Андрей Ерпылев - Один в поле

• Название: Один в поле
• Автор: Андрей Ерпылев
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074253-0, 978-5-271-36491-4

Со времени разрушения Излучателя прошло чуть менее двух лет. В то время как вчерашние «выродки», дорвавшиеся до власти, увлеченно «строят демократию», население бывшей Страны Отцов страдает от лучевого голодания, заменяя его кто чем может — алкоголем, наркотиками, азартными играми. Экономика в глубоком кризисе, уровень инфляции и рост безработицы бьют все рекорды, один за другим закрываются промышленные гиганты. Зато все чаще на устах людей — новая элита общества, «просветленные», и загадочный святой из Табады, чудотворец по имени Мак Сим. И идет по опаленной войной стране простой парень Рой Гаал — бывший солдат, бывший заключенный, бывший беглец. Волею судеб — невольный спаситель потомка и наследника свергнутого Императора Эррана Последнего. Единственный человек, способный помешать насильственному «просветлению» всего Саракша…

---

До разбитой вдребезги за десятки лет «бетонки», по которой двигалась баллиста, оставалось не более пяти метров, когда он, рассчитав, что находится в мертвом пространстве для ее пулеметов, вскочил и в несколько прыжков оказался на броне. Безопасные для него теперь башенки со скрипом поворачивались в метре от его ног, и было видно, что одна, обращенная в противоположную сторону от спрятавшихся саперов, заклинена навеки — только пулеметный ствол двигался вверх-вниз, выискивая недосягаемую цель. Пусковая установка содрогалась и раскачивалась — подъемный механизм и крепления были изношены донельзя.

«Это к лучшему, — Рой осмотрел крепления и забил в два из них шашки. — Держится все на соплях, а мы еще и поможем…»

Шнура он оставил ровно столько, чтобы успеть добежать до мертвой башенки и скрыться за ней, уцепившись за дергающийся пулемет.

«Только бы ракета не рванула..»

Раздался двойной хлопок — шашки сработали не синхронно — и длинный скрип сминающегося ржавого металла… Рой зажмурился, ожидая грома и полета в вечную тьму.

«Мировой Свет! — взмолился он. — Я же видел тебя воочию, помоги мне…»

Ничего не происходило, и он, осмелев, выглянул из-за импровизированного бруствера. Пусковая установка, свесившись с корпуса, дребезжала по броне, с которой ее больше ничто не связывало, кроме кабелей. Рой уперся в нее обеими ногами и, поднатужившись, спихнул вниз. Сдвоенная труба с гулким лязгом грохнулась на искрошенный бетон, дернулась за машиной, обрывая провода, и окончательно замерла.

«Все-таки я избранный. Мировой Свет со мной…»

Вывести из строя пулеметы было несложно: на корпусе самоходки, как и на любой гусеничной боевой машине, был закреплен ящик с инструментом и запчастями, а в нем — ржавая кувалда с черенком из металлической трубы…

— Эй, Горбатый! — сложив руки рупором, прокричал Рой в сторону искрошенного пулями дерева, оставшегося позади, — за то время, что он возился с обезвреживанием баллисты, она на месте не стояла. — Эту дребезжалку можно как-нибудь остановить?..

* * *

— Ну ты дал, парень! — Ботало не мог успокоиться уже битых два часа и все крутил головой. — Героический ты братан, Капрал! Вот что значит армеец! Недаром тебе погоняло такое дали! Слушай, Горбач, давай пацана в Генерала переименуем? Генералу-то все равно уже!

— Заткнись, ты, трепло, — ворчал тот, помешивая ложкой в котелке медленно закипающее варево: торопиться было некуда — дневная норма выполнена и даже перевыполнена. — Не смущай мальчишку.

Но Рою было не до смущения — его запоздало начало потрясывать при мысли о только что миновавшей опасности. Кто мог знать, что могло бы случиться, сдвинься от взрывов мини-шашек или удара о бетон какая-нибудь хитрая деталька в полусгнившем детонаторе ракетной боеголовки. Ведь как ни крути, а в этой небольшой коробочке были заключены десятки тысяч демонов, готовых вырваться в любой момент, сметая все на километры вокруг… Он был очень мал тогда, но отлично помнил, как содрогались, осыпаясь бетонной крошкой от ударов исполинского молота стены бомбоубежища, где Гаалы прятались вместе с семьями доброй четверти Заводчан. Помнил, как слышались отовсюду непонятные слова «десять килотонн», «пятьдесят килотонн», «мегатонна». Помнил выжженные дотла покрытые стеклянистой коркой руины, обнесенные колючей проволокой, — к ним запрещено было даже приближаться, потому что неказистые приборчики, которые имели при себе все горожане, — это было регламентировано законом, — сходили с ума и захлебывались треском даже в сотне метров от ограды. Помнил, как их с одноклассниками водили смотреть на стену дома, на которой навеки отпечатались тени людей, испепеленных в атомном пламени. Помнил санитарный поезд и обожженных солдат, эвакуированных со Стального плацдарма, корчащихся в невыносимых муках, орущих, будто их заживо варили в кипятке, и умирающих один за другим. До госпиталя не добрался ни один из попавших под облучение….

