Эльмира Нетесова - Закон - тайга

• Название: Закон - тайга
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012446-5

"Тайга — закон, медведь — хозяин!"

Таков закон Сибири.

Таков закон "заключенных параллелей" сибирских лагерей. Закон, согласно которому живут в затерянных среди сибирской тайги поселках и бывшие зеки — ссыльные поселенцы…

В таких поселках случается многое.

Но на этот раз случилось — убийство.

Убийство человека, никогда и никому не сделавшего зла. Странное, нелепое, дикое убийство. Убийство, которое расследуют двое — местный защитник закона и местный криминальный авторитет.

Кто из них выйдет на след преступников первым?..

---

— И что с того? — прищурился бугор.

— А то, что таких кентов мало! Легавые с разборкой прихиляли. Мог тебя заложить. За недавнее. В клетку. Иль не допер? Да только не стал. Настоящий, честный он вор! — вступился медвежатник.

— Хватит его морить. Верно кенты ботают. Пусть в барак хиляет. К нам. Давай кончать разборки! — гудел вор в законе по кличке Шмель.

Бугор по столу кулаком грохнул:

— Распизделись, паскуды? Стоило фраеру пофартить, у вас и захорошело? А как смел он, гнида вонючая, честных воров трамбовать? Ведь не в законе! Фраер он! Иль кентель мешает?

— Сами обосрались! — послышался голос сявки.

Тимка торопливо запихивал в рот горячую гречневую кашу. Опрокинул залпом кружку чая и, подойдя к повару, попросил его дать с собой на ночь чего-нибудь поесть.

Повар быстро собрал в пакет куски жареной рыбы, хлеб. И подал Тимофею. Кочегар расплатился. И, словно не слыша разговора фартовых, зашагал к бане.

Дарья уже замоталась одна. В раздевалке толпились женщины, дети. Всем надо выдать тазы, веники, продать биле- ты. А тут напор воды ослаб. Бабы кричат — пару не

стало. Дарья бегом в котельную. До конца рабочего дня еще три часа. Надо выдержать.

Дарья устала ждать Тимку и решила, что сбежал он из котельной. Не захотел у нее работать. Зря она просила о нем в милиции.

«Когда только помоются эти старухи!» — подумала Дарья, заглянув в парную. И вдруг увидела, как забила горячая вода из кранов. Мигом в котельную метнулась.

Тимофей прибавил давление в котлах. Регулировал подачу соляра, воды.

— Тимка, я думала, ты уже не придешь, — призналась Дарья.

— Я не фраер. Обещал — не лажаюсь. Ты не бегай по холоду. Накинь поддевку. Застынешь, — глянул на нее Тимоха.

— Людей сегодня много. Не скоро управимся. Устала я уже.

— Ничего! Сейчас поддам парку, дело живей пойдет, — пообещал кочегар.

Но последние посетители ушли в двенадцатом часу ночи.

Дашка мыла пол в предбаннике, когда Тимофей, решив помочь бабе, обдал тугой струей кипятка тазы, скамейки, полы в помывочном зале. Стены шваброй отмыл. Протер их насухо. Железной щеткой отодрал лавки, снова обдал их кипятком, с полов остатки мыла и пены убрал, протер двери и распахнул настежь, чтобы проветрить.

Только тут Дарья поняла, что Тимка вовсе не мылся, а ей помогал. Заглянула. Полы из шланга облила кипятком. Остальное уже в порядке было.

Пока отмыли крыльцо, проветрили баню, время за полночь перевалило. Сели к столу усталые.

— А я думал, что в бане работы нет. Сиди — продавай билеты, а тут вся спина в мыле, — признал Тимофей.

— С виду все легко. Покуда не своими руками. Я поначалу отсюда на карачках выползала. Хорошо, что потемну. Никто не видел. А утром — нос задрав. Вроде у меня самое легкое дело. Чтоб не смеялись надо мной. Потом втянулась. Но, сам видишь, легко не бывает. Иной раз домой вернешься, кусок в горло не лезет. Ну да где легко теперь? — вздохнула Дарья.

Тимка принес пакет с жареной рыбой, хлебом. Предложил и Дарье. Ели молча. Каждый о своем думал.

Мужик вспоминал сегодняшнюю стычку с фартовыми в столовой. Понимал: не случись милиция, неизвестно, чем бы все закончилось. Но добром для него, конечно, не обошлось бы.

Дарья о своем взгрустнула: снова возвращаться в нетопленый темный дом, где никто ей не распахнет двери, не обрадуется, не приготовит постель, не подаст чашку чаю. Не только она, даже дом устал от одиночества и молчания. Он давно не слышал человечьего смеха, голоса. Лишь бабьи слезы, те, что за ночь лились на подушку, едва успевая просыхать. О них никто не знал, кроме дома. Он был так же одинок, как и хозяйка.

Дарья ждала, что Тимофей скажет ей хоть одно доброе слово. Ведь умеет, знает. Ей так легко было бы уснуть, почувствовав себя не совсем старухой. Пусть неискренне, не от сердца, но бабе без этих слов нельзя. Быстро тускнеет и вянет.

Но Тимка молчал. Устал, наверное. Уж глаза слипались. Не до нее ему. Себя бы до лавки донести. Лечь. И до утра забыться во сне.

— Тим, закрой дверь. Я пошла, — тихо встала Дашка.

Кочегар встал. Пожелав спокойной ночи, закрыл дверь и,

едва добравшись до лавки, заснул как вырубился.

