Филип Честерфилд - Письма к сыну

• Название: Письма к сыну
• Автор: Филип Честерфилд
• Жанр: Философия

Филип Дормер Стенхоп Честерфилд – английский государственный деятель, дипломат и писатель. В течении многих лет писал письма сыну, передавая свой жизненный опыт, обучая его всему, что умел сам – знанию людей, успешным жизненным стратегиям, умению себя вести и много чему ещё. Письма не предназначались к публикации, так что автор предельно откровенен. Книга не устарела и в наше время – люди остаются всё теми же.

---

Есть науки и искусства, имеющие отношение к определенным профессиям; людям, которые не собираются этих профессий приобретать, нет особенной надобности изучать их. Так, например, фортификация и мореходство: тебе достаточно знать эти науки поверхностно и в самой общей форме, а такого рода знания можно почерпнуть из обыкновенного разговора, и тебе не придется особенно о многом расспрашивать. Впрочем, фортификацию тебе, может быть, и полезно было бы знать получше, так как многие термины этой науки часто стали встречаться в повседневных разговорах, и не стоит уподобляться маркизу де Маскарилю в "Les preclettses ridicnies"(43) Мольера, когда тот, услыхав об une demie lune(44), попадает впросак и восклицает: "Ма foi, c'etait bien une lune toute entiere"(45). Но то, что каждому джентльмену, независимо от его профессии, надлежит знать, он должен знать хорошо и докапываться до самых больших глубин. Это прежде всего языки, история и география, как древние, так и новые, философия, логика, риторика; для тебя же особенно важны конституция и гражданский и военный строй каждого европейского государства. Надо сказать, что все это, вместе взятое, составляет весьма обширный круг знаний, овладение которыми сопряжено с известными трудностями и требует некоторых усилий; однако, человек деятельный и трудолюбивый все эти трудности преодолеет и будет вознагражден с лихвой.

Человек же легкомысленный и пустой всегда бывает занят, но без толку; мелочи кажутся ему вещами значительными, и свое время и внимание, которые следует посвятить главному в жизни, он растрачивает на пустяки. Такие люди самым серьезным образом занимаются какими-нибудь безделушками, бабочками, раковинами, насекомыми и т. п. Они вглядываются в одежду, а не в характеры людей, в обществе которых проводят время. Декорации пьесы интересуют их больше, нежели ее содержание, а дворцовые церемонии больше, чем политика. Так употреблять свое время – означает совершенно его терять. Сейчас в твоем распоряжении самое большее три года; ты можешь употребить их либо хорошо, либо плохо, только помни, я не раз уже говорил тебе, тем, чем ты будешь через три года, ты будешь всю свою жизнь. Поэтому, умоляю тебя, подумай: растратишь ты это время попусту, проведя его в лени или занимаясь пустяками? Или используешь каждое мгновение так, чтобы оно вскоре уже вознаградило тебя удовольствиями, положением, добрым именем? Я не могу, не хочу сомневаться в твоем выборе. Читай только полезные книги и никогда не переставай заниматься тем или другим предметом, пока не овладеешь им в совершенстве, а до тех пор продолжай читать и старайся узнать о нем побольше. Находясь в обществе, наводи разговор на какой-нибудь полезный предмет, но a la portee(46) этого общества. Вопросы истории, литературы, обычаи различных стран, рыцарские ордена, как-то: Тевтонский, Мальтийский и другие, разумеется, более интересные предметы для разговора, чем то, какая сегодня погода, кто как одевается или какие-нибудь мелкие происшествия, из которых нельзя почерпнуть никаких знаний. Характеры королей и великих людей узнаются только из разговора, ибо при жизни тех и других о них никогда не пишут всей правды. Вот почему говорить об этом бывает интересно и поучительно, и, вместе с тем, такого рода беседа даст тебе возможность понаблюдать, сколь по-разному толкуются одни и те же характеры в зависимости от чувств и взглядов каждого твоего собеседника.

Никогда не стыдись и не бойся задавать вопросы, ибо, если с помощью их ты можешь что-то узнать и если ты при этом извинишься, тебя никогда не сочтут навязчивым или грубым. В повседневной жизни все эти вещи зависят исключительно от того, как ты спрашиваешь, и в этом смысле справедлива пословица: "Одному легче лошадь украсть, чем другому за плетень заглянуть". Нет почти ничего такого, что нельзя было бы так или иначе высказать, то ли с видимостью доверия, то ли с тонкой иронией, то ли найдя для этого какой-нибудь остроумный предлог, и знание света в значительной степени состоит из знания того, когда и где использовать эти разные манеры выражения. Личное обаяние человека, его внешность и то, как он говорит, имеет при этом такое значение, что я убежден: одна и та же вещь, сказанная приятным тоном и произнесенная выразительно и отчетливо, понравится, а если те же самые слова пробормочет себе под нос человек нескладный, с угрюмым и насупленным видом, они у всех вызовут только раздражение. Поэты всегда изображают Венеру в сопровождении трех граций, желая этим подчеркнуть, что даже такая красавица не может без них обойтись. Мне думается, что этих трех спутниц следовало бы дать и Минерве, ибо без них всякая наука очень скучна. Поэтому ясно и внятно призови их каждую в отдельности сопутствовать твоим словам и движениям. Прощай.

