Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

• Название: Маркс и Энгельс
• Автор: Галина Серебрякова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Эта книга — первая научно-художественная биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Она рассказывает, как формировались их взгляды, как вступили они на путь борцов за освобождение трудящихся, возглавили революционную борьбу рабочего класса и вооружили его новой теорией — великим орудием преобразования мира.

В книге представлены иллюстрации.

---

В Манчестере Тусси чувствовала себя полноправной хозяйкой дома, так нежно любила и баловала ее Лицци, которой девочка помогала в рукоделии, хозяйстве и приеме гостей. Четырнадцатилетняя Тусси была очень горда тем, что давала маленькой Пуме первые уроки немецкого языка. Только в кабинет Энгельса Тусси входила не без робости. Это была святая святых дома. Там царил ошеломляющий порядок. Каждая вещь, включая тряпочку для чистки перьев, имела строго определенное ей место, и горе было тому, кто это нарушал. Всегда спокойный, мягкий в обращении Энгельс становился тогда мрачным и суровым. От волнения он начинал заикаться и с трудом усмирял в себе начинающуюся бурю. Книги и бумаги, лежавшие стопками, также были будто прикованы к столу, и домочадцы никогда не прикасались к ним.

Как-то в самом конце июня Энгельс позвал Тусси к себе. Она вошла с книгой сербских песен на немецком языке, которую читала. Осмотрев кабинет слегка насмешливым взглядом, девочка лукаво улыбнулась и сказала:

— У тебя, дядя Энгельс, в кабинете так же скучно и аккуратно все разложено, как вещи в шкафу у педантичной старой девы.

Энгельс залился по-детски чистым смехом. Только Маркс мог соперничать с ним во врожденном искусстве чистосердечно смеяться и находить в этом душевную разрядку. Смех обоих друзей заражал окружающих и был радостен, будто гимн бытию.

— Ого! — Энгельс прищурился. — Разница, однако, в том, что сложенное в шкафу приданое ей не пригодится, а здесь все, что видишь, находится в непрерывном действии. К тому же я слишком стар, чтобы приобретать новые привычки. Вот два письма для мисс Элеоноры от Мавра, — сказал он и протянул их девочке.

Тусси, усевшись в кресло, погрузилась в чтение. Вдруг она снова услыхала веселые взрывы раскатистого смеха. Энгельс хохотал над письмом Маркса.

— Черт возьми! Кэрл снова раскопал кое-что у Ларошфуко. Послушай-ка, Кво-Кво: «Мы все имеем достаточно силы, чтобы переносить чужое несчастье». Это ли не истина? Или вот еще: «Старики любят давать хорошие советы, чтобы вознаградить себя за то, что они уже не в состоянии больше подавать дурных примеров». — И Энгельс снова принялся смеяться.

Тусси ему вторила.

— А что еще, дядя Фред, пишет наш леший?

— Изволь: «Короли поступают с людьми, как с монетами: они придают им цену по своему произволу и их приходится расценивать по курсу», или вот тоже неплохо: «Мы часто прощаем тех, которые причиняют скуку, но мы не можем простить тех, которым причиняем скуку».

Знаешь, Туссихен, — сказал Энгельс, отложив чтение, — никто не может себе представить, как часто, несмотря на то, что не всегда нам с Мавром жилось сладко, мы искренне веселились в письмах. Если б ты знала, сколько шуток запечатлено в нашей эпистолярной продукции за двадцать пять лет. — Энгельс достал ящик, в который обычно складывал письма друга. В нем было несколько десятков тщательно перевязанных пачек.

Тусси подошла к креслу Энгельса и заглянула через его плечо. На столе лежал только что полученный листок почтовой бумаги. Она узнала дорогой ей, непостижимый, острый, как зигзаги молнии, почерк отца. Рядом лежал ответ Энгельса, написанный четкими, красивыми, мелкими буквами.

Тусси перевела глаза на настольный календарь. Был канун 1 июля.

— Завтра, не правда ли? — шепнула она.

— Да, карлик Альберих. Завтра великий день.

— Мы устроим большой праздник. Ведь ты ждал этого дня двадцать лет.

— Конечно, бэби. Я расстаюсь навсегда с проклятым божком коммерции Меркурием. Я буду свободен. Ура! Ура!

Энгельс вскочил с чисто юношеской резвостью с кресла и подхватил Тусси на руки, как делал это, когда она была совсем маленькой. Затем он побежал в соседнюю комнату и закружил Лицци.

— Да здравствует свобода! Ура!

На следующий день Энгельс поднялся, как всегда, очень рано. Выражение его лица было какое-то просветленное, блаженное.

— В последний раз! В последний раз! — возгласил он и натянул высокие сапоги, чтобы еще один, последний раз отправиться в контору.

Лицци не могла скрыть своей радости и обняла мужа.