Утром, едва пришла Дарья, в баню условники-работяги гурьбой ввалились. К Тимке подсели:

— Слыхал, что вчера у фартовых было? Передрались они в бараке. Поножовщина была.

' — Ну, сволочи! Зверюги отпетые! Если никого рядом, друг друга гробят. Не могут жить без крови. И ничто их не остановит.

— Да это все бугор ихний! Он затравку дал. Говорят, науськивал он своих на кого-то, а они его до ветру послали, — хохотали мужики.

— Все у них нормально обошлось? — поинтересовался Тимофей.

— Кой черт! Мусора пятерых увели. С ними — бугра. Дово- нялись козлы.

— Слышали, что ожмурили кого-то фартовые. Из своих.

— Небось общак не поделили? — поинтересовался кто-то.

— Нет, слово бугра не выполнил…

Тимка вздрогнул.

Слово бугра? Кого же, кроме него, хотел размазать? Остальные ему — кенты. Поперек глотки лишь Тимка. Давно бугор на него ерепенился.

Тимка делал вид, что не замечает. Хотя видел все. И чувствовал. Время прошло. Но бугор свой кайф поймал. Вывел Тимку из закона. Но кто же такой нашелся, что приказ бугра не выполнил? Кому он, фраер, дороже жизни стал? Вроде таких в бараке не было. Но кто-то ж не согласился размазать, попер против бугра! На это одной смелости маловато. Тут и сила, и авторитет нужны. А главное — ненависть к бугру.

Легавые обещали, что фартовых больше не будут привозить в Трудовое. В Вахрушев их будут отправлять. А сюда — работяг. И все. Чтоб спокойно жили люди в селе. Тимоха впервые в жизни задумался, стоит ли после трудового возвращаться в «малину»: «А что я в ней не видел? Весь навар отдай пахану. Себе — ни хрена. Все — в общак. Дыши, как кенты. Не лучше, не хуже. Чуть что — трамбовка. В ходку пошел — «малина» забыла. Даже курева не подкинут. И в ходке всякая падла наезжает ни за что. Каких кен- тов, случалось, на перо брали! А спроси теперь — за что? Хрен кто вспомнит. Из куража, по бухой. Да ну их в жопу! Сам кантоваться буду. Не сдохну. Уж файнее на сухой корке, да с целыми зубами. Что спер, то мое. Никакая паскуда не отнимет. А теперь и вовсе понт выпал. С закона выперли. Придут звать, пошлю до ветра. Чтоб не клеились. Вот только долю свою из общака взять надо. Вырвать, вытребовать, отнять».

И вечером, едва за Дарьей закрылась дверь, Тимка ушел из бани. К фартовым.

В бараке было тихо. Как в селе ночью.

«Спят, что ли? Иль ожмурились все до единого?» — мелькнула мысль. И крикнул у дверей:

— Эй, фартовые, кто дышит, нарисуйся!

— Какого тебе надо? — выставилась со шконки голова нового бугра.

— За своим прихилял. Отдайте мою долю из общака! Ты мне не мама родная, дарить тебе свое не стану. Выкладывай, коль честный вор! — потребовал Тимоха.

Со шконок фартовые свесились. С интересом в каждое слово вслушивались. Ждали, чем кончится дело.

— Кенты! Тут мелкий фраер нарисовался. У нас, у фартовых, общак обжопить хочет. Про свой положняк, падла, ботает!

— Выбей зенки ему, бугор! Чтоб не дергался. Дышать оставили, на том пусть заткнется! Общак кентам принадлежит, а не всякому говну! — вопил с верхней шконки стопорило.

— Чего?! — налились кровью глаза Тимохи. Он еще ночью подсчитал свою долю, распределил ее. Он уже не раз сглотнул слюНу, предвкушая, сколько склянок водяры можно выжрать за свою долю, как прибарахлиться, скольких клевых баб помять в постелях, горячих, потных. А тут бугор хочет лишить его кровного положняка! Разом. Пустить на свою глотку. Такому не бывать!

Тимоха сорвал с себя телогрейку. Лицо, кулаки жаром вспыхнули.

— Гони долю! — рыкнул в самое мурло бугра. Тот со шконки спрыгнул. Двинул Тимку кулаком в челюсть. Кочегар пошатнулся. Но тут же сапогом въехал в дых.

Бугор открыл рот, глаза на лоб полезли. Тимоха кулаком поддел его в висок, потом добавил в челюсть. Не давая опомниться, всадил сапогом в пах. Свалившегося поднял, как тряпку, в рожу ненавистную, рыхлую воткнулся головой

и грохнул об стенку, обмякшего. Но не успел перевести дух, сам повалился рядом с бугром.

Кто-то из фартовых погладил по кентелю лавкой. Перед глазами закрутились хохочущие рожи. Услышал сквозь звон:

— Ожмури его в параше!

Тимофея будто током прошибло. Вскочил. Лицо серое. Сплошная злоба с кулаками. Кого, где и за что бил, не разбирался.

Подвернувшемуся сявке так поддал в глаз, что тот навсегда остался в циклопах.

Тимка не чувствовал боли ответных ударов. Весь в крови, в синяках, он дрался остервенело. Вбивал под шконки и в стены тех, с кем недавно кентовался. Он выбивал зубы, ломал ребра, топтал ногами фартовых — за свое.

Приметив, что бугор пытается встать, прихватил за горло:

— Отдай башли, падла! Не то замокрю!