Алан Силлитоу - Бунтари и бродяги

• Название: Бунтари и бродяги
• Автор: Алан Силлитоу
• Издательство: Феникс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-222-01315-4

Автор этих рассказов — литературный «адвокат без клиента». Для него читатели как суд присяжных, которому он рассказывает о неблагополучной жизни тех, кого обычно называют «отбросами общества».

---

Нет, я не стал думать так: «Ты не должен был воровать, и тогда тебя не за что было бы отправлять в колонию для малолеток». Я вбил в свою дурную голову, что не должен удирать, ведь я уже чуть было не убедил копов в том, что эту кражу совершил вовсе не я, а кто-то другой.

На дворе стояла осень, вечер был довольно туманный, и поэтому я с моим приятелем Майком, вместо того, чтобы сидеть дома перед телевизором или в мягком кресле какого-нибудь кинозала, бродили по улицам. Но я никак не мог угомониться из за того, что ничего не делал целых шесть недель. Конечно, у вас может возникнуть вопрос: почему я бил баклуши так долго, ведь обычно я вместе с остальными вкалываю до седьмого пота за фрезерным станком.

Но видите ли, вышло так, что мой отец умер от рака горла, и мама получила пятьсот фунтов страховки с фабрики, где он работал. Там ей сказали: «Это вам на похороны», — ну, или что-то в этом духе.

Я убежден — и моя мама, без сомнения, тоже так считала, — что толстая пачка синих пятифунтовых купюр не приносит счастья человеку, если только эти бумажки не перетекут из ваших рук в магазинную кассу, а продавец не даст вам вместо них всякой всячины. Вот почему мама, как только получила деньги, взяла меня и пять моих братьев и сестер в центр города и купила нам всем новые шикарные шмотки. Затем она заказала телек с экраном в двадцать один дюйм и новый ковер, потому что папа перед смертью запачкал своей кровью старый так, что его невозможно было вычистить, и, сложив в такси сумки с едой и новую шубу, поехала домой. Вы мне не поверите, но после всего этого у нее в кошельке еще осталось около трехсот фунтов. И неужели, имея такие деньги, кто-нибудь из нас стал бы работать? Мой бедный папа так и не взглянул на них, но, в конечном счете, все это сокровище предназначалось ему, за его страдания и смерть.

Вечер за вечером мы сидели перед телевизором с бутербродом в одной руке и с шоколадкой в другой, зажав между ботинок бутылку с лимонадом, а наша мамаша тем временем развлекалась с каким-нибудь очередным любовником в новой постели, которую она недавно купила. И в течение этих двух месяцев, когда у нас на все хватало денег, наша семья была самой счастливой на свете. А когда бабки кончились, я уже не мог думать ни о чем другом, и целыми днями шатался по улицам, сказав маме, что ищу какую-нибудь работу. На самом деле в душе я надеялся стащить где-нибудь другие пятьсот фунтов, чтобы та замечательная жизнь, к которой мы уже все успели привыкнуть, продолжалась вечно. Просто удивительно, как быстро человек привыкает к хорошей жизни. К тому же, по телевизору мы увидели множество замечательных вещей, которые можно купить за деньги, гораздо больше, чем выставлено на витринах магазинов. Да мы особо и не рассматривали все то, что выставлено на продажу и рекламируется по всем улицам, потому что у нас в любом случае не было на это денег. А по телеку эти штучки казались нам в сто раз привлекательнее. Теперь картины в кино нам казались скучными и неинтересными, потому что мы могли смотреть их дома хоть целый день. Прежде мы равнодушно смотрели на вещи, которые мертвым грузом лежали на витринах и прилавках, а теперь внезапно узнали их настоящую ценность, потому что они крутились и блестели на экране, когда какая-нибудь белолицая красотка крутила их в своих наманикюренных пальчиках или подносила к накрашенным губам. Как это зрелище отличалось от тех скучных рекламных объявлений, которые печатают в газетах или расклеивают на столбах! Теперь мы смотрели на них в соответствующей обстановке, на все эти полуоткрытые пакеты и консервные банки, которые так и хотелось открыть до конца и слопать их содержимое. Мы как будто видели сквозь приоткрытую дверь магазина, что его хозяин отправился попить чайку и забыл о своей кассе. Фильмы, которые крутили по телеку, были в этом отношении превосходными: мы не могли оторвать взгляд от копов, которые гнались за грабителями, удиравшими с сумками, полными денег и которые, казалось, собирались растранжирить все до последнего пенса — и так до конца картины. Я всегда надеялся на то, что им удастся это сделать, и с трудом подавлял в себе желание поднести руку к экрану (который, впрочем был намного меньше экранов в кино) и врезать как следует копу, чтобы тот перестал преследовать парня с мешком денег. Даже если он перед этим укокошил парочку банковских служащих, я все же надеялся, что его не подсадят за решетку. В самом деле, мне ужасно хотелось, чтобы этого не произошло, потому что в этом случае его казнили бы на электрическом стуле. А мне не нравится, когда это с кем-либо случается, потому что я читал в книжке, что там погибают не сразу, а поджариваются заживо до того, как умереть. И когда копы гнались за грабителем, мы проделывали с телеком много всяких фокусов, потому что когда один из них открывал глотку и требовал его поймать, я выключал звук. И он теперь только разевал рот как макрель, карась или гольян, и был похож на обезьяну, когда сообщал о том, что они собираются делать. Это было так смешно, что вся семья каталась от смеха по новому ковру, который еще не успели постелить в спальне. А до чего же смешно было, когда мы проделывали тот же трюк с каким-нибудь кандидатом от партии тори, который говорил нам, каким замечательным будет его правительство, если мы за него проголосуем. Он вяло шевелил челюстями, открывая и закрывая рот, расправлял усы или дотрагивался до бутоньерки, чтобы проверить, не выпал ли из нее цветок, и было совершенно непонятно, о чем он говорит, особенно, когда мы полностью вырубали звук. Когда со мной впервые заговорил надзиратель исправительной колонии, я вспомнил об этом и еле сдержался, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Да, мы проделывали столько всяких таких штучек с телеком, что мама прозвала нас телевизионными детками, и мы были достойны этого прозвища.

