Наталья Миронова - Возраст Суламифи

• Название: Возраст Суламифи
• Автор: Наталья Миронова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1011
• ISBN: 978-5-699-53953-6

Возраст Суламифи – это возраст любви. Когда он настанет, неизвестно. Думаешь, твой избранник – красавец с внешностью киногероя, сорящий деньгами и нигде не работающий? Он может увлечь в темный омут страсти, а счастья не даст. Но если повезет, возраст любви вынесет тебя на ровный бережок, где ждет простой парень, не похожий на киноактера, не роковой красавец, не искатель наследства. Зато он будет любить тебя, такую, как есть, любить просто так, потому что любит. Будет растить твоих детей, построит тебе дом, где можно укрыться от житейских невзгод…

---

Наталья Миронова Возраст Суламифи

Моей тете Мере

Глава 1 Танго с метанолом

Валерий Климов велел секретарше соединить его с бюро переводов. Секретарша Светочка долго хлопала обильно накрашенными ресницами, соображая, как именно это сделать.

– У вас есть телефонная книжка, – мягко подсказал Климов, хотя ему хотелось ее удушить. – Найдите номер и наберите. Кстати, он есть и в памяти телефона.

Светочка еще немного пошелестела ресницами и отправилась выполнять поручение. «Уволю к чертовой матери», – с бессильной злобой подумал Климов, прекрасно зная, что не уволит. Кой черт его дернул связаться с этой куклой? Светочка твердо выучила только одну секретарскую обязанность, причем возложила ее на себя самостоятельно, Климов ей не поручал: украшать собой приемную шефа. Она охотно взялась бы украсить собой и его постель, но на это шеф не повелся. Все остальное Светочка считала придирками и притеснениями.

Но Климов знал, что у Светочки на руках больная мать-пенсионерка, а больше у них никого нет, потому и терпел. Сам виноват: нечего было брать на работу декоративную секретаршу, а уж взял – так терпи.

Вот у Никиты Скалона, хозяина «РосИнтела», с завистью вспоминал Климов, секретарша – это да. Скала, кремень! Тоже, между прочим, Светлана, только никому в голову не пришло бы назвать ее Светочкой или предложить ей шоколадку. Светлана Андреевна, будьте любезны! Лет сорока пяти, не меньше, в строгом, но немыслимо модном костюме, с немыслимо модной стрижкой. Не красавица, но похожа на этакую породистую лошадь, так что, можно считать, красавица.

Климов понаблюдал за ней, пока сидел в приемной, а в приемной он сидел потому, что время рассчитал с запасом и приехал немного раньше назначенного. Пришлось ждать. Но он ничуть не жалел и не считал это время потерянным. Он получил возможность посмотреть, как работает Светлана Андреевна. Если бы деловитость измеряли в рентгенах или бэрах, самый мощный счетчик Гейгера спекся бы в минуту от одного ее присутствия. Но у Никиты Скалона и фирма мощная, не Климову чета, хотя Климову тоже грех жаловаться. Только секретарша подкачала.

Ему оставалось лишь завидовать и терпеть Светочку. А что делать? Больная мать на руках. Он понимал, что это значит.

– Там занято, – объявила Светочка, вновь появившись на пороге и всем своим видом давая понять, что для нее вопрос исчерпан.

– Наберите еще раз, – подсказал Климов, а сам подумал с тоской: «Хоть бы она замуж вышла, что ли?»

Сам-то он был уже женат и не мог оказать Светочке эту галантную услугу. Да и не захотел бы, даже если бы мог. Вот вспомнил о жене и поморщился, как от зубной боли. Сам виноват. Терпи теперь. И жену, и секретаршу.

В этот день ему не хотелось раздражаться, не хотелось ни на кого сердиться и думать о неприятном, хотя только что в офис заглянул Влад Саранцев, а уж Влад Саранцев умел портить ему настроение как никто другой. Но на этот раз именно Влад принес радостную весть: из Норвегии приезжает представитель фирмы на переговоры о метаноле.

Вообще-то Климову не нравилось, что Влад проявляет повышенный интерес к проекту, но пришлось признать, что в данном конкретном случае Саранцев и вправду ему помог. Сыскал клиента. И даже обычных комиссионных не потребовал.

«Мы еще поглядим, что за клиент, – мысленно одернул себя Климов. – Странно, очень странно, что он не стребовал комиссионные. Будем держать ухо востро».

Но ему так хотелось радоваться! Он был хозяином внедренческой фирмы. По российским меркам его бизнес можно было назвать средним, даже на грани малого, по-старинному он считался бы купцом второй гильдии, но этот бизнес вполне процветал, тьфу-тьфу-тьфу. Только об одном Климов искренне сожалел: до сих пор приходилось внедрять западные изобретения у нас. Движение шло исключительно в одну сторону. И вот – в кои веки раз! – выпал случай внедрить что-то наше у них.

Светочка пошла на вторую попытку и получила зачет.

– Бюро на проводе, – послышался в интеркоме ее голосок.

