Дэвид Дуглас - Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг.

• Название: Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг.
• Автор: Дэвид Дуглас
• Издательство: Издательская группа «Евразия»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-8071-0126-X

Во второй половине XI в. окончательно оформилась цивилизация средневекового Запада. Огромное значение в процессе ее возникновения имела многогранная деятельность уроженцев одного из наиболее интересных регионов средневековой Европы — Нормандии. Потомки викингов, кельтов, франков и римлян создали на северо-западе Франкского королевства образцовое феодальное государство. В течение нескольких десятилетий норманны завоевали Англию, Южную Италию, оказались в числе организаторов и предводителей первого крестового похода. Они основывали христианские государства в Палестине, становились блестящими полководцами, церковными иерархами, учеными и архитекторами. Книга Дэвида Дугласа, адресованная как широкому кругу любителей средневековой истории, так и специалистам, практически впервые знакомит русскоязычного читателя с ролью, сыгранной норманнами в становлении западной цивилизации и той глубокой внутренней согласованностью, которая отчетливо прослеживается в их действиях.

---

Такие привилегии в сфере Церкви стали естественным следствием норманнских завоеваний. Епископы, которых Рожер оставил во вновь образованных им сицилийских епархиях, несмотря на непосредственное подчинение Риму, не собирались препятствовать герцогу в проводимой им церковной политике, нечто похожее происходило и в материковой Италии, где такие прелаты, как архиепископ Бари и архиепископ Салерно, своим положением были обязаны непосредственно норманнским правителям Апулии. То же самое касается и Англии. Когда в 1088 году перед судом предстал епископ Дарема из монастыря св. Кале Вильгельм, который принимал участие в мятеже против Вильгельма Рыжего, то, чтобы воззвать к Риму, он цитировал «Лжеисидоровы декреталии», но его прошение отвергли и духовные и светские члены королевского суда[383]. И когда в 1095 году на совете в Рокинхеме Ансельм столкнулся с Вильгельмом Рыжим, все присутствовавшие епископы поддержали короля против архиепископа[384]. Их поступок абсолютно естественен, так как большинство из них были назначены Вильгельмом Завоевателем. Добившееся сана подобным образом белое духовенство было достаточно сильно, чтобы удерживать ситуацию в Церкви под контролем. Показательно, что два лучших средневековых изображения королевской власти в окружении Христа — это мозаики в соборах в Палермо и Монреале (рис. 4). А церковные права и обязанности короля в Средние века лучше всего изложил норманнский писатель из Руана или Йорка еще в XI веке.

Однако самый обманчивый путь интерпретирования церковной политики великих норманнских лидеров той эпохи — это рассмотрение ее через призму более поздних полемик. Вильгельм Завоеватель, например, и не думал создавать ничего похожего на национальную Церковь, и одна мысль о том, что всего через 100 лет после его смерти спор между светской и церковной властями приведет к убийству архиепископа Кентерберийского в его же собственном соборе, потрясла бы и его и всех прелатов XI века. То же касается политики графа Рожера Сицилийского: о ней нельзя судить, ссылаясь на светскую политику централизации его сына, короля Рожера II, и еще в меньшей степени о ней можно судить в связи с управлением Сицилией императором Фридрихом II, который, возможно, содействовал разрушению всей политической системы Средневековья[385]. Ни Вильгельм Завоеватель, ни граф Рожер I Сицилийский никогда не вели политику, правильным определением для которой было бы «анти-Папская». Оба они полностью осознали христианский мир как политическую реальность, а внутри этого христианского мира оба признавали доминирующий авторитет Папы.

Необходимо также напомнить, что все великие норманнские лидеры той эпохи, хотя и черпали вдохновение в мотивах земных, тем не менее обычно проводили политику, защищающую интересы Церкви. Вильгельма Завоевателя справедливо описывали как «правителя, который намеренно решил поднять уровень церковной дисциплины в своих владениях»[386], и если он и вправду имел большое влияние на назначения внутри Церкви, то его кандидаты обычно этого заслуживали. Роберт Гвискар в Италии, несмотря на всю свою беспринципность и жестокость, тем не менее делал монастырям щедрые пожертвования. Хотя его методы и мотивы могут показаться подозрительными, но все же человека, который выступил инициатором основания и поддерживал четыре такие известные обители, как монастырь св. Эуфемии, монастырь Св. Троицы в Веносе, монастырь Св. Троицы в Милето и монастырь св. Марии делла Матина[387]; человека, который открыто делал вложения при восстановлении собора в Салерно и который вместе со своей женой Сигельгайтой и сыном Рожером Борса щедро одаривал монастырь Ла-Кава[388], едва ли можно исключить из числа великих патронов Церкви той эпохи. И наконец, Рожер «Великий граф». Он был не просто другом греческих монахов на Сицилии, он выступал основателем или содержал важные латинские монастыри: св. Варфоломея на Липарских островах, св. Агаты в Катании, а незадолго до смерти — св. Марии «Мониалиум» в Мессине[389]. Без него появление новых епархий на Сицилии было бы невозможно, и вторая сицилийская Церковь своим появлением ему обязана больше, чем кому бы то ни было.

