ее сюда. Хотя именно в эту минуту американец маялся навязчивой мыслью; что за дурацкая затея приволочь любовницу в это место? Ведь наверняка среди гостей ресторана найдутся и ее клиенты.

Чанья внимательно обвела окружающих взглядом. Нет, насколько она могла судить, никого из тех, чей член обслуживала, рядом не оказалось. Митч заказал бутылку вина, но при этом буквально посерел.

В дневнике Чанья больше ничего не пишет про тот ужин и каким образом они оказались в ее квартире, где стали следовать обычному ритуалу. Но ужин так повлиял на Тернера, как никто из них не ожидал. Лежа в постели после любви и все еще под кайфом от спиртного, Митч додумался до того, что решил представить ее родителям. Чанья не спросила, с какой парой мифических матерей и отцов он собирается ее познакомить. Очевидно, им предстояло позабавиться новым вариантом все той же игры. Митч был в приподнятом настроении, говорил беззаботно и застал врасплох.

— Не очень хорошая идея. Я же из Таиланда. Ты знаешь, какой репутацией славятся тайские женщины.

Тернер задумчиво повернулся к ней:

— Ты очень хорошо держалась во время ужина. Я могу им сказать, будто ты приехала с торговой делегацией. Все равно не разберутся. Рано или поздно тебе придется с ними познакомиться.

— Не буду.

Наблюдать, как в его сознании открывается провал, стоило изрядных усилий. Ведь только у детей случаются такие молниеносные смены настроения. Внезапно, без предупреждения, его лицо исказила ярость. Хорошо бы знать, в каком они находятся мире и о каких родителях говорят. Сенатор и сестра исчезли неделю назад, и, по последней версии, Митча растила эксцентричная тетя.

— Намекаешь, что не собираешься за меня замуж?

Изумление в голосе выдало все, что он думает: неужели найдется такая шлюха, к тому же из третьесортной страны, которая способна упустить единственный в жизни шанс?

— Не хочу об этом говорить.

— Зато я хочу. Извини, Чанья, но мне придется это сказать. Я так больше не могу. Ты не представляешь, на какой компромисс мне приходится идти. Ты не удосужилась прочитать ни строки из Библии, которую я тебе дал.

Чтобы заставить его заткнуться, она ответила:

— Ладно, прочитаю. Тогда и поговорим.

Чанья понятия не имела, почему чтение Библии является необходимым предварительным условием для обсуждения брачных дел. В конце концов, Тернер же не проявил ни малейшего интереса к буддизму. Но она любой ценой хотела исправить его ужасное настроение. И впервые призналась себе, что спиртное оказывает на этого фаранга не вполне благоприятное воздействие.

Когда Митч ушел, Чанья сделала нал собой усилие и прочитала в переводе на тайский четыре Евангелия, затем вернулась к началу томика и, прежде чем ее внимание стало совершенно рассеянным, успела одолеть Книгу Бытия. Она решила, что никогда не слышала такого наивного детского лепета. Христианство показалось религией чудес: прозревает слепой, ни с того ни с сего начинает ходить хромой, поднимается из гроба мертвый. И вершина всего — говорящий загадками таинственный человек, который восстал из могилы и продолжал разгуливать по миру с дырками на теле после распятия. А взять Бога, который, как и следовало ожидать, мужчина и который все сотворил. Что за причуда сажать в раю древа, а затем запрещать Адаму и Еве есть плоды одного из них? На взгляд Чаньи, вся книга оказалась чем-то вроде продолжения мира фантазий Митча Тернера. «Симпсоны» казались более убедительными.

В конце концов Чанье надоело проглатывать снисходительность любовника, и она, прямо, не стесняясь в выражениях, выложила свой взгляд на Библию и стала ждать реакцию. На лице Митча появилось странное выражение, лоб избороздили морщины.

— В сущности, ты, наверное, права, — наконец проговорил он. — Христианство — сплошная ерунда. Но в будущем я собираюсь податься в политику. А в этой стране без церкви на государственную службу не попадешь. Ты показала, каков мой путь. Спасибо тебе за это.

Чанья нахмурилась и задала вопрос, который никогда не пришел бы ей в голову до того, как она познакомилась с Вашингтоном:

— Ты собираешься баллотироваться в президенты?

