Николай Наумов - Святое озеро

• Название: Святое озеро
• Автор: Николай Наумов
• Жанр: Русская классическая проза

В последней трети XIX века русская литература достигла блестящего расцвета. Лев Толстой и Щедрин, Достоевский и Островский, Глеб Успенский и Гаршин, Мамин-Сибиряк и Лесков, Короленко и Чехов создали в своих произведениях широчайшую панораму русской жизни, раскрыли ее "внутренние пружины", показали трагизм положения народа, доведенного до крайней степени нищеты и бесправия. Рядом с прославленными представителями русской литературы работали так называемые "второстепенные" писатели. Они не только развивали тенденции своих великих предшественников — классиков реализма, но были инициаторами разработки новых вопросов, выдвижения новых героев, новых принципов художественного изображения.

В настоящее издание вошли произведения И.А.Салова, А.О.Осиповича-Новодворского, Н.И.Наумова, Н.Н.Златовратского, С.Н.Терпигорева, Г.А.Мачета. Завершают издание примечания с биографической справкой.

---

— Картина, говорю-с, — поправился сконфузившийся Харитон Игнатьевич, откашливаясь в руку, — первеющее, можно сказать, сооружение в городе…

— Да, да… мне и то завидуют многие.

— А что бы вам от меня потребовалось, что изволили собираться пожаловать ко мне? — спросил Харитон Игнатьевич, когда разговор пресекся.

— У тебя, я слышал, все можно достать, — ответил Андрей Аристархович. — Остряки: говорят даже, что и птичье молоко есть… а-а? Правда это? — усмехнувшись, спросил он.

— Хе-хе-хе-е… Придумают же чего сказать: птичье молоко…

— Что ж, нет, его, а-а?

— Не-е-ет-с… Эфтаких мануфактур еще не пытались закупать, — смеясь, ответил он. — А остальное прочее, кому чего требуется, милости просим, по силе возможности завсегда можем снабдить.

— Кровельное железо есть у тебя, а?

— Как не быть, целые сараи навалены. Года два тому назад, когда здания упраздненных этапов с аукциону продавали, так мы запаслись им. И хорошее железо, плотное и нисколько не мятое, потому мы бережно с эфтими вещами обращаемся,

— О-отлично! Ну, а болты к ставням, гвозди, скобы для дверей, конечно не комнатных, — те я из Екатеринбурга выписываю, — а так, для людских пристроек, тоже найдутся, а?

— Сколько требуется, предоставить можем!

— Хорошо, право хорошо, что ты зашел ко мне. Я тебе, Харитон Игнатьевич, списочек дам нужных мне вещей, и ты уж одолжи меня ими; да, кстати, скажи мне: дорого ты возьмешь с меня за весь этот хлам, а?

— Сочтемся, хе-хе-хе… что вы это утруждаетесь!;

— Однакож?

— Полноте-с! Совсем это пустой-разговор вы затеяли! Свои люди-то, все друг о друге, а бог за всех!

— Нет, ты скажи. Не даром же, наконец, ты дашь мне, да я и не возьму!

— Сколь положите, всем будем довольны… Признаться, ведь и мне до вас, Андрей Аристархович, просьбица есть: помогите и вы мне соорудиться!

— Тоже строишься, что ли? — спросил Второв.

— Строюсь, да на другой манер! — ответил Харитон Игнатьевич, бесцельно, передвигаясь с одного стула на другой. — Затеял, признаться, теперича дело, да уж не знаю, как и быть с ним, ровно и не рад. Хлопот, беготни, езды не оберешься… Всю душу вымотал, — с тоской в голосе говорил он. — Завод ведь я кожевенный сооружаю, Андрей Аристархович, выругайте вы меня на склоне лет моих!

— За что же ругать? Дело хорошее! У нас во всей губернии нет такого завода. Смешно сказать, из Сибири везут сырые шкуры в Россию, и потом уж мы получаем оттуда выделанные кожи, готовые сапоги и платим за все это втридорога!

— И я вот тоже смекаю, что надоть бы ему пойти, что на мель не сяду. А в ину пору, как пораздумаешься, такая тоска изнимет, что руки бы на себя наложил! — жаловался Харитон Игнатьевич каким-то особенным певучим голосом.

— Пустяки! Дело затеял ты хорошее, не сомневайся! Завод пойдет у тебя, и бойко пойдет, только энергии нужно поболее, энергии! — ободрил его Андрей Аристархович.

— Не покладаю ровно рук, во всем свой глаз.

— Где же строить его хочешь?

— За эфтим к вам и пришел: пособите вы мне, обладьте дельце! Сунулся было с первоначатия на Т-е строить его, так крестьяне не допустили. "Ты, говорят, у нас своими кожами всю воду отравишь".

— Это правда, согласись, ведь шкуры снимают с больного и здорового скота, — заметил Второв.

— Как неправда, правда, — согласился Харитон Игнатьевич. — Вот я и наметил теперь местечко, доложу вам, в X-ой волости здешнего округа. Волость эта всего верстах в шестидесяти от города, в лесах и в болотах, в такой это трущобе, что не доведи господи. Есть озеро там, большое озеро, да бросовое, по пословице: велика Федора, да дура! Святым зовется. Лежит оно в удалении от жилых мест. От города будет, пожалуй, верст сто, может — и более.

— Я что-то слыхал про это озеро или читал где об нем, что ли… дай бог память! — приложив палец ко лбу и почесывая его, прервал Андрей Аристархович. — Ну, ну, продолжай! — произнес, наконец, он.