Спустя несколько часов она и Тусси вышли к воротам, чтобы встретить «коммерсанта в отставке», как в этот день говорили в Морингтон-паласе. Энгельс шел, размахивая приветственно тростью над головой, и громко пел бравурную немецкую песню. Он пел не раз в этот день. Радость воцарилась в доме, и до поздней ночи не затихали там шутки и смех. Лицци убрала по-праздничному стол, и в честь «бегства из египетского пленения», как Маркс назвал совершившееся событие в жизни друга, распили не одну бутылку шампанского.

В том же году Энгельс с женой и Тусси поехал в Ирландию. Его дорожные рассказы о стране, прозванной «Ниобеей наций» согласно древнему мифу о несчастной матери, потерявшей своих детей, остались в памяти младшей дочери Маркса на всю жизнь. В путешествии Фридрих Энгельс всегда был чрезвычайно вынослив, бодр и заражал окружающих юношеской энергией и умением радоваться жизни. Хотя он приближался уже к пятидесяти годам, в его каштановых волосах и густой, окладистой, непокорной бороде не было ни одного седого волоса и лицо без морщин сохранило краски ранней молодости. Он был неутомим в каждом деле, за которое брался, и постоянно углублял свои познания в химии, ботанике, физике, политической экономии и военных науках.

Со времени ухода от коммерции ничто не удерживало Энгельса в Манчестере. Он начал деятельно готовиться к переезду в Лондон, поближе к любимому другу и его семье. Давно уже мечтали о возможности жить в одном городе Маркс и Энгельс. Женни Маркс энергично приискивала в Лондоне квартиру, которая бы понравилась Фридриху и Лицци и, главное, находилась поблизости от Мэйтленд-парк-род.

Почти 20 лет продолжалось «египетское пленение» Энгельса. Но годы эти, однако, не были потерянными. Днем он вынужден был посещать контору, но вечерами и по ночам отдавался напряженному умственному труду. Из-под пера Энгельса в Манчестере вышли выдающиеся произведения. Он написал там «Революция и контрреволюция в Германии», «Армии Европы», «По и Рейн», «Савойя, Ницца и Рейн», «Фортификация», «Пехота», «Военно-морской флот», «История винтовки», «Заметки о войне», сотни статей для американских, английских, немецких, австрийских газет по военным и военно-историческим вопросам, по литературе, лингвистике, естествознанию и химии.

В «Революции и контрреволюции» Энгельс выступает как выдающийся, первый в истории военный стратег и тактик пролетариата. Говоря о вооруженном восстании как об искусстве, таком же как война, как другие виды искусства, он подробно останавливается на всех этапах его подготовки и осуществления, требуя от революционного класса решительности, смелости, наступательного порыва.

«Восстание есть искусство, точно так же как и война, как и другие виды искусства. Оно подчинено известным правилам, забвение которых ведет к гибели партии, оказавшейся виновною в их несоблюдении… Во-первых, никогда не следует играть с восстанием, если нет решимости идти до конца… Во-вторых, раз восстание начато, тогда надо действовать с величайшей решительностью и переходить в наступление. Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания; при обороне оно гибнет, раньше еще чем померилось силами с неприятелем. Надо захватить противника врасплох, пока его войска еще разрозненны; надо ежедневно добиваться новых, хотя бы и небольших, успехов; надо удерживать моральный перевес, который дало тебе первое успешное движение восстающих; надо привлекать к себе те колеблющиеся элементы, которые всегда идут за более сильным и всегда становятся на более надежную сторону; надо принудить неприятеля к отступлению, раньше чем он мог собрать свои войска против тебя».

Энгельс был первым военным теоретиком рабочего класса. В «Анти-Дюринге» он сформулировал основные положения марксизма о войне и военном деле. Армия и флот целиком связаны с экономическими условиями страны. Вооружение и состав войск, организация и тактика определяются прежде всего уровнем производства и состоянием средств сообщения. Успех армии зависит не столько от «гениальных полководцев», сколько от изобретателей лучшего оружия, от духа и обученности солдата. В «Анти-Дюринге» Энгельс с гениальной проницательностью предсказал, что наступит время, когда армия из орудия господствующих классов превратится в могучую силу победоносной пролетарской революции.

«Армия, — писал Энгельс, — стала главной целью государства, она стала самоцелью; народы существуют только для того, чтобы поставлять и кормить солдат. Милитаризм господствует над Европой и пожирает ее. Но этот милитаризм таит в себе зародыш собственной гибели. Соперничество между отдельными государствами принуждает их, с одной стороны, с каждым годом затрачивать все больше денег на армию, флот, пушки и т. д., следовательно, все более приближать финансовую катастрофу; с другой стороны, оно заставляет их все серьезнее применять всеобщую воинскую повинность и тем самым обучать в конце концов весь народ владеть оружием, так что последний приобретает возможность в известный момент осуществить свою волю вопреки командующему военному начальству. И этот момент наступит, как только народная масса — деревенские и городские рабочие, а также крестьяне — будет иметь свою волю. На этой ступени войско монарха превращается в народное войско, машина отказывается служить, и милитаризм погибает в силу собственного диалектического развития».