Лицо американца посерьезнело, словно было затронуто нечто очень личное, не подлежащее обсуждению. Он терпеливо улыбнулся, но ничего не ответил.

В тот раз Чанья не удивилась. Митч представлял собой сплошную головоломку, а его молниеносно реагирующий, но лишенный ясности бесплотный ум всякий раз заводил в тупик. Возможно, и политика — лишь одна из профессий, в которых он желал отличиться.

Чанья отмечает в дневнике, что с того момента их отношения начали портиться. Заметив, что спиртное оказывает на американца плохое воздействие — Митч все чаще мерзко напивался, — она перестала давать ему вино. Он же (по крайней мере Тернер сам так утверждал) впервые в жизни начал прикладываться к бутылке дома. Уставшая от постоянных конфликтов Чанья не утруждает себя записью хронологии споров. Кроме одного случая, когда Митч встал на сторону феминизма.

— Здесь все женщины как мужчины. В вашей стране живут одни мужики, только у половины — влагалища, а у другой половины — члены, но все равно вы все до одного мужского пола. Женщины ходят, как мужчины, разговаривают, как мужчины, обзывают друг друга задницами и матерятся. Иными словами, все двести восемьдесят миллионов населения хотят трахнуть что-нибудь понежнее. — Чанья одарила собеседника своей самой обворожительной улыбкой. — Неудивительно, что я зарабатываю столько денег.

Митч поморщился, выискивая аргументы, чтобы взять верх в разговоре (Чанья начала подозревать, что он решил потренироваться на ней в роли будущего политика).

Негромко и искренне он сказал:

— Женщины завоевали свою независимость. Возможно, они немного перегнули палку, но такова их точка зрения: мужчины угнетали женщин так сильно, что сделали почти рабынями.

— А теперь они рабыни вашей системы. Система их не любит, обращается кое-как, зато использует в хвост и в гриву. Целый день им приходится горбатиться на работе — трудиться, трудиться, трудиться, чтобы сделать кого-то богатым. После работы они совершенно выжаты, но тем не менее идут искать себе мужчин. И это называется, по-твоему, улучшением их положения?

— Ты же сама проститутка. Трахаешься за деньги.

— Когда ты говоришь «деньги», то вкладываешь в это слово смысл белых. А я имею в виду тайское значение.

— И что это за значение?

— Свобода. Я кувыркаюсь в постели час, от силы два, а на выручку, если захочу, могу прожить неделю. Надо мной не господствует ни мужчина, ни система. Я свободна.

— И все же торгуешь собой. Работаешь.

— Ну вот, противоречишь сам себе. Я работаю, как все остальные женщины, — ты только что это сказал.

— Продаешь свое тело. Разве так поступают истинные буддисты?

— Ты ничего не понимаешь. Я продаю только часть тела, притом совершенно не важную, и от этого никто не страдает, разве что чуть-чуть моя карма. Но вред совсем незначительный. А ты торгуешь умом. Ум — вместилище Будды. — Чанья погрозила Митчу пальцем. — То, что ты делаешь, очень нехорошо. Нельзя использовать ум таким образом.

— Каким образом? Я пользуюсь мозгами для работы. Это не проституция.

— Танее много раз мне говорил, что профессионалы из Вашингтона не согласны с президентом, с тем, как ведутся дела. Он очень опасен и может кончить тем, что весь мир будет ненавидеть Америку. Ты сам сказал, что он делит мир на хороших и плохих, потому что умеет считать только до двух. Но ты на него работаешь, помогаешь в его махинациях, которые способны повредить всем на земле. Это и есть проституция. Очень плохо для твоей кармы. Достукаешься до того, что возродишься в следующей жизни тараканом.

Митч расхохотался. Похоже, он оценил бредовую находчивость ее аргументов.

Чанья пребывала в затруднении и не представляла, как вести себя с этим типом. Она считала, что их отношения так и будут разваливаться, как это часто случается с подобными связями, и в итоге каждый пойдет своей дорогой. Не исключено, что она уедет из Вашингтона, не исключено, что через несколько месяцев вернется в Таиланд, поскольку заработала очень хорошо и уже скопила достаточно денег, чтобы отойти от дел. Но этот разговор состоялся 10 сентября 2001 года.