Василий Лобов - Дом, который сумасшедший

• Название: Дом, который сумасшедший
• Автор: Василий Лобов
• Издательство: «Текст», при участии «РИФ»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 0869-3951

Василий ЛОБОВ (1950) — московский прозаик, поступившийся ради литературы всем, даже высшим образованием. Пишет очень давно, но первая его публикация — повесть «Ничего особенного» вышла в свет лишь в 1991 году

"В то утро я проснулся ни свет ни заря — фонари на нашем девятом ярусе тлели всего вполнакала, — и было еще слишком рано, чтобы идти на службу. Несколько долгих минут я лежал неподвижно, рассматривая глазами полосатые пузыри вздувшейся на потолке штукатурки, потом повернулся на левый бок и стал смотреть на шикарное убранство моего шикарного однокомнатного дворца: на шикарный пластмассовый стул с поломанной ножкой, на шикарный стол, покрытый шикарной бело-черной скатертью с обтрепанными и кое-где отвалившимися шикарными кисточками, на собственный местами лоснившийся шикарный фрак, который висел на шикарном гвозде, вбитом в дворцовую дверь… В желудок лезли самые разные мысли, я с силой пытался их от него отогнать, они не отгонялись… и мне казалось! Мне казалось, что мой шикарный дворец не такой уж и шикарный. Мне казалось, что печальна вечная песня радости Железного Бастиона. Мне даже казалось, что я несчастлив."

---

— О чем ты беседовал с братцем Цезарем X?

Ровно одну маленькую секундочку я размышлял, о чем я беседовал с братцем Цезарем X, а о чем не беседовал. Потом бодро выпалил:

— Он вручил мне медаль и орден.

— Орден с микромагнитофоном?

— Так точно!

— А какое он поручил тебе задание?

— Поручил, так точно!

— Идиот! — затрепетал меня однозубый братец, так как сам я почему-то трепетать уже вновь перестал. — Какое?

— Записать бред братца Принцессы на микропленку, и эту микропленку завтра отдать ему.

— Ага! Так я и знал! Перед тем, как пойти к братцу Цезарю X, заскочи ко мне, мы внесем в эти записи некоторые коррективы.

— Ага! Так я и знал! Внесем! — вдруг передразнил братца Белого Полковника братец Пилат III, которым был я.

Братец в однозубой короне затрепетал меня снова, на этот раз с удесятеренной силой. Оттрепетав, спросил:

— Ты что, трезв? Трезв на спецслужбе?

— Так точно: никак нет! Но только братец Цезарь X искупал меня в своей персональной автомобильной ванне. А я весь вечер напряженно готовился к спецзаданию в забегаловке братца Великана. Я так думаю, братец Цезарь X хотел сорвать спецзадание.

— Ага! Враги, всюду враги, только враги, только предатели! Вот тебе пакетик с пыльцой, ну-ка, быстро приходи в норму.

Я разорвал пакетик, высыпал пыльцу на ладонь и вдохнул в нос аромат. Нудный скрип Железного Бастиона заменился радостной вечной песней…

Братец в однозубой короне выпустил лацканы моего изрядно помятого фрака и спросил:

— Теперь скажи мне, что еще поручил тебе братец Цезарь X?

— Ничего, братец Э-э!

— Ничего? А разве братец Цезарь X не поручал тебе выстрелить из револьвера в левую половину головы Самого Братца Президента?

— Так точно!

— Что же ты мне об этом не докладываешь?

— Не смею не помнить о конспирации, братец Э-э.

— Не понял…

— Всюду слушают нас вражеские уши, всюду глядят за нами вражеские глаза. Собирался доложить о спецзадании братца Цезаря X в совершенно секретной обстановке твоего, братца Э-э, бронированного кабинета.

— Хвалю за бдительность! — Однозубый братец повесил на грудь моего фрака рядом с медалью «За службу» медаль «За бдительность».

— Служу Нашему Дому! — рявкнул я.

— Да, хвалю, но, видишь ли, эту активную акцию мы готовим поочередно, когда поочередно находимся в оппозиции. Так что между своими тут большой тайны нет… Когда будешь стрелять?

— Никак нет! Никогда! Я не могу стрелять в Самого Братца Президента! Упаси меня Сам Братец Президент!

— Так ты же согласился.

— Держал пальцы крестиком.

— Идиот! Срываешь нам все это тонко продуманное дело! Думать нужно, сразу видно, что был трезв! Крестик отменяю. Спецзадание: когда будешь стрелять в голову Самого Братца Президента, промажь мимо левой половины и попади точно в правую. Понял?

— Так точно!

— А чтобы ты основательно понял, почему необходимо стрелять исключительно в правую половину, сейчас я тебе открою самую-самую-самую страшную и самую-самую-самую таинственную тайну Нашего замечательного Дома…

Братец Белый Полковник в однозубой личине пролез в тело братца Пилата III и горячо зашептал:

— Как ты считаешь, братец Пилат III, какого цвета у меня лицо?

— Черного!