— Статься может, что в бумаге читали, — подхватил Харитон Игнатьевич, — потому ныне я был в этой волости, так мужики сказывали мне, что их собирали в волость на сходбище и спрашивали: не надо ли им это озеро в аренду, что бумага получена из палаты и что озеро отбирают в казну. Ну, так мужики-то от него, скажу вам, руками и ногами открещивались. Бог, говорят, о ним, кому надо это пустоплесье? Кабы рыба была в нем какая-нибудь, так можно бы еще, а то в нем, говорят, кроме червя да пиявки, ничего нет… Разве, говорят, кому леших топить потребуется.

— Ха-ха-ха! Это в Святом-то озере леших топить?

— Да ведь у них, сударь вы мой, что ни лужа, то и святое место. Старца, сказывают, на нем какого-то, светлого ликом, видели, ну так со страху и озеро-то назвали Святым!

— Удивительно! Сколько еще суеверия в нашем народе, — с сожалением в голосе произнес Андрей Аристархович.

— Суеверства этого у мужиков — избави господи сколько, Андрей Аристархович! — качая головой, подтвердил Харитон Игнатьевич. — Насмотрелся я досыта на ихнее невежество! Так вот, говорю, услыхавши это от мужиков, — продолжал он, — я кинулся к писарю, — знакомый он мне: точно ли, спрашиваю, есть бумага из палаты, что озеро берут в казну? "Есть, говорит; у нас уж, говорит, и общественный приговор постановлен крестьянами, что они не хотят озера брать за себя!"

— Вспомнил теперь, верно, верно! Этот приговор на днях вступил в палату, и я читал его, — прервал его Андрей Аристархович. — Только одно мне кажется странным; кажется, ведь это богатое, рыбное озеро. Я сам не знаю местности Т-го округа, никогда не бывал в нем, но слыхал, и слыхал от многих об этом озере, и самому иногда доводилось покупать рыбу на рынке, особенно карасей, — такой крупный карась, так и называется святозерским.

— Это вы смешали, Андрей Аристархович, — ответил, нисколько не смутившись, Харитон Игнатьевич. — Точно, есть такое озеро, Святым же называется, так оно лежит совсем в другой стороне, вниз по Оби, бога-а-атое озеро, первеющее, можно сказать, по Сибири! Это озеро вы и за тысячу рублев не купите: клад — и мужики стерегут его как зеницу ока!

— А-а, ну это дело другого рода… Я и не знал, что их два в одном округе!

— Их и не два по округе-то!

— Как, и еще есть Святое озеро?

— Есть! Это ежели теперича от Т-а по дороге к Т-ре ехать, так, почесть на полпути, лежит озеро, и тоже большое озеро, рыбное, тоже крестьяне-то Святым зовут!

— Однакож сколько Святых-то озер! — с удивлением произнес Второв.

— Говорю вам, сударь, что у мужиков что ни лужа, то и святое место… страсть суеверства сколько между ними!

— Так ты на этом озере и хочешь завод строить?

— На эфтом самом! Крестьяне же и надоумили меня… Бери, говорят, за себя наше-то озеро. Мы, говорят, тебе за зиму завод-то вымахаем, ты и не услышишь… Все же, говорят, хлеб нам дашь этим заработком… Поехал я по ихним словам, осмотрелся… вижу: место самое подходящее к моему планту. Первое дело, удаленное, никому ли в чем препятствия нет. Кругом леса, дубу мужики сулятся надрать мне хошь запруды пруди, потому — им заработок дорог. Правда, что дороги к озеру нет, кругом болото, ну да со временем, бог даст, и дорожку сладим. Подумал я… подумал… перекрестился и порешил взять его за себя. Благословите теперича меня эфтим озерком, ваша милость, Андрей Аристархович, — произнес Харитон Игнатьевич, вставая и кланяясь ему, — отдайте мне его в аренду!

— С готовностью! Это такие пустяки, что даже и просить не о чем! Тебе прошение нужно подать в палату.

— Я, признаться, надеялся на ваше снисхождение ко мне… и сготовил его, получите-с, — произнес он, вынув из кармана вчетверо сложенное прошение на гербовой бумаге. — Только лета, на сколько можно взять его в аренду, я не проставил без вашего наставления.

— Пиши на двенадцать лет.

— Благословите уж на тринадцать.

— Нельзя! Отдать казенную оброчную статью в арендное пользование свыше двенадцати лет может только министерство… Ты возьми теперь озеро на двенадцать лет, а потом войди с ходатайством об отдаче его на более продолжительный срок… Мы даже рады будем этому случаю… Тут, собственно говоря, с моей стороны и услуги нет… Озеро совершенно бездоходное, все равно: если б ты не изъявил желания взять его, так оно лежало бы даром, а теперь все-таки хоть какой-нибудь доход принесет казне.

— Это справедливо-с… Уж много я вам благодарен буду!

— Пустяки-и, не за что! Действительно, мы нынче собираем сведения, где есть озера и рыбные пески, которые бы можно было обратить в оброчные статьи и отдавать в аренду. Всё хлопочем об увеличении государственных доходов, — с иронией произнес Андрей Аристархович. — Только тебе ведь скора этого дела нельзя будет обделать, предваряю, — заметил он.

— Желательно бы поспешить, Андрей Аристархович, потому мне много еще хлопот, время-то дорого, а к весне бы уж соорудить хотелось заводец-то.