Сюзанна Энок - Грех и чувствительность

• Название: Грех и чувствительность
• Автор: Сюзанна Энок
• Жанр: Исторические любовные романы

К сожалению, у Элинор Гриффин имеются три брата, которые мешают ей, отпугивая любого поклонника, которого они считают неподходящим. Девушка знает, что ей, в конечном счете, предстоит выйти замуж — вероятно, за какого-нибудь степенного, покрытого корой старого лорда — но до тех пор, пока этот черный день не наступил, Нелл намеревается развлекаться. Однако герцог Мельбурн вовсе не собирается позволять своей сестре пускаться во все тяжкие, и он просит своего лучшего друга, маркиза Деверилла, приглядеть за энергичной красавицей.

Может ли какая-нибудь компаньонка быть менее подходящей — но при этом самой понимающей — чем Валентин Корбетт? Этот мужчина настолько же грешен, насколько привлекателен; он печально известный распутник, игрок и бабник, но Нелл он нравится с самого детства. Увы, неотразимый повеса, кажется, настроен — решительно и нехарактерно для себя — быть благородным, несмотря на страстное томление в его глазах. А Нелл должна вести себя очень осторожно, потому что она пообещала немедленно выйти замуж за человека, которого выберут ее братья, если возникнет хотя бы малейший намек на скандал…

---

Глава 8

Сославшись на несуществующую встречу со своим портным, Валентин вернул Элинор задолго до назначенного срока в два часа. Как только его экипаж покинул подъездную дорожку Гриффин-Хауса, маркиз снова остановил упряжку.

— Уайли, поезжай домой, — приказал он, передавая поводья груму и спрыгивая на землю.

— Милорд? — осведомился грум, забравшись на высокое сиденье.

— Я собираюсь прогуляться.

— Да, милорд. — Прищелкнув языком, слуга покатил в экипаже дальше по улице.

Все пошло совершенно не так, как он планировал. С одной стороны, Валентин хотел убедить Элинор отказаться от ее плана восстания, или, по крайней мере, отказаться от роли её наставника. Но теперь он, кажется, крепко увяз посреди поля битвы клана Гриффинов. Он фактически предложил Нелл помочь найти что-то, что сможет удовлетворить ее тягу к приключениям. Он, маркиз Деверилл. Предложил. А затем все стало еще хуже.

Всё верно, вопрос Элинор о его отце ударил его, словно кулак в живот; Валентин думал, что у него остались только расплывчатые воспоминания о старом пугале, но, очевидно, он ошибался. За все первые восемнадцать лет его жизни не произошло ничего, что стоило бы вспоминать, но как только мысли об этом закрадывались в голову… По крайней мере, сегодня у него было что-то, позволяющее держать на расстоянии мысли о тех сумасшедших, невидящих зеленых глазах.

И это что-то было еще более тревожащим. Он поцеловал Элинор Гриффин.

— Ради Бога, Валентин, ты — идиот, — обругал он себя, игнорируя вопросительные взгляды со стороны прохожих. — И сумасшедший. И, ко всему прочему, дурак.

Нежные, девственные губы, её мягкий вздох — все это будет преследовать его сильнее, чем мысли о безумном, бушующем отце. Братья Элинор доверяют ему. Она доверяет ему. У нее доброе сердце и добродушный характер, от чего в обычных условиях он убегал бы со всех ног. Все это не имело никакого смысла.

А слушать, как она раскрывает причины, отчего и почему решила поискать свободу и мужа, который будет ее понимать, было почти так же тревожно. Предполагалось, что женщины служат призами или игрушками. Перед тем, как сойти с ума, его отец научил его, по крайней мере, этому, и демонстрировал свои взгляды при каждой возможности и с похвальной регулярностью. Все женщины, которых Валентин знал тогда и после, только подтвердили точку зрения старого маркиза. Тем не менее, эта женщина, кажется, имела собственные цели, в которые не входило забираться в постель к богатым и влиятельным. Как странно. И как возбуждающе.

Валентин заявил, что ему нечему научить ее. Строго говоря, это не было правдой, хотя прикосновения мужских рук к ее обнаженной коже, ощущение твердого члена, двигающегося в ней — всего этого, вероятно, не было в ее списке. Господи Иисусе, ему нужно было выпить.

Лошадь фыркнула за его спиной, так близко, что он смог ощутить горячее дыхание животного на своем затылке. Инстинктивно маркиз отпрянул в сторону. Колесо экипажа проехало почти по нему. Оно задело его за локоть, зажав его между экипажем и каменной стеной.

Валентин быстро обернулся, готовый резко раскритиковать любого идиота, управлявшего экипажем, который направил свое транспортное средство на тротуар и пытается задавить пешеходов. Но экипаж даже не замедлил своего движения.

Нет, это — фаэтон, поправил себя маркиз, хотя сзади не было герба, и возница настолько низко ссутулился, что между его шляпой и пальто невозможно было увидеть ничего, кроме дюйма светлых волос. Тем не менее, этих волос, да еще пары гнедых лошадей, запряженных в экипаж, было достаточно, чтобы совершенно точно определить, кто только что пытался его убить.

— Стивен Кобб-Хардинг, — выдохнул он, ощупывая оторванный рукав своего сюртука. Крепкий материал, вероятно, был единственной причиной, по которой его рука не была сломана. Если бы на его месте была девушка в платье, то ее одежда могла бы зацепиться за спицы колеса и потащить несчастную за собой.

