Борис Сопельняк - Голгофа XX века. Том 1

• Название: Голгофа XX века. Том 1
• Автор: Борис Сопельняк
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб
• Жанр: Публицистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-275-00188-6

В книгу известного российского журналиста и писателя Бориса Сопельняка вошли очерки и повести, основанные на архивных документах, до сих пор считавшихся одной из самых больших тайн страны. Перед читателем пройдут трагические судьбы самых разных людей — от членов последней царской семьи до участников чеченской войны. У каждого из них своя Голгофа…

Первый том повествует о периоде с первых лет Советской власти до 40-х гг. XX в

---

Поразительно. Кучка сытых, наглых людей правит государством. Девяносто процентов населения — несчастные люди. Молчалинство, хлестаковщина и лицемерие процветают. Под видом общего прогресса скрывается упадок моразизма (так в тексте. — Б. С.) в нашей стране. Очень хочется воскликнуть:

Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ?
И людями, как скотами,
Долго ль будут торговать?!

Меня, собственно, заставили пойти по антисоветской дорожке. Может быть, все, что я описал, ложь. Но я вынужден смотреть на эти вещи с особой точки зрения, с точки зрения человека, ненавидящего существующие порядки.

Я, быть может, остался бы честным, работоспособным тружеником, если бы Сталин и Ежов, к которым я обращался за помощью, помогли мне. Но счастливый глух к добру».

Счастливый глух к добру… Счастливый ли? Один из них, обвиненный в шпионаже, очень скоро будет расстрелян. А другой — самый счастливый, одинокий и внушавший животный страх, через шестнадцать лет умрет какой-то странной, непонятной смертью.

А Володя Мороз, открытый, честный, смелый и искренний паренек ушел в мир иной 28 апреля 1938 года: он не выдержал ужасающих условий тюрьмы, заболел туберкулезом и умер на руках сокамерников.

Расстрелянный театр

«Не только история русского театра двадцатого века, но и истории мирового театра немыслима без Мейерхольда. То новое, что этот великий мастер внес в театральное искусство, живет в прогрессивном театре мира и будет жить».

Назым Хикмет

Как жаль, что эти слова великого поэта о великом мастере театрального искусства были сказаны в 1955-м, а не пятнадцатью годами раньше. Как жаль, что вклад Мейерхольда в прогрессивный театр мира признан лишь теперь, а не в довоенные годы, когда Всеволод Эмильевич жил и творил. Прозвучи эти слова тогда, подпишись под ними все те, кто его хорошо знал и работал с ним бок о бок, прояви они гражданское мужество тогда, а не пятнадцатью годами позже, возможно, и не было бы дела № 537, утвержденного лично Берия и закончившегося приговором, подписанным Ульрихом: «Мейерхольд-Райха Всеволода Эмильевича подвергнуть высшей мере уголовного наказания расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества».

…Чем объясняется невероятная спешка, связанная с арестом Мейерхольда, что за ветры подули в коридорах Лубянки, сказать трудно, но столичные энкавэдешники даже не стали ждать возвращения Всеволода Эмильевича в Москву, а приказали арестовать его ленинградским коллегам. 20 июня 1939 года его взяли прямо в квартире на набережной реки Карповки. О том, как это случилось, рассказывает его давний знакомый И. А. Романович.

— Я был последним, кто видел Мейерхольда на свободе, — вспоминает он. — Я расстался с ним в четыре часа утра. Последнюю в своей нормальной жизни ночь Мейерхольд провел в квартире у Юрия Михайловича Юрьева. Юрий Михайлович был одним из немногих, с кем Мейерхольд дружил долгие годы. Их дружба-любовь началась еще со времен работы над «Дон Жуаном» в Александрийском театре.

Накануне вечером Всеволод Эмильевич пришел к Юрьеву поужинать. Он был мрачен и почему-то все время расспрашивал о лагере, вдавался в детали жизни заключенных. Постепенно он как-то рассеялся, стал говорить о музыке и театре. На рассвете Всеволод Эмильевич и я вышли из квартиры Юрьева. В руках Мейерхольд держал бутылку белого вина и два бокала — для себя и для меня. Я вызвался проводить его до квартиры в первом этаже. У дверей мы выпили с ним по бокалу вина. Мейерхольд сказал, что хотел бы пригласить меня к себе, но в квартире родственники Зинаиды Николаевны и неудобно их беспокоить нашим приходом. Мы устроились с бутылкой на ступеньках лестницы и продолжали тихо говорить о том, о сем, в том числе снова о тюрьме и лагере. Меня внезапно охватило странное чувство: мне захотелось поцеловать руку Мастера. Но я устыдился своего порыва и, смущенно откланявшись, пошел наверх… Я был первым, кто сообщил Зинаиде Николаевне об аресте Мейерхольда, — закончил Ипполит Александрович.