Пытаясь дать оценку влиянию норманнов на политику христианского мира, и в особенности взаимоотношениям великих норманнских правителей и папства, важность данных фактов признавать необходимо. Даже принимая во внимание шестилетний конфликт между Григорием VII и Робертом Гвискаром, грубые выходки Вильгельма Рыжего и резкость, которая иногда проскальзывала в посланиях Папы к королю Вильгельму или графу Рожеру, бесспорным все равно остается то, что политические удачи папства и норманнов были связаны и взаимозависимы. Норманнские завоевания свершались с одобрения Папы, и мирская власть папского престола росла силой норманнского оружия. Более того, это утверждалось не только в норманнских судах, это признавалось и в Риме. В июне 1080 года Роберт Гвискар, совсем недавно отлученный от Церкви, узнал, что Папа расхваливает его епископам Апулии и Калабрии, а двумя месяцами позже Григорий VII ссылается на «великолепного герцога Роберта и на его жену — наиблагороднейшую Сигельгайту»[390]. Кроме того, в 1080 году тот же Папа говорил о Вильгельме Завоевателе (который только что отказал ему в благоговении) как о «бриллианте среди королей»[391]. Несмотря на редкие размолвки, большую часть своей жизни Рожер «Великий граф» провел в согласии со сменяющими друг друга Папами. В 1076 году Григорий VII приветствовал его как воина-христианина[392]. В 1098 году Урбан II официально заявил, что христианский мир в долгу перед графом за его подвиги в сражениях против сарацин[393]. Подобные высказывания нельзя рассматривать только как дипломатическую учтивость. В них заключено стремление к жизненноважному для обеих сторон сотрудничеству. Норманнские завоевания 1050–1100 годов расширили границы западного христианского мира и помогли определить его структуру в Средние века.

Глава VIII Восток и Запад

I

Влияние норманнов в период с 1050 по 1100 год на политику христианского мира не ограничивалось пределами латинской Европы. Оно изменило и отношения между западным христианским миром и его соседями. То, что отношение западной Церкви к восточной стало более непримиримым как раз в тот момент, когда сама западная Церковь под руководством Папы шла к единению, отнюдь не было совпадением, а поддержка, которую Папе оказала норманнская политика, в дальнейшем подчеркивании не нуждается. Однако, помимо этого, за эти 50 лет норманнская политика способствовала расколу между западной и восточной Церквями. Норманны внесли особый вклад как в достижения первого крестового похода, так и в некоторые из его прискорбных последствий. Таким образом, они не только способствовали двум значительным процессам эпохи, они помогли их объединению.

Результаты восточной схизмы и первого крестового похода были столь серьезными, что начинаешь верить в их неизбежность. Но в первой половине XI века доброжелательное отношение друг к другу связывало не только все части христианского мира, но и христианский мир с исламским. Восточные патриархии, например Антиохийская, Александрийская и Иерусалимская, были явно заинтерисованы в том, чтобы остаться непричастными к любым конфликтам между Римом и Константинополем, но еще больше в том, чтобы сохранить прочные отношения с ними. Попытку Константинополя в начале XI века снизить уровень независимости Антиохии отвергли без неприязни, а в период, когда политические дела Рима находились в состоянии упадка, Александрийская патриархия открыто выражала уважение к папскому престолу. То же касается и Иерусалимской патриархии. Все эти годы она поддерживала отношения как с Византией, так и с Западом[394]. При подобном положении дел люди могли рассчитывать на свободное передвижение и взаимоуважение на территории всего христианского мира. Паломники шли не только с запада в Константинополь и Иерусалим, они шли и с востока к римским святыням. Для выходцев с запада в Константинополе были латинские церкви, а в южной Италии бок о бок существовали греческие и бенедиктинские монастыри. Когда греческие монахи, например из монастыря св. Нила, спасаясь от набегов сарацин, покидали Калабрию, то их принимали в Монте-Кассино, а монахи этого монастыря привнесли правила св. Бенедикта на гору Афон и на гору Синай[395].

Напряжение между христианским и исламским мирами в начале XI века, кажется, тоже спало. Византийский император Роман III (1028–1034) заключил договор с халифом Каира, и мусульмане открыли доступ к христианским гробницам в Иерусалиме[396]. Хотя после смерти в 1002 году в Кордове Аль-Мансура между государствами южной Испании шли бесконечные военные действия, тем не менее дух религиозной терпимости начал складываться и там. Христианские схоласты стремились воспользоваться расцветом исламской культуры в некоторых сохранившихся мусульманских государствах, а правители этих государств собственную безопасность возлагали на оплачиваемые армии своих соседей христиан, например Леона, Кастилии и Арагона[397]. Вне всяких сомнений, подобное положение вещей не могло просуществовать долго. Но оценить превращение, в которое норманны внесли столь явный вклад, можно по нескольким династическим альянсам того периода. Позже, когда угроза разрыва между западной и восточной Церквями стала весьма реальной, двое великих правителей, а именно Генрих I Французский и Генрих IV Германский, взяли себе в жены русских княжон из православного царского дома в Киеве[398]. Нечто похожее на ужас вызывает сообщение о том[399], что, чуть больше чем за 100 лет до первого крестового похода, правивший в Каире фатимидский халиф Аль-Азиз своей любимой женой выбрал девушку-христианку, сестру патриархов Александрийского и Антиохийского. Естественно, что в 1054 году у Византии были очень хорошие отношения с правившими в Палестине фатимидскими халифами.