Вильгельм Шульц - «Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали

• Название: «Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали
• Автор: Вильгельм Шульц
• Издательство: Яуза-Пресс
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0312-5

Он по праву считается одним из лучших подводных асов III Рейха. Его экипаж готов идти за своим капитаном даже в ад. Его U-boot прославилась громкими победами — атаковала вражеские порты, топила не только транспортные суда, но и боевые корабли, не раз выигрывала дуэли с британскими эсминцами, погружаясь на запредельную глубину, где Das Wasser besiegt den Stahl (вода тверже стали), и даже с боем прорвалась через «игольное ушко» Гибралтара, хотя шансы выжить здесь у немецкой подлодки были 1 к 10… Его феноменальное везение, невероятное чутье и дар ясновидения, который сегодня назвали бы «экстрасенсорным», привлекли внимание оккультного института СС Annanerbe и самого Гитлера, который лично отдает своему лучшему Der Seebar («морскому волку») секретный приказ: спасти от верной гибели флагман Кригсмарине линкор «Бисмарк» и изменить ход истории!

---

Хуже было с тем скандалом, который разразился в семье Лутц, центром которого стала несчастная Вероника. В относительно небольшом гарнизоне базы шила в мешке было не утаить, и хотя явных доказательств не было, но ведь много кто догадывался, если до гестапо дело дошло, и посмеивались втихомолку. Как всегда бывает в таких ситуациях, последним, кто что-либо подозревает, оказывается, собственно, муж… А тут доброжелатели нашлись. И Дитрих потребовал объяснений. Вероника не могла лгать и выложила ему все, как было… (ну глупо, могла бы и соврать. Эрика бы так и поступила. Сказала бы что-то типа: «А этот милый лейтенант за корицей для булочек заходил»… — «Чего это вдруг»? — «А они в экипаже перед походом решили провести конкурс на самую вкусную булочку»…) Лучше бы уж рассказала своему другу-кюре. Тот — хоть француз, ему подобное каждый день выслушивать. А вот исповедоваться мужу — глупо, даже если решила покаяться. В общем — доверяйте профессионалам!

* * *

Лодка Шепке, преследующая конвой, столкнулась в море с редким явлением — «огнями святого Эльма». Светилось все. Штормовки вахтенных, леера, стекла ПНП. Это жутковатое свечение неприятно насторожило Шепке. Это было крайне скверно. По морским поверьям, «огни святого Эльма» — почти гарантированно — гибель корабля. Он не подал виду, и матросы имели возможность ощутить лишь гранитную решимость капитана. Может быть, в этот момент он вспоминал слова Ройтера: «Мистики нет. Есть люди…» «Ну, да, Хельмут, остается только на тебя теперь надеяться». Он был практически уверен, что и сам Ройтер где-то поблизости. К вечеру U-100 нагнала группу. Теперь конвой обречен. Это несколько разрядило напряженную обстановку — все-таки не мы одни такие здесь — это был вовсе не путь в ад, — вон люди, такие же, как и мы, и каждый делом занят. Однако дело не заладилось. В 20.00 U-100 обнаружила эсминец и, срочно погрузившись, оставалась под водой в течение часа.

Когда она снова всплыла, было уже совсем темно. Через некоторое время снова был обнаружен эсминец. Шепке опять нырнул. Овсяночник тотчас начал швырять бочонки. Неточно. Сыпал абы куда. Глубинные бомбы не причинили лодке повреждений, и она прорвалась к хвосту конвоя. Всплыли, начали готовить атаку. Около 22.00 U-100 снова была обнаружена «томми». На этот раз серия глубинных бомб пришлась на момент погружения. Бомбы взорвались в непосредственной близости от корпуса. U-100 сильно тряхнуло. На палубу посыпалось битое стекло, погас свет. Через минуту Шепке доложили, что в два носовые отсека поступает вода. Судя по всему, балластные цистерны тоже повреждены. Папенберг[57] показывал 12 метров. Значит, сломан. Мы погружаемся, и погружаемся значительно быстрее, чем следовало бы…

— Полный назад! — скомандовал Шепке. Похоже, было уже поздно. Пробоины были слишком серьезные, чтобы можно было быстро откачать воду. Нос погружался все глубже, сваливая лодку в чудовищный подводный «штопор». Корабль удалось стабилизировать на глубине метров 200. Корпус трещал, но не сдавался. По пиллерсам стекали капли воды. Эсминец все еще кружил поблизости. Он не хотел уходить, не получив полной уверенности в уничтожении лодки. Она оставалась в неподвижности три часа. В любой момент корпус мог просто сложиться под давлением воды. Надо было что-то предпринимать, и Шепке решился на подрыв балластных цистерн.[58] Больше ничего не оставалось. Выпрыгивать на поверхность и попытаться все-таки атаковать эсминец. Оставалось надеяться лишь на надводную маневренность, на безбашенную тактику Ройтера и на ночь. И еще на очень-очень большое везение, на которое мог рассчитывать только Шепке. Столкновение с эсминцем в надводном бою — верная смерть. Шепке понимал, на что идет. Но другого выхода, чтобы спасти хотя бы часть экипажа, он не видел. А там дальше — как повезет. До сих пор везло. И две с половиной сотни тысяч тонн английской стали, лежащих на дне Атлантики, — не шутка… А может быть вполне, что этот эсминец накроет торпеда кого-то из наших, тоже рвущихся в центр конвоя. Того же Ройтера, например. Он всегда начинает с эскорта.

* * *

— Командир, — обратился к Ройтеру Карлевитц на утро этой неспокойной, полной надежд и тревожных ожиданий ночи, после того как сделал необходимые анализы — он был единственный, кто с ходу отверг теорию триппера. — Скажите, вы не пользовались мылом… э… э… ну как-то необычно?