— Ага! Видишь, как мы их всех запутали! Но ведь ты, по моим агентурным данным, братец не дурак, подумай как следует и скажи: как же мы могли бы такое допустить, чтобы наши враги знали, какой цвет у нас белый, а какой черный? Ты полагаешь, что могли бы? Да ты соображаешь, что ты полагаешь?! Нет, это только так считается, что белый цвет у нас — белый, а черный цвет у нас — черный. На самом же деле… На самом же деле… белый цвет у нас — черный, а черный цвет у нас — белый. Так что братец Белый Полковник у нас на самом деле не братец Белый Полковник, а братец Черный Полковник, понял? И это у нас только так считается, что Низ — это у нас Низ, а Верх — это у нас Верх, на самом деле Низ — это у нас Верх, а Верх — это у нас Низ! Когда ты выстрелишь в якобы правую, якобы черную, половину головы Самого Братца Президента, дай ему Сам Братец Президент здоровья, ты на самом деле выстрелишь в левую, белую. И с этого самого мгновения в Нашем Доме уже никогда не будет ничего левого, ничего белого, даже серых полуистинных оттеночков не останется, все-все-все будет истинно черным правым. Ясно?

Я что-то бодро рявкнул в ответ, но сам так и не понял, что именно. А братец Белый — или Черный? — Полковник в однозубой личине, выбравшись из меня наружу, торжественно провозгласил:

— В случае успешного выполнения спецзадания мы поможем тебе подняться очень и очень высоко, назначим на синекуру Самого Братца Президента!

— Служу Нашему Дому… — нестройно рявкнул я и не успел задать братцу Белому Полковнику ни одного вопроса, касающегося назначения меня на синекуру Самого Братца Президента, поскольку братец Белый Полковник сбросил однозубую личину, превратился в дымное белое облачко и дематериализовался в микрофон спецвызова техника.

Лифт медленно пополз вверх. От представления себя самого Самим Братцем Президентом у меня сильнейшим образом закружилась корона. От этого коронокружения я пнул ногой валявшуюся на полу личину, и она дематериализовалась быстрее обычного.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Братец Принцесса лежала на кровати и задумчиво рассматривала полосатый потолок. Я нажал микрокнопки на микромагнитофонах.

А он сказала:

— Сядь рядом.

Я подошел к кровати и сел на кровать. И словно бы только теперь по-настоящему увидел его красоту: красоту его черного — или белого? — лица, красоту белой — или черной? — родинки над верхней красиво изогнутой губой, красоту вдруг расцветшей улыбки, сразу же отразившейся в глубоких серых — или синих? — глазах, красоту образовавшейся от этой улыбки маленькой ямочки на левой — или правой? — щеке…

Я поцеловал братца Принцессу в губы — и будто бы вышел за Железный Бастион, один, без охранников, без скафандра, а выйдя, превратился в птицу и полетел… А когда это немного прошло, потом, часа через два, когда его голова без короны покоилась на моем обнаженном, без фрака, плече, а я будто бы все еще продолжал парить в синеве неба, братец Принцесса спросила:

— Пилатик, теперь ты не считаешь, что я сумасшедшая?

— Нет. То есть… Знаешь, во мне все окончательно перемешалось, теперь я ничего не могу понимать. Мне вот кажется… но я не трепещу от страха, что кажется. Мне кажется, что ты — совсем не сумасшедшая, и мне нравится, что мне это кажется. Понимаешь, тут или — или. Не может же такого быть, чтобы все были сумасшедшими, а ты — нет. И вот… ты — сумасшедшая, а я тебя все равно люблю… Наверное, потому что сам сумасшедший.

— Ну и ладно, ну и хорошо, ну и пусть будет так. Пусть мы оба с тобой сумасшедшие. Я не хочу быть несумасшедшей. И как сумасшедшая, я рада, что я сумасшедшая, что ты сумасшедший. Ты ушел бы со мной за Железный Бастион?

— Да, конечно. Но за Железный Бастион уйти невозможно на Центральном диспетчерском пункте всегда дежурят сразу много братцев, их всех не подкупишь. Да и воздуха в баллонах скафандров нам хватит совсем ненадолго.

— Ну и пусть ненадолго! Я уверена, что никакие баллоны нам не понадобятся!

Я хотел было возразить, что мне жить пока не надоело, но почему-то передумал. А он продолжила:

— Я попробую переговорить с отцом. Может быть, он согласится нас выпустить, не насовсем, конечно, но там будет видно, что-нибудь придумаем. Главное — отвязаться от охранников… Давай сегодня вечером сходим в наш дворец, переговорим вместе…

Тут меня что-то словно бы взяло и мгновенно перенесло из синевы окружающей среды, где я был, в Наш Дом, в апартаменты отеля, где меня вроде бы не было. Я вдруг отчетливо вспомнил о было совсем забытом спецзадании, полученном от братца Белого Полковника и братца Цезаря X. В моем желудке возникло сразу несколько мыслей, но главной из них была та, которая подсказывала мне, что я не имею никакого права не выполнить спецзадание и что у меня появился хороший шанс его выполнить безотлагательно.

— Ты приглашаешь меня в свой шикарный дворец? Поглядеть на Самого Братца Президента? Я согласен, так точно!

— Сегодня же вечером. А сейчас — обними меня и спи.

Но я не заснул, а как только заснула братец Принцесса, вышел из отеля, сел на скамейку невдалеке от входа и впал в глубочайшую задумчивость. Спустя минуту мне захотелось вернуться к братцу Принцессе и уже никогда с ним не разлучаться. Но два ордена, приколотых к лацканам моего фрака, жгли мне всю мою грудь. Я подумал, что должен от них как-то срочно избавиться. И тут же поразился очевидной глупости собственной мысли, что не знаю — как. Избавиться от них можно было единственным способом: отдав по назначению…