Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба

• Название: Девушка по имени Судьба
• Автор: Гуиллермо Гланк
• Издательство: Даша, Фора-Фильм
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-89402-004-2

В начале XIX века на благодатных землях Аргентины еще случались схватки между завоевателями — европейцами и племенами аборигенов. время было суровое и беспокойное, но и тогда находились люди, ставившие честь, любовь и дружбу выше богатства и расовых предрассудков. А где любовь — там, как известно, и страдания. Судьбе было угодно, чтобы две прелестных девушки, две сестры полюбили одного и того же человека — смелого, благородного офицера по имени Энрике…

---

Гуиллермо Гланк, Хуан Марин и Мария Виктория Менис Девушка по имени Судьба

ЧАСТЬ I

Глава 1

Дон Мануэль Оласабль не часто позволял себе расчувствоваться. За его плечами стояла суровая жизненная школа. Начинал он простым погонщиком скота, стал коммерсантом, богатым и почтенным человеком и за это уважал себя и те твердые жизненные правила, которых всегда придерживался и которые привели его к успеху. Свой семейный корабль он вел твердой и уверенной рукой, и женщины его дома были счастливы.

Сейчас, при воспоминании о прожитом, темные глаза дона Мануэля увлажнились. Он смотрел на дорогие могилы Амалии и Хуана и, надолго прощаясь с ними, мысленно говорил:

«Я выполнил обещанное. Выполнил с любовью. Мария — моя старшая и любимая дочь. Она выросла, стала красавицей. С Викторией они неразлучны. Теперь пришло время позаботиться об их дальнейшей судьбе…»

…Когда-то юный Хуан вместе с женой Амалией, такой же юной, как и он, спасая свою любовь от родительского гнева, сел на корабль в Испании и отплыл в Аргентину. Это было начало XIX века, который сулил всем богатство и успех. Молодые люди готовы были своими руками наживать богатство в стране, где свободной земли было в изобилии. Свободной? На этой земле жили индейцы, земля принадлежала индейцам. Одни индейцы согласны были потесниться, освободив место для очень странных белокожих людей, обладающих многими умениями, недоступными им. Белокожих, опасных в гневе, владеющих молнией, умеющей убивать. Другие индейцы готовы были сражаться до последней капли крови, лишь бы не пустить к себе чужаков. Они чувствовали, что лучше померяться силами немедленно, чем ждать, пока белая чума распространится повсюду и погубит индейские племена.

Земля, на которой собирались построить свой счастливый дом юные супруги испанцы, не была мирной. Каждый шаг по ней грозил взрывом ненависти, фонтаном крови, взметнувшимся пожаром. Но Хуан и Амалия не задумывались об этом, они чувствовали себя словно в первозданном раю. У них родилась дочь, у них были верные и надежные друзья Мануэль и Энкарнасьон Оласабль, они были счастливы. Счастливы до того дня, когда вспыхнула война. Воинственные индейцы взяли верх над мирными и ринулись в атаку. Нет благороднее и достойнее людей, чем индейцы в мирное время. Нет страшнее и свирепее воинов, чем индейцы, когда они вышли на тропу войны. Они смели со своей земли пришельцев, и первой попала под их беспощадные мачете Амалия. Обезумевший Хуан попробовал отомстить врагам, и погиб за ней следом. Маленькую Марию забрал к себе Мануэль, поклявшись, что Мария будет им с женой второй дочерью, и выполнил свою клятву.

Войска бледнолицых жестоко расправились с восставшими индейцами и отогнали их в глубь страны. В разных концах ее были построены военные форты — два-три домика, огороженные высоким деревянным забором, где постоянно находился отряд солдат в полной боевой готовности. Солдаты бдительно и зорко охраняли вверенные им земли. Напуганные индейцы надолго присмирели. За кровавой вспышкой последовали долгие годы мира. Нанесенные войной раны мало-помалу затянулись, люди привыкли к скромным радостям мирной жизни.

Семья Оласабль жила в своем поместье. Муж и жена трудились не покладая рук и не могли нарадоваться на двух своих подраставших дочек.

Белокурая, благоразумная, кроткая Мария и подвижная как ртуть смуглая Виктория были такими разными и были так привязаны друг к другу! Мария охотно помогала матери на кухне и в работах по дому, шила, вязала, вышивала. Со своими светлыми волосами, большими карими глазами и розовыми щечками она была очень похожа на милую славную куклу, а ее послушание и доброжелательная улыбка, которая всегда светилась у нее на лице, только увеличивали это сходство. Зато Виктория вечно куда-то спешила и мчалась, опрокидывая на ходу стулья, сметая вязаные салфеточки с этажерок. Заставить Викторию вязать и шить? Да никогда! Донья Энкарнасьон жаловалась на Викторию отцу, тот принимался журить дочь.

— Но что я могу поделать, папа?! — с искренним недоумением восклицала Виктория. — Если мне это неинтересно? Понимаешь, ну совершенно неинтересно! Да я же умру, если буду сидеть и тыкать иголкой!

