Джон Бердетт - Бангкокская татуировка

• Название: Бангкокская татуировка
• Автор: Джон Бердетт
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056544-3, 978-5-403-00594-4

Бангкок.

Город-мечта. Город-западня…

Тропический рай, негласно считающийся мировой столицей проституции и наркоторговли.

Здесь полиция состоит на содержании у боссов мафии и хозяев дорогих борделей, а преступления чаше всего так и остаются нераскрытыми.

Однако детектив Сончай, бывший уличный бандит, ставший крутым копом, привык добиваться своего. Тем более — теперь, когда на кону стоит не только его профессиональная репутация, но и жизнь его хорошей знакомой Чаньи — самой красивой и элегантной из «ночных бабочек» Бангкока, которую обвиняют в убийстве сотрудника спецслужб США. Против Чаньи — все улики.

А единственная зацепка Сончая — описание татуировки, которую убийца зачем-то срезал с тела жертвы…

---

— Буддист. Один из ваших, — объяснил мой провожатый.

— Вы его запугали, чтобы взять ключ?

— Ничего подобного. — И после паузы: — Не потребовалось.

Пока мы добрались до верхнего этажа, я задохнулся и вспотел от вечернего зноя. А на Мустафу подъем как будто никак не повлиял. Переступив порог квартиры, я был поражен тем, что увидел из окна: полицейский участок окружала плотная толпа юношей и девушек, и из сотен дешевых магнитофонов ревела смесь тайской и малайзийской поп-музыки.

Обменялся взглядом с Мустафой, и тот кивнул в сторону хозяйской спальни. Первое, что бросилось в глаза, — небольшая стопка книг; затем — на почетном месте рядом с односпальной кроватью фотография Чаньи в серебряной рамке.

Судя по всему, ее сняли в Штатах, потому что на ней была длинная куртка с капюшоном на подкладке, а сама девушка совершенно окоченела — так могут замерзнуть только наши соплеменники в северных краях. Но выглядела счастливой, и на лице сияла знакомая удивительная улыбка. Хотя под теплой паркой фигуры не было видно, смотревший на фотографию сразу понимал: перед объективом позировала на редкость привлекательная женщина. В фотографии угадывалось нечто особенное. Я решил, что камеру держал влюбленный в Чанью мужчина.

Какое жуткое упражнение на проницательность восприятия — словно со страниц учебника по буддизму. Прокрутил в мозгу тот момент в баре, когда Чанья соблазняла тупого, угрюмого культуриста-развратника, и поставил на его место в высшей степени здравого, образованного, нежного мужчину, давно ее знающего и, без сомнения, боготворившего. «Я так чертовски одинок», — сказал он ей. Почему красотка его убила? Почему надругалась над телом? Я заглянул в глаза Мустафе, но в них было пусто. Ни малейшего любопытства по поводу личной жизни фаранга. Меня заинтересовало, как обходится этот человек со своими мозгами, когда ему тошно — ведь даже у фанатиков случаются такие моменты. Наверное, они считают их просто отсрочкой положенного им рая.

— Вы знаете, кто она такая?

Мустафа пожал плечами. Какая разница? Приехавшая издалека шлюха, — для него она значила не больше пустого места. Ведь эта женщина не участвовала ни в одной из интересовавших его войн. Я позволил себе задержать взгляд на ее лице — вот она, знакомая улыбка. Мустафа никогда бы не догадался, как екнуло мое сердце. Я вынул фотографию из рамки и положил в карман. И, чувствуя, что неспособен больше размышлять о загадке снимка, стал разглядывать стопку книг. «Приключения Гекльберри Финна», Библия в черном переплете, биография шпиона ФБР Роберта Ханссена, написанная Норманом Мейлером и Лоуренсом Шиллером, перевод «Ада» Данте, Коран на английском языке и «Энциклопедия паукообразных: в помощь опытному энтомологу. Проблемы определения и классификации азиатских пауков». Пролистав яркие цветные таблицы — скорпионы красочно вспыхнули под ультрафиолетовым освещением, — я поднял глаза на Мустафу.

— Забыл вам сказать — он их собирал. Мы решили, что Тернер ненормальный, когда увидели его ползающим по темным улицам с маленьким сачком и склянкой.

Остальные книги были на японском, так что ни один из нас не мог понять, о чем идет речь. Хотя в одной из них имелись картинки — литографии, изображающие дуэли самураев на их знаменитых кривых мечах. Я решил, что это своего рода учебник. Фотографии самурайских мечей сопровождались иллюстрациями, которые рассказывали, как изготовлялось оружие.

— Он свободно владел японским, — объяснил Мустафа. — Мы предположили, что японистика — его специальность, благодаря которой он попал в ЦРУ. У него были друзья-японцы.

В конце концов Мустафа все-таки поддался чувству отвращения, которое испытывал с того момента, как попал в квартиру американца.

— Не понимаю я этой детской мечты командовать миром. Взгляните на эти книги, на его жизнь. Тридцатилетний подросток, ребенок-потребитель, он хватает культуру с полок супермаркета: самурайская ерунда, шлюха из Бангкока, немного христианства здесь, немного ислама там — и все только в свободное время, когда не ловит пауков и не курит опиум. — Губы Мустафы сложились так, будто он хотел сплюнуть.

— Курит опиум?

Мусульманин что-то проворчал, не желая продолжать.

Я шел за ним по квартире и замечал, как он бросает презрительные взгляды в каждый укромный уголок. На полке в глубине свободной спальни мы обнаружили аквариум. Мустафа всмотрелся внутрь и покачал головой:

— Их никто не кормил.

