Вильям Козлов - Время любить

• Название: Время любить
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: С-П., АО «ВИС»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995
• ISBN: 5—7451—0028—1

Заключительная часть трилогии Вильяма Козлова. В романе продолжены сюжетные линии и темы, заявленные в двух предыдущих романах — «Андреевский кавалер» (1986) и «Когда боги глухи» (1987).

---

— После того как вы мне позвонили, я поручил своему секретарю подготовить все материалы, — пояснил он. — Думаю, что здесь вы найдете ответы на все интересующие вас вопросы.

И действительно, на листах было изложено все то, что необходимо для статьи: библиография, биографические данные, награды, заслуги и прочее. Тем не менее Николай Евгеньевич задал с десяток вопросов, на которые Славин дал исчерпывающие ответы. Ему было за шестьдесят, но выглядел он моложе, глаза изучающе ощупывали Лукова; в свою очередь Леонид Ефимович спросил про здоровье главного редактора, дав понять, что они в дружеских отношениях, впрочем, об этом Николай Евгеньевич и сам знал. Главный редактор и Славин не раз вместе ездили в заграничные командировки, представляли советских литераторов за рубежом на теоретических конференциях и диспутах.

— Вы не проголодались? — поинтересовался Леонид Ефимович. Луков не успел ответить, как он вставил вилку в розетку, снял трубку телефона, набрал номер и негромко произнес: — Людочка, принесите, пожалуйста, наверх пару бутербродов, кофе… Конечно, с икрой.

Леонид Ефимович расспрашивал про видных московских критиков, передавал им приветы, как бы между прочим вставлял, что с одним он ездил в США, с другим был на приеме в американском посольстве, с третьим подружился в Доме творчества в Пицунде. А секретаря Союза писателей Альберта Борисовича Алферова называл Альбертиком, тем самым подчеркнув, что они на короткой ноге. Когда заговорили о прозе и прозаиках, Луков поинтересовался, мол, как относится Славин к последнему роману Вадима Казакова.

— Точно так же, как вы, — с улыбкой ответил Славин. Рыжие кустики волос на висках курчавились, красноватая лысина поблескивала.

— О нем сейчас говорят…

— Но зато мало пишут, — вставил Леонид Ефимович.

— Я вот выступил…

— Читал, — опять перебил Славин. — Правильно вы его… Но если честно, то ваша статья малодоказательна. Надо было как-то тоньше, а вы, как говорится, обухом! — Славин запнулся, встретив вопрошающий взгляд Лукова. — Понимаете, иногда резкая критика вызывает у читателей противоположный эффект… А вообще, Казакову это будет еще одним уроком. Он высказывает такие мысли, которые не нравятся нам… У нас свой микроклимат в организации, и мы никому не позволим его нарушать. Казакову или кому-нибудь другому.

— Я рад, что вы разделяете мое мнение о Казакове.

— Вашего мнения я совсем не разделяю, — поправил Славин. — Но ваша статья подрезала в глазах литературной общественности крылышки Казакову, за что вам и спасибо.

— Читала ли общественность мою статью? — усомнился Николай Евгеньевич.

— Об этом мы позаботились, — улыбнулся Леонид Ефимович. — Казаков, он ведь в Ленинграде нечастый гость. Живет месяцами где-то в Калининской области, строчит свои романы, и пусть… Лишь бы не лез в наши дела, не путался, как говорится, под ногами.

— Я слышал в Москве, что Казакова хотят выдвинуть на премию, — вспомнил Луков. — Не буду ли я тогда выглядеть смешным со своей статьей?

— Думаю, что этого не случится, — усмехнулся Леонид Ефимович. — Пока с нашим мнением считаются, а мы такого не допустим. Великое дело, что премии писателям у самих писателей в руках! Не смешно ли, если вдуматься, — журнал, опубликовавший повесть или роман, выдвигает его на Государственную премию? Секретариат Союза писателей выдвигает секретаря-писателя? И как это ни странно, никому в голову не приходит, что подобная практика просто-напросто неэтична.

— Вы осуждаете такую практику?

— Что вы! — рассмеялся Славин. — Я счастлив, что существует такое положение. Пока будет так, мы будем давать премии, кому найдем нужным… — Он вдруг резко повернулся к Лукову: — Конечно, об этом вы не вздумайте написать в своей статье.

— Вы со мной так откровенны…

— Потому что я вам доверяю, да иначе бы главный редактор и не прислал вас ко мне.

Разговор перешел на последние веяния в литературном мире, где, кажется, тоже началась переоценка ценностей.

