Архимандрит Эмилиан (Вафидис) - Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления

• Название: Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления
• Автор: архимандрит Эмилиан (Вафидис)
• Издательство: издательство храма св. мц. Татианы
• Жанр: Религия
• Год: 2006

Перевод трудов архимандрита Емилиана (Вафидиса), почетного игумена монастыря Симонопетра на Афоне и духовного наставника женской обители в честь Благовещения Пресвятой Богородицы в Ормилии, приводится по публикации в интернете на сайте http://www.st-tatiana.ru 

Перевод с греческого: диакон Александр Волков (МГУ), к. и. н. Герд Л. А. (СПбГУ), Грацианский М. В. (РПУ), Дяченко И. Д. (Афинский университет), Маслова А. Ю. (МГУ), Никифорова А. Ю. (МГУ), к. ф. н. Степанцов С. А. (МГУ). Общая редакция перевода: Никифорова А. Ю., монастырь Симонопетра. Литературная редакция перевода: Анохина М. П. Рецензент: доктор А.-Э. Н. Тахиаос, профессор Богословского факультета Фессалоникийского университета, президент Греческой Ассоциации славистов.

Для более подробного ознакомления с наследием архим. Эмилиана рекомендуем печатное издание: Архимандрит Эмилиан. Слова и наставления. Т.1-2. М.: Издательство храма святой мученицы Татианы, 2006. В электронном сборнике отсутствуют чрезвычайно важные статьи и документы об устроении монашеской жизни, опубликованы далеко не все слова и поучения. 

---

Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления

Наставление о молитве

Да знаем ли мы, что такое молитва, и умеем ли мы молиться? С детских лет нас учили молиться, но идет ли наше моление по правильной дороге? Молитва — это путь души к Богу, она имеет своей целью достижение Его и соединение с Ним. Если маршрут выбран неверно, то автомобиль или судно никогда не придут к пункту своего назначения. Если наша душа во время молитвы ступит на неправильный путь, она никогда не придет к Богу и будет подобна лодочнику, который не занимается ничем другим, кроме гребли, но в результате кружится вокруг одного и того же места. То же можем испытать, сами того не осознавая, и мы. Так давайте разберемся, достигает ли цели наша молитва?

Совершенно очевидно, что не наученный молитве человек по сути дела несчастен. У него нет возможности преуспеть в жизни. Даже став монахом, он все равно будет земным, а не Небесным человеком; более того, он не сможет уподобиться ангелам, не овладев правилами пользования молитвой — этим замечательным средством передвижения и мореплавания по ангельскому миру.

Сколь неизмерима наша беда, и вы это чувствуете, если мы не умеем молиться! Неизмерима! Это наибольшее из всех зол для нас. Его невозможно сравнить с каким–либо другим. Если предположить, что взорвутся звезды и миры между ними, и все, вверху и внизу, обратится в обломки, то эта катастрофа будет меньшей по сравнению с той, которой подвергаемся мы, когда не умеем молиться. Опасность неминуема для нас в случае такого духовного невежества.

Что такое молитва? Это колесница души, сказали мы. Давайте скажем еще и так: это та атмосфера, внутри которой живет душа. Как легкие вдыхают воздух? Точно так же и душа дышит молитвой. Почему мы пришли в монастырь? Потому что здесь царит молитвенная атмосфера, и все совершается через молитву. Если же молитва не творится или творится неправильно, то как нам стать людьми духовными? Правильная молитва все приводит в порядок, отгоняет любые трудности, проблемы, мучения, грехи — все улаживает; и еще она способна творить чудеса на нашем пути, в подвиге и в жизни.

Если мы не имеем внутри себя богатств Духа, радости и мира, если у нас нет немедленно осязаемых, явных, великих плодов, то причиной этому наше собственное нежелание этих плодов либо неумение молиться. Вы желаете — и не имеете, как дивно сказал брат Христов Иаков, а не имеете, потому что не просите (Иак. 4, 2). Дело в том, что мы не просим, а если и просим, то плохо. Вы просите не на добро (Иак. 4, 3), — продолжает апостол.

Нам, монахам, более, чем другим, свойственно умное делание, Иисусова молитва. С особым усердием творим ее мы в дни Великого поста. Сегодняшняя проповедь имеет вводный характер, поэтому прежде, чем углубиться в теорию умного делания, давайте скажем о молитве в целом. Ибо молитва — это все. Коль скоро я не умею молиться, как я уже говорил, то ничего не умею. Все заканчивается для меня катастрофически, то есть самокатастрофой.

Позвольте мне сказать еще вот о чем. Мне кажется, отцы мои и братья, что мы не молимся истинно, а если молимся, то не в полной мере. Наша молитва неумела, бессильна, невдохновенна, лишена Святого Духа. А только Он, молящийся внутри нас, возводит наши молитвы на Небо. Молитва творится в Духе Святом, Который воспринимает дух человека, соединяясь с ним, а не с бренным телом. Обычно нас привораживают и увлекают нашу душу другие вещи, которые сегодня для нас имеют первостепенное значение, и в конечном итоге мы забываем о том, что монах прежде всего — молитвенник.