— Да, сидеть ты можешь только в седле! — сердился отец и невольно любовался горящей негодованием дочерью — она была такой хорошенькой со своими развевающимися пышными волосами, точь-в-точь норовистая породистая лошадка.

— Конечно! Потому что я люблю лошадей, они мои друзья, они все понимают. Да ты и сам их любишь, папочка! — Виктория повисала у отца на шее, чувствуя, что прощена.

— Люблю, люблю, — отвечал дон Мануэль, поглаживая пышную гриву волос Виктории.

Если бы не ангельское терпение донны Энкарнасьон, Виктория так бы и выросла белоручкой!

Если Мануэль был опорой и защитой своего дома, то Энкарнасьон была его душой. Все житейские бури умела она смягчить своей мудростью и терпением, умела успокоить и мужа, который временами бывал вспыльчив и несдержан — с кем угодно, только не с Энкарнасьон. Достаточно было нежного взгляда ее голубых глаз, как раздражение покидало дона Мануэля, он отводил непослушный темный локон со щеки жены, целовал ее и рассказывал обо всем, что лежало у него на сердце. Внимание, с каким выслушивала его жена, покой, от нее исходящий, всегда настраивали его на верный лад и помогали найти самое разумное решение.

Донна Энкарнасьон умела поддерживать тот твердый домашний уклад, без которого немыслимо мирное течение жизни. В первую очередь она умело подобрала слуг и хорошо заботилась о них, безусловно полагаясь на их надежность и преданность. Главной ее помощницей была толстуха Доминга. Негритянка служила еще ее родителям, дом Энкарнасьон она считала своей вотчиной, ворчала, распоряжалась, суетилась и при этом была отличной стряпухой и ласковой нянькой для девочек. Энкарнасьон очень дорожила Домингой, в их глуши она была просто незаменима. С ангельским терпением хозяйка относилась к причудам Доминги. Чтобы относиться ко всем с терпением, нужно иметь очень сильный характер, и Энкарнасьон обладала этой силой. Зато Доминга без конца квохтала, то сердясь, то обижаясь. А тут и причина нашлась: Доминга только что испекла хлеб, положила его на стол остывать, а он возьми да исчезни. Хозяину сейчас нужно завтрак подавать, а хлеба-то и нет. Вот уж разбушевалась Доминга! А в это время Виктория угощала Марию теплым хлебом, от души хохоча, представляя себе, как бушует негритянка. Марии не понравилась проказа Виктории, кусок у нее застрял в горле.

— Пойдем лучше отнесем хлеб обратно, — стала упрашивать сестренку Мария. — И Доминга не будет сердиться, и папа…

— Ну если ты так хочешь, пойдем! Ни в чем не могу тебе отказать, — вдоволь насмеявшись, согласилась Виктория.

Девочки вошли на кухню, надеясь незаметно положить хлеб на стол, но не тут-то было — там сидели и Доминга, и горничная, и девчонка, что была у хозяйки на побегушках, и все они обсуждали случившееся.

Увидев хозяйских дочек с разломанным хлебом, служанки разахались. Доминга отругала как следует Викторию, а горничная сказала:

— Вот уж бесенок, так бесенок, неродная Мария скорее твоим родителям дочь, чем ты!

Доминга присела, прикрыв рот руками. Мария недоуменно переводила глаза с одной негритянки на другую. Горничная застыла в ужасе, только сейчас сообразив, что же она сказала. И Мария больше по испугу служанок, чем из самих услышанных слов, поняла всю важность сказанного. Она застыла, глаза ее расширились, но Виктория, вспыхнув и затопав ногами, уже тащила ее за руку.

— Пойдем сейчас же к маме! Что тут глупости всякие слушать!

Донна Энкарнасьон обняла взволнованных девочек и не стала скрывать правды. Не сочла нужным и ругать служанок. Разве оттого что Мария узнает о своих настоящих родителях что-то изменится в ее жизни? Она по-прежнему будет жить с любящими ее мамой и папой, но будет помнить еще и тех, кто подарил ей жизнь.

— Ты помнишь могилу, которую мы всегда все вместе украшаем цветами? Это могила твоих родителей. Они умерли, когда ты была совсем крошкой, и ты стала нашей дочкой. Мы с отцом собирались сказать тебе об этом, но только чуть позже. Родители у тебя были замечательными людьми, и мы с папой очень их любили.

Энкарнасьон нежно поглаживала прильнувших к ней девочек, и горькую правду жизни Мария слушала как сказку. Взрослая жизнь была еще очень далека от нее, а любящая мама так близко, и им было так хорошо и спокойно вместе.

— Тогда пусть они будут и моими родителями тоже, — вынесла решение Виктория. — И у тебя, и у меня будут две мамы и два папы, одни на небе, а другие тут. Правда, мама?

— Правда, моя девочка, — отвечала Энкарнасьон, и слезы навернулись ей на глаза.