Лиля Энден - Изменники Родины

• Название: Изменники Родины
• Автор: Лиля Энден
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Во всей литературе, описывающей четыре многострадальных года Великой войны, есть множество рассказов о геройских подвигах. Герои этих подвигов — командиры и рядовые Красной Армии, летчики, артиллеристы и простые пехотинцы, я же буду писать не о героях без страха и упрека и не о злодеях без проблеска совести, а о людях, обладающих и хорошими, и дурными свойствами, которые в силу разных обстоятельств оказались сотрудниками оккупационной власти.

---

— Николай Сергеич!!! — запыхавшийся Володя Белкин не вбежал, а пулей влетел в кабинет Венецкого. — Опять пленных гонят!.. и все раненые, обмороженные, еле тащатся… Надо им помочь как-нибудь!..

Венецкий вскочил.

Он, как и Володя, хорошо помнил плен и все его мученья; им обоим повезло — удалось вырваться; теперь они жили по-человечески, но жизнь властно напоминала, что война не кончена, что есть на свете тысячи людей, для которых голод, холод и издевательства плена являются не прошлым, о котором не хочется вспоминать, а настоящим.

После своего освобождения Венецкий видел еще несколько колонн, прошедших сквозь Липню; тогда он смотрел на них из окна и нервничал, сознавая свое бессилие…

Но сегодня?… Сегодня, когда он — бургомистр, надо сделать все возможное, употребить всю полноту власти, все законные и незаконные привилегии своего служебного положения, чтоб помочь этим людям.

Николай Сергеевич быстро прошел из своего кабинета в канцелярию Крайсландвирта.

— Лена, пойдем со мной к Раудеру!

Лена, которая в эту минуту состредоточенно работала над своей продразверсткой, взглянула на него с удивлением и даже с легкой досадой.

— Зачем? Что случилось?

— Пленных надо выручать!.. Опять гонят колонну. Я не хочу говорить через Конрада: он напорет отсебятины, а я один с комендантом не дотолкуюсь… Пойдем, ты переведешь….

Лена быстро встала и отодвинула в сторону бумаги.

Раудер и Конрад оказались уехавшими в Мглинку; Венецкий этому обрадовался: можно было обратиться к добродушному Шварцу, на содействие которого было больше надежды.

— Господин зондерфюрер! — сказал Николай по-русски, не надеясь на свой немецкий язык. — Идет колонна русских пленных, среди них много больных и раненых. В такие морозы они все могут погибнуть… Надо им помочь!..

— Вас хат ер гезагт? — спросил Шварц Лену.

— … Дорт ам штрассе видер геен ди гефангене…  — начала подбирать слова Лена. — Филь фервундете унд кранке… Ман мусс хельфен…

Шварц, как всегда, спокойно и серьезно выслушал это сообщение, вникая в смысл и не обращая внимания на грамматические ошибки.

— А как бургомистр думает им помочь? — спросил он.

— Алле фервундете ин Липня лассен! — воскликнула Лена, не спрашивая бургомистра, что он думает.

Старый немец покачал головой.

— Дас геет нихт! — сказал он. — Это невозможно!.. В Липне нет ни лагеря, ни конвоя. Я бы рад помочь, но это запрещено.

Но в эту самую минуту в комнату ввалились два промерзшие немца, приветствовали зондерфюрера торопливым «хайлем» и быстро затараторили.

Лена мучительно-напряженно вслушивалась в их невнятную речь, силясь понять, о чем идет разговор; она слышала много отдельных знакомых слов, но не смогла уловить связи между ними.

Вдруг Шварц указал на Венецкого и произнес фразу, которую и Николай, и Лена поняли:

— Бургомистр хочет взять раненых пленных на свое попечение…

Конвойный немец быстро обернулся к Венецкому и что-то спросил; Венецкий наугал ответил утвердительно.

— Комм, комм мит, бюргермайстер!

Нахлобучив шапку и на ходу надевая шинель, Николай побежал за немцем, за ним последовали Лена и Володя.

Пленных было тысяч пять, или шесть. Они стояли на улице тесной толпой, дрожа от холода и прижимаясь друг к другу, чтоб согреться; некоторые переминались с ноги на ногу, многие, обессилев, сели прямо в снег; конвойных с ними было человек двадцать.

Заходивший к Шварцу начальник конвоя стал сортировать пленных на две группы.

— Кранк!.. Фервундет!.. Гезунд!.. гезунд!.. фервундет!.. — слышался его резкий голос, и его помощники расталкивали пленных на две группы.

— Больных оставят здесь и положат в больницу! — проговорил Венецкий умышленно громко, чтоб все пленные его слышали. — Давайте сюда всех больных, раненых и обмороженных!..

Среди пленных пошел говор.