Р. S. После того как я написал тебе это письмо, я получил твое без даты, с вложенными в него сведениями о прусской армии; надеюсь, что копию ты себе оставил. Спрячь ее к себе в папку и присовокупи к ней все сведения о военном устройстве, какие ты сможешь получить касательно других государств и королевств. Сведения, касающиеся Саксонии, ты, разумеется, отыщешь без труда. Кстати, не забудь послать мне ответы на вопросы, которые я посылал тебе не очень давно, касательно гражданских и церковных дел Саксонии.

Пойми меня правильно и не подумай, что я пекусь только о том, чтобы стиль твой был изящен, а язык – чист; я хочу, чтобы выговор твой был приятен, а дикция отчетлива, для чего тебе надлежит побольше читать вслух м-ру Харту, причем очень громко, произносить отрывки речей и декламировать сцены из пьес. Помни, что, если ты не научишься хорошей и приятной для слуха дикции, все изящество твоего стиля не будет стоить ни гроша.

Меня очень радует, что м-р Литтлтон одобряет мой новый дом, а в особенности – мои канонические колонны. Мой бюст Цицерона очень хорош и отличной сохранности; он займет у меня в библиотеке самое почетное место, если только, вернувшись, ты не привезешь мне свой собственный, который будет не менее хорош, а мне доставит еще большее удовольствие. Обещаю тебе, что буду разглядывать его с таким же вниманием, с каким все антиквары разглядывали тот.

Кланяйся от меня м-ру Харту, очень рад, что он чувствует себя лучше.

XXXVII

Лондон, 5 сентября ст. ст. 1748 г.

Милый мой мальчик,

Получил твое письмо с вложенным туда немецким письмом на имя м-ра Гревенкопа, которое, как он уверяет, написано отлично, принимая во внимание, что вообще ты этим языком очень мало занимался. Так как самые большие трудности ты уже преодолел, прошу тебя, продолжай заниматься так же прилежно и в совершенстве изучи все остальное. Человек, не владеющий свободно языком, никогда не предстает в выгодном свете или даже таким, каков он есть, когда будет на этом языке говорить или писать: мысли его скованы и кажутся неубедительными и путаными, если он не может найти нужных слов и фраз, для того чтобы их выразить. Поэтому я хочу, чтобы ты непременно писал раз в две недели по-немецки м-ру Гревенкопу: таким образом, ты привыкнешь писать на этом языке. Помимо этого, когда ты уедешь из Германии и будешь жить в Турине, я попрошу тебя писать по-немецки даже мне, чтобы тебе было легко сохранить в памяти то, чему ты с таким трудом научился. Я хочу также, чтобы, живя в Германии, ты пользовался каждым удобным случаем говорить по-немецки – это единственный способ как следует изучить этот язык. Тебе надо будет непременно попросить твоего учителя немецкого языка, чтобы он научил тебя величать как положено людей разных званий и надписывать им письма. На это в Германии обращают чрезвычайное внимание, и известны многие случаи, когда письма возвращались нераспечатанными из-за того только, что на конверте забывали поставить один какой-нибудь титул из двадцати.

Приближается день св.Фомы, когда ты должен будешь покинуть Саксонию и ехать в Берлин, и, смею думать, что, даже если в твоих знаниях об этом курфюршестве и есть кое-какие пробелы, ты восполнишь их перед тем, как уехать. Ты, конечно, понимаешь, что я разумею под этим отнюдь не количество церквей, приходов или городов, а государственное устройство, армию, доходы и ремесла этого курфюршества. Надо только задать несколько благоразумных вопросов благоразумным людям, и ты получишь все необходимые сведения: мне хочется, чтобы ты записал все это в свою книжечку.

Берлин откроет для тебя совершенно новое поприще, и я смотрю на твое появление там, как на первый шаг, который тебе предстоит сделать в незнакомых краях. Постарайся только, чтобы этот первый шаг был правилен, и не споткнись на пороге. Ты встретишь там самое многолюдное общество, в каких тебе до сих пор случалось бывать; тем большее значение там будут иметь предупредительность и манеры. Быть приятным в обществе – это единственный способ сделать пребывание в нем приятным для самого себя. Ум и знания – это первые и самые необходимые условия для того, чтобы понравиться в обществе, но этого отнюдь не достаточно, знай, что качества эти никогда не будут в должной степени оценены, если к ним не присоединятся предупредительность и манеры. Приобрести же и то, и другое тебе легче всего, часто бывая в свете; только ты должен взять за правило внимательно все там усваивать, наблюдать и подмечать. А то ведь я знавал людей, которые всю свою жизнь бывали в хорошем обществе, но при этом оставались настолько невнимательны и ненаблюдательны, что сами нисколько не стали лучше и продолжали быть столь же неприятными, неловкими, вульгарными, как будто вообще никогда в жизни не видели ни одного светского человека. Когда ты попадешь в хорошее общество (под хорошим обществом, я разумею высшие круги того или иного города), внимательно наблюдай обходительность и манеры этих людей и сообразуйся с ними, вырабатывая свои.