— Что вы называете необычным, Карлевич?

— Не для того, чтобы что-то мыть… — сказал он и еще раз прильнул к своему походному микроскопу.

«А ведь — разнеси меня на куски — использовал!» Еврейский эскулап свое дело знал. Когда их с Вероникой в ванной накрыла страсть, а может, это поглумился тот самый, которого вызвал Ройтер, а Вероника пропустила. Не все шло гладко. То есть души-то их были в полнейшем экстазе, а вот тела как-то не очень… Имеется в виду преимущественно тело Вероники. Возможно, она была просто насмерть перепугана всем, что происходило. Ройтер не нашел ничего лучше, как воспользоваться обычным мылом. А почему нет? Помогает же мыло насадить резиновую кишку на металлический патрубок. Просто лейтенант забыл, что сам-то он не железный. Оберфенрих довольно быстро устранил воспаление с помощью марганцевых спринцеваний. Честь Кригсмарине была спасена, и можно было бы расслабиться, но в тот же вечер майор Дитрих Луц застрелился. А это уже не хиханьки… Началось расследование…

* * *

Удивительные порой шутки выкидывает судьба. Ройтер в очередной раз обманул смерть, на этот раз благодаря простому куску мыла! Или это были козни Киприды… Кому-то она вкладывала в руку меч, спасая от смерти, ну а кому-то — кусок мыла… Что ж, раз так — не будем противиться воле богов. Но что и говорить, в этот злополучный март 41-го боги вели себя очень странно. Просто смеялись, и не только над Ройтером. На всем необъятном пространстве Атлантики они выбрали одну точку, в которой оказались в последний час Шепке и Кречмер. Когда из черной пучины выпрыгнул нос U-100, Кречмер находился по другую сторону того самого эсминца. Он, закрывшись «парусом» от слепящего прожектора и пом-помов «томми», курил и ждал своей участи. Лодка уже была не боеспособна. Она вот-вот должна была пойти ко дну, но все никак не шла. И это было очень плохо. Даже хуже, чем если бы она пошла на дно вместе со всем экипажем, потому что если она останется на поверхности, то англичане сделают все, чтобы отбуксировать ее к себе, и тогда… тогда пошли прахом все усилия сотен инженеров, рабочих, миллионы рейхсмарок, которые должны были бы обеспечить победу Германии. «Только бы успеть ее затопить!» — стучало в висках Кречмера.

Оператор эсминца заметил на радаре зеленую кляксу — это была лодка Шепке. Всплытие, обычно вводящее в заблуждение «асдик», для нее, с появлением такой штуковины как радар, оказалось роковым.

— Молитесь, суки! — сквозь зубы процедил Шепке. — Сейчас покажем вам, что такое артиллерийская дуэль с немецкой подлодкой. К палубному орудию! — прокричал он матросам. Ботинки артрасчета застучали по палубе. Пушка ожила, она почти мгновенно развернулась на англичанина, но острый нос эсминца «Вэйнок» уже нацелился в середину лодки. На баке раздались крики ужаса. Кто-то из матросов прыгнул в воду.

— Лево на борт! Самый полный вперед! — Шепке был верен себе. Он был невозмутим. Как будто это не английский эсминец двигался на него, а учебный корабль на Балтике. Он верил в успех, и, казалось, еще совсем немного, и этот успех наступит.

— Отставить панику! — выкрикнул Шепке. — Они промахнутся! Пройдут за кормой! Кормовой — товьсь! — «Вот сейчас мы посмотрим, кто кого!»

В темноте ночи было трудно определить точный курс эсминца, и на секунду Шепке показалось, что он действительно проходит за кормой, не причиняя никакого вреда лодке. «Слава богу! Обошлось…» — мелькнуло в голове. И вдруг ограждение прямо перед глазами разорвалось, нос стал быстро сминать обшивку рубки. От сильного удара Иоахима сбило с ног. Он повалился на ограждение перископа. Жуткий пресс эсминца продолжал крушить обшивку, как будто она была картонной. Через несколько мгновений все было кончено. Шепке, все еще в сознании, с раздробленными ногами вывалился за борт. Он пытался плыть, оставляя вокруг себя кровавое пятно. Волна накрыла его, смыв с него фуражку. Она еще какое-то время качалась на волнах, затем намокла и пошла ко дну. Никто больше не видел ее владельца. Из экипажа U-100 англичане выловили шесть человек. Шепке среди них не было.

Ночью в Корневель пришла радиограмма от Кречмера: «Два эсминца… глубинные бомбы… 53 000 тонн, захват… Кречмер». Ее истолковали как «Потоплено 53 000, в том числе два эсминца. Атакован глубинными бомбами. Сохранил боеспособность. Кречмер».[59]

Через некоторое время английские газеты сообщили, что захвачен в плен экипаж U-99 Кречмера.

Выход Ройтера задержали еще на двое суток — на всякий случай. И этот случай произошел. К вечеру второго дня на лодке прогремел взрыв, который повредил ГОН[60] и прочный корпус. Это был очевидный акт саботажа. Не водород же сдетонировал! Мог бы и водород, но так и не «вдруг»! Хорошо еще никто из экипажа не пострадал. Такая авария в море — 100 % уничтожение лодки со всеми, кто на борту. Лодка встала на прикол надолго. Гестаповцы начали трясти обслугу. Но еще до них бурную активность в расследовании инцидента проявил Рёстлер. Методы его были таковы, что гестапо пришлось его усмирять. Однако «душка-Ганс» все-таки успел пристрелить одного француза.