Милий Езерский - Марий и Сулла

• Название: Марий и Сулла
• Автор: Милий Езерский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993

Хронологически — продолжение книги М. Езерского «Гракхи».

Книга первая.

Гай Марий (младший) — плебей, ставший сильным римским полководцем и консулом, представлявшим себя продолжателем дела Гракхов. Потомок ветеранов, вместе со Сципионом Эмилианом Младшим уничтоживших Карфаген и получивших земли в совместной борьбе с Гракхами. Люций Корнелий Сулла - заносчивый патриций, способный полководец, впоследствии - диктатор, лютый враг Мария. 

Книга вторая.

Продолжение кровавого противостояния дряхлеющего полководца-плебея Мария, мнимого продолжателя борьбы Гракхов за народ, и восходящего к вершине своих сил полководца-патриция Суллы.

Книга третья.

Диктатура Суллы… Проскрипционные списки… И до желудей дошло.

Здесь все три книги (части) романа одним файлом.

---

Сенат испугался и отправил к Сулле посольство с предложением мира. Только теперь понял Цинна, кто мешал правильной жизни республики: сенат! Нужно было раздавить его, когда они с Марием заняли Рим!..

Взбешенные поведением сената, Цинна и Карбон, провозгласив себя консулами на два года, решили посадить войска на корабли и направить их в Либурнию.

— Оттуда мы двинемся навстречу Сулле, — говорил Карбон воинам, — и нападем врасплох на него.

Переправив благополучно часть легионов, Цинна стал готовить остальных воинов.

День был пасмурный, море неспокойно билось о берега. Легионарии неохотно садились на корабли. В полдень лазурное море потемнело, и войска стали роптать.

— Буря будет! Куда он нас ведет? — кричали легионарии. — Против победителя Митридата? Против его ветеранов? Не пойдем!..

— Разве можно устоять против Суллы? Не будем воевать с земляками, проливать римскую кровь!

Ропот разрастался. Воины решили самовольно возвратиться на родину.

К вечеру легионарии высадились на берег и бросились в рассыпную:

— Домой, домой! Не хотим больше воевать! Домой!

Цинна выбежал из шатра с обнаженным мечом в руке.

— Остановитесь! — закричал он. — Кто, как не вы, должны защищать республику от патриция, — который угрожает нам и сенату жестокой расправой? Воины, вспомните времена Мария, боровшегося за плебс! Вспомните свое господство и подумайте, что. несет нам Сулла! Кровь, насилия и грабежи!..

— Домой, домой! — прервали его легионарии, и рев сотен глоток заглушил речь консула.

— Ликторы, ко мне! — закричал Цинна и приказал хватать непокорных и расправляться с ними.

Ликторы выхватили секиры, и один из них стегнул легионария прутом по голове. Тот ответил обидчику ударом кулака в зубы.

— Схватить бунтовщика! — распорядился Цинна. Но воины оттеснили консула, и в него полетели камни.

— Что вы делаете? — закричал Цинна.

Но толпа с ревом окружила его. Он видел яростные лица, дикие глаза, слышал проклятья и понял, что с ним безжалостно расправятся, если он не сумеет овладеть этими взбешенными людьми.

Пробовал говорить, но ему не давали, оскорбляя его. Тогда он бросился с мечом на мятежников. А потом побежал. За ним мчались разъяренные воины, скользя, падая в грязь, подымаясь. Впереди был шатер, дальше простиралось поле и вдали на холме — деревушка.

«Погиб», — подумал он и обернулся.

— Стойте! Я, консул, повелеваю вам…

Но толпа не слушала его. И он опять побежал. Полетели камни. Один задел ему плечо, другой попал в голову. Цинна пошатнулся. Набежали воины — сверкнули мечи, и он, почувствовав ноющую боль в теле, уронил обагренное кровью оружие. Упал. А озверевшие люди набросились на безжизненное тело и долго топтали его грубыми калигами.

Насытив свою ярость, они стали медленно расходиться, собираясь по нескольку человек, и шептались, сговариваясь о грабеже лагеря.

Карбон, узнав об убийстве Цинны, отозвал легионы из Либурнии.

Мульвий был очевидцем дикого убийства Цинны, но помешать не мог, и если бы вступился, разъяренные легионарии разорвали бы его в клочья.

Не желая больше оставаться в восставшем войске, он в тот же день отправился в Рим.

Сидя у Геспера в атриуме и беседуя с ним и с Виллием, Мульвий покачивал головою:

— Трудно бороться нам с олигархами. Идет Сулла, муж жестокий, и если мы не уничтожим его — быть страшной резне.

— Это так, — отозвался Геспер, — на моих глазах погибли Гракхи и мой господин Фульвий Флакк, которые боролись за плебс; затем Фортуна отняла у нас Сатурнина, Главцию, Сафея; погибли тысячи людей… Боги одни знают, что будет дальше.

— Ты сомневаешься в победе плебса? — вскричал Виллий.

— Нет, когда-нибудь плебс победит, сплотившись, а разрозненные выступления обречены на неудачу…

— По-твоему, — не унимался Виллий, — лучше было бы нам прекратить борьбу и сдаться?