Там, за стеклом, валялись высохшие трупики покрытых волосками тарантулов, погибшая самка-скорпион с детенышами на спине, мертвые пауки висели в своей паутине — картина, словно после всемирного катаклизма.

В шкафу Мустафа нашел дешевый телескоп, вроде тех, что можно приобрести в обычном универсальном магазине. Наш обмен взглядами был классическим примером телепатии. Если Митчу Тернеру требовался телескоп, почему он не убедил ЦРУ снабдить его хорошей, современной моделью? И с какой целью использовал вот этот?

— Наблюдал жизнь вокруг полицейского участка, — хмыкнул мой провожатый.

Больше мы ничего существенного не обнаружили, во всяком случае, такого, что могло бы объяснить насильственную смерть Митча Тернера. Я не заметил в квартире портативного компьютера, но Мустафа объяснил, что каждый раз, когда американец покидал надолго жилище, он брал его с собой. Видимо, следовал обычным инструкциям и прятал в банковском хранилище — сейфе или ячейке для ценностей.

Больше мы в этот Вечер не могли ничего предпринять и ушли из квартиры. Мустафа запер дверь на ключ.

Ночь бурлила незатихающей жизнью. Город оглушал мелодиями диско, повсюду вспыхивали неоновые вывески дешевых гостиниц. Мимо прошел высокий, коренастый малайзиец с тремя девушками. Зачем ему целых три? Я покосился на Мустафу. Но мусульманин, судя по всему, ушел в некое пространство, где спасался от действительности. Сомнительно, что он вообще их заметил — трех радующихся жизни девчушек. Видимо, в системе его предрассудков женщины представляли собой зло в чистом виде и являлись посланцами сатаны. Похоже, малайзиец и девушки собирались как следует встряхнуться, а затем уснуть сном праведников. Я не стал объяснять Мустафе, что в таких ситуациях женщины нередко радуются, когда подворачивается коллективная работа. Они считают это удачной сделкой: можно запросить больше, а трудиться меньше. К тому же, обслуживая клиента, приятно иметь рядом подружку или коллегу, с которой можно поболтать на родном языке. Для деревенских девушек это не в новинку — они привыкли вместе горбатиться на полях и, коротая время, смеяться, кокетничать, шутить, при этом едва замечая, чем заняты руки. Наверное, и этого крупного малайзийца воспринимали рисовой плантацией и, вызывая у него эрекцию, обсуждали курс обмена долларов на баты. Мне было жаль Мустафу — уж слишком решительно парень отрицал этот естественный танец жизни, ее забавную сторону. Удивительно другое — запутавшийся в себе американец принимал жизнь такой, какая она есть.

Ни в одном из кафе не оказалось свободных столиков, во всяком случае, таких, чтобы не мозолить другим глаза. Поэтому пришлось устроиться в вестибюле моего отеля, превращенного в подобие зала борделя. На всех диванах расположились девушки, и вскоре мы заметили темнокожего молодого мужчину с усами ниточкой, который время от времени подходил то к одной, то к другой. Фарангам непривычно, что все устраивается настолько быстро — как правило, минут за пять. Никаких романтических прелюдий — азиатский тип сделки. Женщин это устраивает — они могут успеть обслужить еще одного клиента. Некоторые пары прямиком направлялись к лифтам, но большинство шли на улицу — в дискотеки, где юные кавалеры демонстрировали свое умение подпевать караоке, а их дамы восхищенно хлопали в ладоши.

Мустафа не хотел ничего этого видеть, поэтому мы выбрали свободный столик в самом углу. Ему еще предстояло кое-что объяснить. Я молчал и ждал.

— Вы недоумеваете, почему мы проявили столь пристальный интерес к этому конкретному человеку, хотя таких, как он, в Таиланде очень много?

— Да.

— Чтобы получить исчерпывающее объяснение, спросите моего отца. По его словам, Митч Тернер — совершенный продукт Запада. Подобно тому как разведывательные службы разбирают на части бомбы террористов, чтобы понять, как они устроены, мы тоже должны заглянуть в душу чудака, человека-бомбы, и исследовать его нутро. Ведь, в конце концов, он не сам себя придумал, он — творение своей культуры.

— Его наивность, смятение, отсутствие стержня?

— Все вместе взятое. Но больше всего отца интересовали его религиозные метания. Вы должны понять: хотя мой отец прекрасно образован, он почти не знаком с фарангами, тем более с американскими шпионами. Отец — великий имам, знаток человеческих душ. Митч Тернер его сильно заинтересовал. Пока мы с ним не познакомились, отец, мне кажется, вообще сомневался, что у фарангов есть душа. Но, встретив Тернера и увидев, как тот запутался, как у него все мучительно ноет внутри, решил, будто понял, почему Запад таков, какой он есть. — На лице Мустафы появилось подобие улыбки. — Он словно вскрыл шифр и теперь мог свободно проникать в западное сознание. — Мусульманин посмотрел мне в глаза. — Отец признался, что никогда бы не поверил в самую возможность человека испытывать подобные муки и в то же время продолжать деятельную жизнь. — Впервые Мустафа разволновался, и это чувство нас сблизило. — И еще добавил, будто без войн Америка окончательно запутается и ей, чтобы выжить, придется превратиться в полицейское государство, поскольку у людей больше не осталось внутренней опоры. Американцев не победить в войне, но они не способны вынести мир.