Что же есть истинная молитва? Сегодня мы постараемся объяснить, как она происходит, чтобы приступить к самому деланию. Особенно для тех из нас, кто пришел из Больших Метеор (Отец Эмилиан имеет в виду своих духовных чад, братию монастыря Большие Метеоры, пришедшую вместе с ним в 1973 году в находившийся тогда в запустении святогорский монастырь Симонопетра. — Прим. ред.), это имеет большое значение. Ведь мы покинули насиженные места из–за отсутствия условий и возможностей для духовного возрастания, из–за препятствий к молитве. И хотя мы так ее желали, помните, что в конце концов прекратили беседы о ней, потому что было столько трудностей, препятствующих молитве.

Теперь же на Святой Горе уже ничто не оправдает наше небрежение к молитве. Наш уход из Метеор потеряет всякий смысл, если мы не посвятим себя умному деланию, а наше прибытие на Афон будет не более, чем самообманом и лукавством перед Богом. Поэтому я попросил бы отнестись с сугубым вниманием к сегодняшней беседе.

Прежде всего, говоря о молитве, следует отметить, что она никогда не бывает сама по себе. Я не могу сказать, что молюсь, если моя молитва не связана с другими вещами, ей сопутствующими. Ты не можешь отделить одно от другого; например, когда апостол Павел говорит о вере (Рим. 4, 3 и далее), то он говорит не только о вере, но и о делах, имея в виду такую веру, которая бывает являема делами. Когда Иаков рассуждает о делах (Иак. 2, 14–26), то говорит, что без них вера не имеет никакого значения. Он постоянно рассуждает о делах. Почему? Потому что они являются проявлением веры. Эти две вещи взаимосвязаны.

Так и во многом другом. Молитва соединена с богослужением и особенно с Божественным Причащением. Без них молитва невозможна. Без них она лжива. С другой стороны, посещение богослужения и Божественное Причащение сделаются тщетными без напряженной духовной молитвы — внутренней, сильной, вырывающейся из глубины души, и будут всего лишь метанием грязи в лицо Господа, притворством в любви к Нему. И поскольку мы к Богу никакого отношения иметь не будем, то однажды услышим от Него: Не знаю вас (Мф. 25, 12; Лк. 13, 25).

Две этих составляющих духовной жизни идут рука об руку. Первая — жизнь в таинствах; вторая — та, что мы анализируем сегодня, корень, ствол, центральная точка мистической жизни, то есть молитва. Божественное Причащение — это главное в богослужении. Почему оно необходимо человеку? Потому что когда мы молимся, то подразумеваем, что молимся кому–то, и это заложено в семантике слова[1].

Когда мы говорим о внутреннем, умном делании, то называем его не «умной молитвой», но просто молением. Когда речь идет о молитве за какого–нибудь человека, то к греческому слову «молитва» прибавляется приставка «к, для»[2], и сразу становится ясно, что оно осмысляется как путь по направлению к конкретному лицу с целью соединения с ним. В то время, как «моление» — это, если можно так сказать, состояние и получение наслаждения там, где есть Бог.

Молитва, таким образом, является обращением к кому–то. Следовательно, для осуществления молитвы необходимо наличие этого лица. И для того, чтобы я мог сказать, что молюсь за него, требуется его реальное, мною ощущаемое присутствие. Христос, Сущий, «иже везде сый», являет Себя в моей жизни через участие в богослужении, и особенно в Божественной Евхаристии.

В церковной богослужебной жизни я соединяюсь со Христом и становлюсь членом Его Тела. Если я, частичка Христа, хочу быть живым Его членом, то мне необходимо соучаствовать и в Христовых свойствах для их вмещения и обмена качествами подобно тому, как это происходило в двух природах Христа. Это возможно через приобщение Божественных Тайн, которое делает меня причастным свойств моего Главы — Христа.

Поэтому богослужение и Божественное Причащение неразрывно связаны. Что они нам дают? Помогают почувствовать присутствие живого Бога. Что Он ждет от нас? Чтобы я говорил с Ним и прямо обращался к Нему, приходящему ко мне. И так через богослужение Он протягивает мне Свою руку, а я через молитву тянусь к Нему до тех пор, пока не произойдет наше полное единение.

Это собственное мое обращение идет по мистическому непрерывному пути и фактически осуществляется, как я уже сказал, благодаря молитве. Совершаемое в церкви на вечерне или на литургии во время Божественного Причащения продолжается затем молитвой. Я не могу сказать, что я пойду в церковь, если я перед этим не молился. Не стоит бывать на литургии и бесполезно причащаться, если ты не молишься постоянно; и не поможет усердная молитва, если ты не принимаешь участия во всем том, о чем мы только что сказали.

Молитва имеет свое, совершенно особенное и таинственное место, где она культивируется. Чтобы вырастить цветок, нужно вскопать землю, положить удобрения и все необходимое. Если ты позабудешь об удобрении или выберешь неподходящую, к примеру, песчаную почву, то бессмысленно высаживать рассаду. Так и молитва не принесет плода и не поднимется выше твоей головы (а должна превзойти облака и небеса), не обретя своего таинственного места и не подкормленная удобрением бдения, усердия и поста.

Если я сам не совершаю бдений (я не имею в виду бдение в урочные, отведенные под монашеское служение в церкви часы, ибо это дело особое и относится к богослужению, а не к молитве), то молюсь себе в осуждение. Если я не бодрствую, не соблюдаю непрерывно поста, не усердствую, то есть не делаю того, что заполняет совершенно особое пространство молитвы, то молюсь себе в осуждение. Итак, после этого разъяснения давайте более пристально вглядимся в молитву — предмет нашей беседы — и сделаем шаг вперед.