— Некоторые наивные литераторы решили, что гласность и демократия что-то изменят в нашем деле, — заговорил Леонид Ефимович. — А что изменилось? В журналах сидят все те же люди, в писательском руководстве произошли самые незначительные перемены: на место ушедших секретарей пришли молодые энергичные люди… — Он выразительно посмотрел на Лукова: — Наши люди. Разве из «обоймы» кто-либо вылетел? Все те, кого резко покритиковали на писательских собраниях и форумах, тотчас выступили в печати с горячей поддержкой новых веяний, перемен… Кто больше всех критиковал в своих речах руководство, были сами выбраны в руководящие органы Союза писателей… Кто громче всех кричит о серости? Самые серые писатели! Так что в нашем литературном мире пока все без перемен…

— Перемены есть, — возразил Николаи Евгеньевич. — Шубина так высекли, что он до сих пор не может опомниться.

— Ваш Шубин — дурак, — заметил Славин. — Потерял чувство меры, за что и поплатился.

— Не только он… поплатился, — вставил Луков.

Славин внимательно взглянул на него и сказал:

— Да, вы же много писали о Шубине… Честно говоря, не на ту лошадку вы поставили!

Луков пожаловался, что пропала его книжка о Шубине. Считался чуть ли не классиком, ведь его фамилию печатали в журналах рядом с фамилией Славина…

— Присылайте рукопись лично мне, — подумав, предложил Славин. — Нет, лучше все же на издательство. Я думаю, что мы вам поможем. На будущий год она, конечно, в план не попадет, а через год выпустим. Это я вам твердо обещаю. Шубина я знаю, честно говоря, писатель он слабый, но это уже не имеет никакого значения. Выходит, любого из нас, ну из этой самой «обоймы», можно вытащить и публично заявить, что мы — ничто? Нет, это принципиальный вопрос! И как бы я лично ни относился к Шубину, я поддержу выход вашей книги о его творчестве.

Добираясь с пересадками на автобусах до Пушкинского дома, где ему нужно было повидаться со знакомым профессором, Николай Евгеньевич ликовал: монография о Шубине будет пристроена в Ленинграде! Это поистине царский подарок Славина! Стоит ли вспоминать про червонец, заплаченный за завтрак в Доме писателей… Луков готов был выкупать Леонида Ефимовича в ванне с шампанским!

Николай Евгеньевич все больше проникался благоговением к Славину. Он всегда преклонялся перед умными людьми, которые все могут. Как далеко он, Луков, смотрел вперед, когда в каждой своей статье хвалил Леонида Ефимовича, вот оно и аукнулось в его пользу!

В радостном, приподнятом настроении Николай Евгеньевич вышел у здания Ленинградского университета. Небо расчистилось от серой мути, иногда выглядывало красноватое осеннее солнце, и тогда свинцовые волны в Неве окрашивались в нежно-розовый цвет, а на другом берегу ослепительно вспыхивал позолоченный шпиль здания Адмиралтейства, бело-зеленоватый Зимний дворец тоже окутывался праздничным сиянием, взметнувшиеся над аркой Главного штаба кони, казалось, вот-вот оторвутся от пьедестала и взлетят в голубую промоину неба, раскрывшуюся над Дворцовой площадью. Услышав вверху мелодичный звон, улыбающийся Николай Евгеньевич поднял вверх голову, и в то же мгновение сильный толчок отбросил его к тротуару, он не удержался на ногах и растянулся на асфальте. Прямо над его головой ветер раскачивал металлический прямоугольник с надписью: «Осторожно, листопад!» К нему уже бежали прохожие, помогли подняться на ноги. Высокий широкоплечий парень в синей куртке на «молнии» смотрел на него.

— Не ушиблись? — спросил он.

— А что случилось? — приходя в себя, спросил Луков.

— Что случилось! — воскликнула женщина в длинном пальто и мужской шляпе. — Вы чуть не угодили под машину! Скажите спасибо молодому человеку, который вас вытащил из-под самых колес.

— Есть ведь переход, — слышались другие голоса. — Прутся прямо под колеса!

— Это вы меня? — взглянул на молодого человека Николай Евгеньевич. — Я даже не понял, в чем дело…

— Вам, наверное, ангел позвонил в золотой колокольчик? — улыбнулся парень в синей куртке. У него светло-серые глаза и белые зубы. — Вы смотрели на небо и улыбались, а грузовик шел прямо на вас.

— Выходит, вы спасли мне жизнь? — окончательно оправившись, спросил Луков.

— Это громко сказано! — рассмеялся парень. — Когда переходите улицу, не смотрите на небо.

— Как ваше имя? — видя, что его спаситель повернулся и зашагал по тротуару к Дворцовому мосту, спросил Николай Евгеньевич.

— Андрей, — обернулся тот и скоро скрылся в толпе прохожих.

Подходя к Пушкинскому дому, Луков подумал, что будто бы он раньше где-то видел этого парня. Ясные серые глаза, высокий лоб, короткая прическа, прядь темно-русых волос и эта ироническая улыбка. Николай Евгеньевич давно уже заметил, что после того, как ему перевалило за пятьдесят, все чаще встречаются люди, которые на кого-то похожи…