Одни с любопытством и надеждой, другие с подозрением и неприязнью поглядывали на распоряжавшегося начальническим тоном русского человека в гражданской шапке и военной шинели без отличий, на его помощника в черном полушубке с повязкой «ОД» на рукаве, на молодую женщину в белом шерстяном вязанном платке…

Пересортировка длилась целый час. Больных и раненых оказалось более половины.

Начальник конвоя построил здоровых и отправил их дальше со своими помощниками, а сам на минутку задержался с бургомистром.

— В лагерь, в Бахметьево! — сказал он, показывая на уходящую колонну здоровых, и, понизив голос, добавил. — Я там скажу, что этих (он указал на толпу остающихся раненых), этих я перестрелял по дороге. — и для большей понятности прибавил: «Пиф-паф!»

Венецкий понимающе улыбнулся: начальник конвоя оказался человеком.

— Хайль Гитлер, бюргермайстер!

— Аллес гуте! — ответил Николай, который, приветствуя немцев, никогда из принципа не поминал Гитлера.

Колонна с конвоем ушла, а почти трехтысячная толпа больных и раненых осталась посреди холодной заснеженной Липни.

— А вы, товарищ, кто такой будете? — спросил Венецкого небольшого роста веснушчатый красноармеец с головой, повязанной грязной тряпкой. — Или, может быть, вас нельзя звать товарищем?

Венецкий широко улыбнулся.

— Звать меня можно, как угодно, а по должности я — бургомистр города.

— Куда же нас теперь денут? — полюбопытствовал другой пленный.

Бургомистр города на минуту задумался, потом развел руками.

— А я еще и сам, друзья, не придумал, куда вас девать!.. Я ведь не рассчитывал, что так удачно получится!.. Я сам был в плену, знаю, как там сладко… Ну, я и попросил коменданта, чтоб вас, раненых, оставили здесь… Но я даже не думал, что это удастся…

Он только теперь вполне представил себе, какую огромную обузу взвалил он экспромтом на свою буйную голову: он одним махом почти вдвое увеличил население разоренной, голодной Липни, и это новое население нуждалось решительно во всем: в помещении, в пище, в одежде, в уходе, в лечении и почти неспособно было ни на какую работу…

— А что вы про больницу говорили? — прохрипел весь обвязанный раненый солдат, опиравшийся на большую суковатую палку; он весь дрожал, еле держался на ногах и без этой палки, вероятно, давно бы уже свалился по дороге.

— Больницы-то у меня нет…  — начал Венецкий, но Лена перебила его.

— Как это нет? Два корпуса целы и пустые — я сама на днях видела.

— Целы? Ну, тогда оборудуем!.. У нас в обратном порядке: сперва больных достали, а потом будем делать больницу… Врачи среди вас есть?

Выступило вперед три человека.

— Будете начальниками над всей командой!.. Пошли в больницу!

* * *

Весь этот день прошел в хлопотах по устройству пленных; в это дело включились и Маруся, и Клавдия Ивановна, и Виктор Щеминский, и многие другие.

Городская больница помещалась на краю Липни, рядом с кладбищем, на берегу реки; два корпуса из четырех были разбиты и исковерканы бомбежками, а два, действительно, целы и никем не заняты.

Но в окнах этих корпусов не было ни одного стекла, пустые палаты были засыпаны снегом; кое-где по углам стояли койки, но ни одного одеяла, ни одной подушки или матраса не оказалось: все было давно растащено.

Некоторые из пленных, видя, что их конвой ушел, начали потихоньку расходиться по сторонам, заходили в дома, многим из них удалось отогреться и перекусить в квартирах жителей, некоторые остались там совсем, но большинство поплелось кучей, по инерции, туда, куда их повели. Добравшись до разоренной больницы, почти все свалились и сидели или лежали в полном бессилии.

К счастью для них, выглянуло солнце; потеплело. К тому же кто-то догадался разжечь на больничном дворе несколько костров.

Володя Белкин еще раньше, чем раненые могли дотащиться до больницы, побежал по домам и собрал целую бригаду из своих бывших товарищей по работе; они встретили раненых в больнице с топорами и пилами, вместе с ними было человек тридцать женщин с лопатами и вениками, которые добровольно, из сочувствия пленным, пришли очищать больницу от снега. Человек полтораста-двести из пленных — более крепкие — тоже взялись им помогать.

Работа закипела. К вечеру были навешены двери, забиты досками, железом, фанерой все окна, убран из помещения снег и мусор.

Хуже обстояло дело с отоплением: до войны больница имела центральное отопление и собственную котельную, единственную в Липне. Но от этой котельной оставалась только куча битого кирпича.

За организацию отопления взялся Виктор.

Взяв с собой несколько человек, он отправился к жившему на Заречье недалеко от больницы слесарю Буянову.

Матвей Иванович Буянов до войны работал на обозостроительном заводе, а при немцах служил в Баранковской полиции. После падения Баранкова он взял у Венецкого патент на изготовление железных печек и труб и занялся мирным честным трудом.