— Нет, бороться нужно, но не так: без подготовки у нас ничего не выйдет.

Мульвий молчал, задумавшись. Слова Геспера разбудили в нем воспоминания о Союзнической войне. Италики готовились долго. Мульвий видел склады оружия, свинцовые пули, отливаемые закопченными людьми, кузницы, где днем и ночью ковались мечи и наконечники копий, женщин, занятых пошивкой одежды, сапожников, точавших калиги для воинов, и толпы юношей, обучавшихся тайком военному делу. Да, подготовка была нужна. А здесь?

Он вздохнул и собирался спросить Геспера, стоит ли бороться, когда надежды на победу мало, и обрадовался, услышав спокойные слова:

— С нами будут Телезин и Лампоний.

— Это храбрые мужи, и если они не одолеют жестокого патриция, кто же победит его?

Геспер сказал:

— Я почти старик, и то не откажусь от борьбы. Завтра мы с Виллием уезжаем к Телезину под личиной земледельцев. Дороги небезопасны, соглядатаи рыщут, инеобходима осторожность.

«Куда же мне? — подумал Мульвий, и вдруг мысль о Сертории сверкнула неожиданно: — К нему, к нему! Цинна был прав, возвеличивая его… Кто из вождей может сравниться с ним? Карбон? Телезин? Лампоний? Все они отчаянно храбры, но ни один не обладает такой хитростью, упорством и изворотливостью, как Серторий!»

На другой день три человека, смешавшись с торговцами зеленью, выбрались из Рима, направляясь в разные стороны. Все они ехали на повозках, в которых лежали остатки непроданных бобов, лука и чеснока.

VIII

Высадившись в Брундизии, Сулла двинулся на Рим.

Много месяцев шел он с упорным боем, встречая на пути яростное сопротивление: против него действовало двухсоттысячное войско.

Предполагая вначале быстро овладеть городом, он увидел, что имя его внушает ненависть, но цель, к которой он стремился, была, по его мнению, священна, и он считал себя единственным мужем, способным восстановить попранную популярами власть сената и аристократии. Поэтому нужно было усыпить бдительность, привлечь союзников на свою сторону.

Области, через которые он проходил, были враждебны: племена не доверяли ему, поднявшему меч против республики, боясь, что права, добытые десятками тысяч жертв и потоками крови, будут урезаны.

«Умеренно-осторожное обращение с союзниками поможет мне одержать верх над демократами», — думал он и заставил своих воинов поклясться, что они будут обращаться с италиками, как с друзьями и римскими гражданами. А сам огласил воззвание: «Народы благословенной богами Италии! Признавая все права, завоеванные вами и полученные от популяров, призываю вас отречься от тиранов, губящих дорогое отечество, и помочь мне! За это обещаю вам большие милости. Брундизии, Мессапия и Апулия уже награждены по-царски».

Воззвание имело успех: до Самниума и Кампании сопротивления не было. Племена помогали легионам Суллы людьми, лошадьми, мулами, одеждой, продовольствием. Полководец шел впереди, зная от соглядатаев, что этруски, самниты, луканы и иные племена поспешно вооружаются и спешат соединиться с легионами Карбона.

Бои следовали за боями. Невзирая на кровопролитие, Сулла упорно двигался к северу. В его голове стояла мысль: «Неужели я, сломивший Митридата, должен погибнуть в Италии? Нет! Пусть страна станет пустыней, и Рим будет взят!»

Проходя через города, он собирал народ и пытался хитроумными обещаниями склонить его на свою сторону.

Однажды на площади маленького кампанского городка он говорил:

— Квириты, сам Юпитер явился мне во сне и, отдавая свои молнии, сказал: «Люций Корнелий Сулла, любимец богов! Иди на Италию, освободи мой народ от тиранов и восстанови порядок!» И я пошел, не смея ослушаться. И всюду, где я прохожу, союзники мне помогают… Так и вы, квириты, должны мне помочь! А я не только не посягну на ваши права, но еще осыплю вас милостями, если вы дадите мне новобранцев и провиант для легионов!.. Когда же Рим будет взят, я создам самую счастливую республику в мире, и вы станете нашими дорогими братьями!..

Он лгал, хитрил, изворачивался, и толпа слушала его, затаив дыхание.

— Не верьте вождю олигархов! — донесся голос, и из толпы вышел старик. — Всё это обман! Кто, как не ты, Люций Корнелий Сулла, притеснял нас в Союзническую войну и рубил нам головы? Кто, как не ты, взяв Рим перед войной с Митридатом, установил господство аристократии?

Сулла нагло засмеялся.

— А разве я не привлек в сенат популяров? Я помог Цинне стать консулом, а его приверженцам управлять республикой. И не моя вина, квириты, что тирания всем надоела и его убили!

Толпа молчала.

— А ты, старик, выжил из ума и напрасно дурачишь верных сынов Рима! Так ли я говорю, квириты?

— Да здравствует император! — закричало несколько человек, и толпа подхватила возглас.

Однако на хитрость Суллы попадались единичные города, хотя он щедро разбрасывал обещания. И чем дальше он шел с легионами, тем было труднее: население выступало с оружием, происходили яростные бои, и полководец, не задумываясь, заливал кровью области.