Другие пешеходы приблизились к маркизу, бормоча «Вы не ранены?» и «Бога ради, это же Деверилл».

— Со мной все в порядке, — пробормотал Валентин в направлении толпы, а затем забыл о ней.

Какое интересное развитие событий. То, что Кобб-Хардинг ведет себя как трус, не делает его менее опасным. Как раз напротив. И это касается не только Деверилла.

Его первой мыслью было вернуться в Гриффин-Хаус и предупредить Элинор и Мельбурна о том, что они должны быть готовы к дальнейшим неприятностям со стороны этого ублюдка, но Валентин дал обещание. Именно поэтому он ненавидел обещать что-то. Это приводило к всевозможным скверным, затруднительным ситуациям. Он не сможет предупредить Мельбурна, не предав доверие Элинор. А прежний интерес Элинор к Кобб-Хардингу был одновременно и странным, и публичным, так что если бы маркиз бросил вызов и сам попытался разобраться с тем, кто напал на него, то имя девушки также связали бы с этим.

— Проклятие.

В довершение всего этого, ложь маркиза о необходимости посетить своего портного стала реальностью. Затем ему придётся посетить нескольких друзей и выяснить, что они знают о человеке, который одурманивает женщин, а затем пытается изнасиловать их. И чье новое хобби, очевидно, состоит в том, чтобы стремиться задавить джентльменов, которые возражают против его методов обольщения.

— Тетя Тремейн! — завизжала Пип, промчавшись мимо дворецкого, чтобы прижаться своим маленьким телом к ногам крепкой матроны, стоящей на пороге своей утренней гостиной.

— Соблюдай этикет, Пип, — предостерег ее отец, входя в фойе после Элинор.

— Ерунда, Себастьян, — усмехнулась леди Глэдис Тремейн, обнимая голову своей внучатой племянницы — единственную часть тела Пенелопы, до которой она могла дотянуться, даже согнувшись. — Этикет — это для знакомых. А для семьи нужны объятия.

— Тогда я исправлюсь, — сказал герцог, выступив вперед и поцеловав свою тетю в круглую щеку.

— А ты, Нелл? — продолжила графиня Тремейн. — Что ты мне предложишь? Объятие или поцелуй?

— И то, и другое. — Элинор бросилась вперед, обняв свою тетю поверх головы Пип и заставив девочку истерически захихикать.

— Вы меня расплющите! — она устроила целое представление, выбираясь из двойного объятия, а затем понеслась в утреннюю гостиную. — Печенье с шоколадом! — сообщила девочка.

— О, Господи, — проворчал Мельбурн и последовал за дочерью.

Элинор хихикнула, все еще крепко обнимая тетю за плечи. В компании своих братьев она чувствовала себя в безопасности, но только в присутствии тетушки Тремейн ей было… уютно.

— Боже мой, Нелл, — пробормотала Глэдис, так же крепко обнимая девушку в ответ. — Ты пугаешь старую женщину, обнимая ее с такой силой. Что-то не так?

— Просто у меня было несколько необычных дней, — ответила Элинор, неохотно выпуская тетю из объятий и отступая назад, — и я ощущаю потребность в хорошем объятии.

— Тетя Нелл объявила о своей независимости, — тягуче провозгласила Пип от дверей, ее рот уже был вымазан шоколадом.

— В самом деле?

— Она это сделала, — подтвердила Пенелопа, потянув Элинор за руку, пытаясь втащить ее в утреннюю комнату. — Я вначале подумала, что она собирается отправиться в Колонии, но этого не произошло.

— Я все еще могу это сделать, — пробормотала Элинор, поймав надменный взгляд Мельбурна, когда вошла в комнату.

— Ты должна рассказать мне об этом все, — проговорила тетя Тремейн, послав лакея за добавкой шоколадного печенья. — Это звучит очень увлекательно.

Элинор очень хотела рассказать своей тетушке об этом, но определенно не тогда, когда Пип и Себастьян будут сидеть в трех футах от нее.

— Все было не настолько драматично, — ответила девушка. — Я только хотела получить немного больше свободы и возможность самой найти себе мужа до того, как Мельбурн выберет мне кого-нибудь из большого количества.

Пип взглянула на своего отца.

— Разве ты держишь мужей в бочке[10], папа?

— Нет. Они сидят в коробке. Очень большой коробке, в которой проделаны отверстия для воздуха.

Тетя Тремейн рассмеялась.

— Твой отец обманывает тебя, Пенелопа. Если бы потенциальные мужья сидели в коробке, то кому-то пришлось бы их всех кормить. А я не могу представить никого, кто захотел бы оплачивать их пропитание.

— Конечно, нет, особенно, если они едят так же много, как дядя Закери.

— Устами младенца, — растягивая слова, произнес Мельбурн.

В течение всего следующего часа они беседовали о том, что Пип изучает со своей гувернанткой, миссис Бевинс, имеющее отношение к обезьянам и Мадагаскару, о моде и о том, кто с кем помолвлен, и о том, кто до этого момента устроил лучшие и худшие приемы в этом Сезоне.

— Я слышала, что уже произошла, по крайней мере, одна драка из-за девицы в этом Сезоне, — прокомментировала тетушка Тремейн. — Леди Истон рассказала мне.