На следующий день начальник тюрьмы, врач и конвоир подписали акт, что «произведена санобработка и дезинфекция вещей арестованного; согласно его осмотра и личного опроса загрязнения и вшивости у него не имеется», посадили будущего врага народа в спецвагон и под усиленным конвоем отправили в Москву.

Юридическим обоснованием этой акции было постановление на арест, подписанное Берия и его правой рукой в подобного рода делах начальником следственной части Кобуловым. Вчитайтесь в эти строки, и вы поймете не только то, как сочинялись такие документы, но и кто этим занимался — ведь Берия и его ближайшее окружение лишь подписывали эти бумаги, тем самым благословляя на кровавый беспредел палачей рангом пониже.

«Я, капитан государственной безопасности Голованов, нашел: имеющимся агентурным и следственным материалом Мейерхольд В. Э. изобличается как троцкист и подозрителен по шпионажу в пользу японской разведки.

Установлено, что в течение ряда лет состоял в близких связях с руководителями контрреволюционных организаций правых — Бухариным и Рыковым.

Арестованный японский шпион Иошида Иошимасу получил директиву связаться в Москве с Мейерхольдом… Установлена также связь Мейерхольда с британским подданным Грей, высланным в 1935 году из Советского Союза за шпионаж.

Исходя из вышеизложенного, постановил: Мейерхольда-Райх Всеволода Эмильевича арестовать и произвести в его квартире обыск».

Приезда Мейерхольда в Москву ждать не стали и к обыску в Брюсовском переулке, где он жил вместе со своей женой Зинаидой Райх, приступили немедленно. Зинаида Николаевна была женщиной темпераментной, права свои знала, поэтому стала горой на пороге своей комнаты: «В бумагах и вещах мужа рыться можете, а в моих — нет! К тому же в ордере на обыск мое имя отсутствует».

Произошел скандал, закончившийся чуть ли не рукоприкладством. Во всяком случае, младшему лейтенанту Власову пришлось отчитываться перед начальством и писать рапорт, в котором он, само собой разумеется, всю вину перекладывает на хрупкие плечи женщины. При этом лейтенант, как советский офицер и истинный поклонник прекрасного, не может не бросить тень на известную всей стране актрису. «Во время обыска жена арестованного очень нервничала, — пишет лейтенант, — заявляя, что мы не можем делать обыска в ее вещах и документах. Сказала, что напишет на нас жалобу. Сын стал успокаивать ее: «Мама, ты так не пиши и не расстраивайся, а то опять попадешь в психиатрическую больницу».

А Всеволода Эмильевича бросили во Внутреннюю тюрьму. Там же все начиналось с заполнения анкеты арестованного. Из этой анкеты мы узнаем, что Всеволод Эмильевич родился в 1874 году в Пензе, по национальности — немец, образование — среднее. Отец, который был купцом, умер, мать — тоже. Жена — Зинаида Райх, актриса. Дети — Есенина Татьяна Сергеевна, 21 год, и Константин Сергеевич, 19 лет. И Татьяна, и Константин дети Зинаиды Райх от ее брака с Сергеем Есениным. Всеволод Эмильевич — член ВКП(б) с 1918 года. Место работы — Государственный оперный театр имени Станиславского, должность — главный режиссер.

Через несколько дней начались допросы. Они шли днем и ночью, причем, как позже выяснится, очень жесткие, а порой и жестокие. Уже через неделю следователи добились весьма ощутимых результатов: Мейерхольда вынудили написать собственноручное заявление самому Берия.

Вот что написал и подписал Мейерхольд 27 июня 1939 года: «Признаю себя виновным в том, что, во-первых: в годах 1923–1925 состоял в антисоветской троцкистской организации, куда был завербован неким Рафаилом… Сверхвредительство в этой организации с совершенной очевидностью было в руках Троцкого. Результатом этой преступной связи была моя вредительская работа на театре (одна из постановок была даже посвящена Красной Армии и «первому красноармейцу Троцкому» — «Земля дыбом»).

Во-вторых. В годы приблизительно 1932–1935 состоял в антисоветской правотроцкистской организации, куда был завербован Милютиной. В этой организации состояли Милютин, Радек, Бухарин, Рыков и его жена.

В-третьих. Был привлечен в шпионскую работу неким Фредом Греем (английским подданным), с которым я знаком с 1913 года. Он уговаривал меня через свою жену, которая была моей ученицей, бросить СССР и переехать либо в Лондон, либо в Париж.

Результатом этой связи были следующие преступные деяния в отношении моей Родины:

а) Я дал Грею рекомендательную записку на знакомство с зам. председателя наркомфина Манцевым, прося последнего принять Грея.

б) Я организовал Грею по его просьбе свидание с Рыковым в моей квартире.

в) Я дал Грею рекомендацию на его ходатайство о продлении визы на долгое проживание в СССР.