Похлебку умяли в гробовом молчании, но потом, когда все трое лежали вокруг затухающего костерка и блаженно покуривали, Ботало снова прорвало. Он уселся на своего любимого конька и добрых полчаса травил байки про сисястых и задастых бабенок самого что ни на есть легкого поведения, которых он где только не валял, включая обеденный стол и чердак. Историй подобных у него было неимоверное количество, и он, наверное, заливался бы соловьем до самого вечера, если бы Горбатый не велел ему заткнуться. Но хватило болтуна всего на несколько минут.

— Чё, так и будем молчать? Не хотите про баб — сами стравите чего-нибудь. Горбач, ты же умный человек, кучу книжек прочел, наверное, расскажи что-нибудь интересное.

— Я рассказывать не умею, — буркнул бывший инженер, выгребая веточкой из костра головешку на раскурку.

Он явно досадовал, что новичок оказался расторопнее и изобретательнее его — опытного и знающего. А главное — смелее. Той безрассудной смелостью, которая бывает лишь в молодости, когда кажется, что ты бессмертен, когда впереди — никем не отмеренные еще десятилетия, когда ничего еще не болит и жизнь прекрасна даже на каторге…

— Секретность блюдешь? Кому она, твоя секретность, нужна? Особенно тут.

— Пусть парнишка расскажет, — отвернулся Горбатый. — Он и на войне побывал, и в горах повоевал Только не про баб — умоляю!

— Давай, Капрал, трави! — улегся поудобнее Ботало.

Рой смешался. Что интересного он мог рассказать двум каторжанам, двум взрослым, разменявшим пятый десяток лет мужикам, прошедшим огонь, воду и разные там трубы — если не медные, то канализационные? Он перебрал все случаи из жизни, могущие показаться товарищам занимательными или смешными, и не нашел ничего, чем мог бы их заинтересовать. Все, казавшееся когда-то захватывающим и интересным, теперь выглядело жалким, плоским и глупым. Не прочитанные же когда-то книги пересказывать им, в конце концов?

— Вы были когда-нибудь в горах? — начал он неожиданно для себя самого.

— Я бывал, — как прилежный школьник на уроке поднял руку Ботало. — До той войны еще, сопливым парнишкой. Ну, примерно, как ты сейчас. Был такой курорт на юге — море, горы спускались к самой воде… Далуку назывался. Народ туда съезжался богатый, беспечный, работать с таким было одно удовольствие. В море плещутся, рыбок цветных разглядывают, на песочке нежатся, думают, что все заботы в столицах оставили. А ты — в гостиницу и тихонечко по номерочкам… Портье с коридорными по паре «красненьких» сунешь, чтобы не вякали, и знай шустришь себе… Представляете: бабы ихние золотишко свое прямо так бросали, без присмотра, — на зеркале там, в сумочке… И скажу я вам, старики, бабы эти были — закачаешься! Мужики-то у них сплошь скучные, деловые, а им, сами понимаете, хочется! Я как-то закадрил одну столичную кралю…

— Заткнись! — Горбатый метнул в болтуна головню и, разумеется, не попал. — Ох, Ботало, доведешь ты меня до греха!

— Все, молчу, молчу! Что ты там о горах, Капрал?

Но Рою уже не хотелось рассказывать таким приземленным людям о возвышенных чувствах, пережитых им на вершине Андак-Огу. Но он вспомнил еще кое-что занятное…

* * *

— Назовите себя, свидетель.

— Нэш Огуну, сотрудник Департамента научных исследований, — представился широкоплечий здоровяк, поднимаясь со своего места. — Я был прикомандирован к комиссии Департамента обороны, направленной в горно-егерский корпус с инспекцией. Были получены данные, что там используется неучтенный передвижной излучатель, и я должен был провести техническую экспертизу.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с обвиняемым Роем Гаалом? — задал вопрос судья.

Рой, чуть ли не дремавший на своем месте в клетке — утомительный процесс с его многочасовыми заседаниями, длился уже второй месяц и смертельно надоел всем без исключения, — встрепенулся при звуках собственного имени и внимательно присмотрелся к высоченному детине, отвечавшему на вопросы судьи. Сомнения быть не могло: именно этого горца собственноручно расстрелял в заброшенной каменоломне капитан Фогуту.

«Быть такого не может! — заметались мысли. — Капитан тогда влепил в него шесть пуль! Из „герцога“! Я же своими глазами это видел!»

Молодого человека даже замутило от воспоминаний: крупнокалиберные пули со смачным мясным хрустом входят в грудь и живот горца, из черных дырок фонтаном выплескивается темная на коричневой коже кровь… Две или три пули даже прошли навылет, оставив на спине широкие рваные отверстия. После таких ран не выживают!

Весь армейский опыт Роя протестовал против этого. Он оглянулся на капитана и увидел, что тот с редким в последнее время интересом смотрит на воскресшего горца. В мутных от обезболивающего глазах Фогуту читались те же вопросы, что мучили капрала.