Мой приятель Майк отделался условным сроком, потому что это была его первая кража (по крайней мере первая, о которой они узнали). Они сказали, что если бы я не подстрекнул его, он никогда бы не пошел на это преступление. Еще они сказали, что я представляю угрозу для таких честных парней как Майк, которые расхаживают, засунув руки в карманы, чтобы казалось, что те пусты, и наклонив голову, как будто пытаются найти полкроны, чтобы в них положить, носят рванье и длинные патлы, словом, имеют такой вид, что могут спокойно подойти к какой-нибудь женщине и попросить у нее шиллинг на еду. И таким образом вышло, что я являюсь организатором преступления, что именно я внушил Майку обворовать вместе со мной булочную, — однако я могу поклясться, что не делал этого. Ведь судя по тому, как по-дурацки я спрятал деньги после кражи, мозгов у меня в голове не больше, чем у комара. И хоть я и не был таким крепышом, как Майк, меня все же отправили в колонию, потому что, по правде говоря, я уже однажды сидел в доме предварительного заключения для малолеток, но это — другая история, и возможно, я когда-нибудь ее вам расскажу, но она будет такой же нудной, как и эта. Все же я был рад, что мой приятель не загремел вместе со мной, безмозглым кретином, и надеюсь, что он все еще на свободе.

Так вот, этим туманным вечером мы, еле оторвавшись от телевизора и выйдя из дома, застряли посреди нашей широкой улицы как буксиры на речке, у которых сломались сирены: мы не знали, куда идти, потому что стоял собачий холод, а из-за густого тумана ничего не было видно. Я был без пальто, и у меня зуб на зуб не попадал от холода: мама, лихорадочно опустошая магазины, забыла мне его купить. Тогда я подумал, что она плохо со мной обошлась, — но деньги у нас все равно уже кончились. Рискуя околеть от холода, мы насвистывали песенку «У Тедди вечеринка». И тогда я сказал себе: ты купишь пальто, даже если это будет последнее, что ты сделаешь в жизни. Майк сказал, что думает о том же самом, и добавил, что ему нужны новые очки с позолоченной оправой, потому что его собственные, с проволочной оправой, ему сделали много лет назад в школьной больнице, и они уже порядком износились. Сперва он не заметил тумана и протирал линзы каждый раз, когда я оттаскивал его от фонарного столба или проезжающей мимо машины, но когда он увидел огни на Альфретон Роуд, он, наконец, положил их в карман и надел только после того, как мы сделали дело. Проходя мимо кафе, где продавали жареную рыбу с картошкой, мы глотали слюнки, вдыхая аппетитные запахи уксуса и жареного жира, но в карманах у нас не было и полпенса. Да, пара шиллингов нам бы определенно тогда не помешала! Я не могу утверждать, что мы прошли через весь город, но бродили очень долго, и если бы мы не смотрели постоянно себе под ноги в надежде найти оброненный бумажник или часы, то, без сомнения, увидели бы какое-нибудь открытое окно или незапертую дверь, куда бы без труда могли залезть.

Мы почти все время молчали, но каждый из нас знал, о чем думает другой. Я не знаю — и готов поклясться, никогда об этом не узнаю, — кто из нас первым обратил внимание на двор булочника. Конечно, я могу сказать, что это был я, но в действительности нельзя отрицать, что это мог быть Майк, потому что я на самом деле не видел, что окно магазина открыто, пока Майк не толкнул меня в бок и не указал на него.