Строго говоря, позаботиться о переводчике могла бы сама Светочка: это была ее прямая обязанность. Но Климов уже не раз нарывался на ее полную неспособность что-либо сделать толком и предпочел не рисковать. Он и гостиницу норвежцу сам бронировал, и сейчас сам взял трубку и договорился, чтобы прислали переводчика во вторник к одиннадцати.

По наводке Влада Саранцева он давно сотрудничал с этим агентством (Светочка предпочитала говорить и, главное, писать «бюро»: в слове «агентство» было слишком много букв), и оно его никогда не подводило, но Климов все-таки трижды повторил, что переводчик нужен в следующий вторник к одиннадцати. У него в офисе.

Его заверили, что будет. Он попросил дать переводчику заранее составленный проект соглашения вместе с техническим описанием процесса, чтоб подготовился по терминологии и не «плавал» на переговорах. Такое тоже уже бывало. Присылают гида, способного провести «гостей столицы» по Москве и поговорить на общие темы, а тут конкретика, да притом техническая. Не говоря уж о юридической.

Но ему сказали, что пришлют того же самого человека, который переводил техническое описание. Ладно, подумал Климов, если норвежцы на это техописание клюнули, значит, переведено толково.

* * *

Климов заложил руки за голову и откинулся в кресле. Надо было заняться текущей работой, ее никто не отменял, но он позволил себе минутку на передых. Всякий раз, как ему хотелось уволить Светочку, вспоминалась мать. Не ее, его мать. Маруся Климова, как он иронически ее называл именно потому, что она не имела ничего общего с роковой героиней песни «Мурка». Вот разве что имя. Ее и вправду звали Марией. Только она не была ни блатной марухой, ни красноперой опершей, внедренной в банду. И разных там колец-браслетов, а также шляпок и жакетов ей никто не покупал. Она была обыкновенной Мариванной, толстой и некрасивой.

Мариванна Климова работала технологом на Останкинском молочном комбинате. При советской власти, которую Климов в детстве и отрочестве еще застал, у комбината была большая «социалка», и ради сына мать сполна пользовалась этими возможностями: ведомственная поликлиника, детский сад, пионерлагерь, билеты на елку, спортивная секция…

А вот на себя ей вечно времени не хватало. Работа, хозяйство – все на ней. Потом Советского Союза не стало, и комбинат, чтобы выжить, первым долгом избавился от «социалки». Не стало ведомственной поликлиники и прочего. Климову все это было уже не нужно, он был здоровым бугаем, в институт успел поступить. А вот матери… Ей не помешала бы и поликлиника, и профилакторий, и санаторий, но о чем говорить, когда все кануло? В начале 90-х комбинат еле выживал, «площадя и мощностя» были либо проданы, либо сданы в аренду коммерческим структурам.

Отца Климов не помнил, тот ушел из дому, когда Валерий был еще маленьким. Время от времени от него приходили смешные почтовые переводы: то на двенадцать рублей с копейками, то на шесть… Это называлось «алименты». При советской власти были такие заработки. Мать считала, что настоящие заработки отец нарочно скрывает, вот и приходят по исполнительному листу эти жалкие рублики. Плакала и приговаривала:

– Вот паразит! Ну что, разве не паразит?

Но на почту ходила и деньги брала. Что ж, при советской власти и шесть рублей были деньги…

Климов не винил отца. Ему казалось, что он понимает, почему отец ушел. Он и сам с радостью бежал бы куда глаза глядят. Мать была сварливой, драчливой и неприятной на вид. Расплывшаяся, рыхлая, как она сама говорила, «сырая». Дома ходила в халате, который вечно оказывался ей короток, нижняя пуговица непременно отлетала, и сыну были видны колыхающиеся, как студень, ляжки, все в ямках и перетяжках.

Когда он вырос и начал зарабатывать, купил ей на вещевом рынке бархатный халат необъятных размеров, темно-синий с золотыми звездами. Красоты неземной. И на молнии, не надо с пуговицами возиться. Но бархат был синтетический – Климов же в этом не разбирался, откуда ему было знать? – и мать жаловалась, что ей в этом халате жарко.

– Ты меня в нем похоронишь, – сказала она сыну.

«Тьфу, дура!» – ответил сын, но не вслух, а то мог бы и затрещину схлопотать: мать была скора на руку.

Она приносила с комбината сметану – свежую, жирную, густую, прямо из совхоза. Ну понятно: что охраняем, то и имеем, как говорил Жванецкий. Накладывала эту сметану в тонкостенный неграненый стакан, втыкала ложку и демонстративно переворачивала стакан. Сметана не текла, ложка не падала.

Но… фокус-то красивый, только вот в детстве мать заставляла его эту сметану есть. А он не мог. Его рвало от жирной сметаны, а мать больно била по затылку, считая, что это он нарочно. Говорила, что магазинную сметану есть нельзя, там одни стабилизаторы. Носила совхозную сметану на продажу соседям, они охотно брали.