Владимир Зюськин - Истребители танков

• Название: Истребители танков
• Автор: Владимир Зюськин
• Издательство: Среднеуральское кнжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5–7529–0060–3

Об авторе: Владимир Константинович Зюськин — профессиональный журналист, поэт. Работал в Сибири, на Урале, Украине, Сахалине — в редакциях газет, журналов. Автор стихотворного сборника «Гон». В 1986 г. началась его работа с Г. А. Халтуриным, бывшим комбатом, председателем совета ветеранов Уральской противотанковой бригады. Так появилась документально-художественная повесть о боевом пути бригады, ее людях, основанная на архивных документах и воспоминаниях непосредственных участников событий. При подготовке книги использованы воспоминания ветеранов бригады; материалы фонда 8-й ОИПТ — 30-й ОИПТА бригады из архива Министерства обороны СССР; а также Жилин П. А. Великая Отечественная война: Краткий исторический очерк. М., 1970.

---

— Пристрелить лошадь! Пушку вывести из строя! — приказал Халтурин.

Короткий выстрел оборвал муки животного. С пушкой — сложнее. На поверхности воды — только ствол. Придется нырять. Наводчик орудия начал молча стаскивать с себя одежду. Для того чтобы снять замок, надо погрузиться в воду с головой.

И вот уже старшина протирает смельчака спиртом, а тот, замерзший так, что перехватило голос, показывает пальцем на свой рот: дескать, неплохо бы и вовнутрь.

Возня с пушкой не прошла даром. Немцы, воспользовавшись заминкой, восстановили заслон. Пришлось пробиваться под огнем. Прорвались, но оказались еще в одном довольно обширном кольце врага.

Снаряды кончились. Горючее истрачено до последнего литра. Уничтожили орудия и начали пробираться к своим. По пути прибивались бойцы из других разбитых частей.

Шли крадучись по своей земле. Прятались в лесах и оврагах. У всех была одна мысль: выйти и продолжить сражаться.

Весна — нелегкое время для организма. Все витамины на исходе. Ноги в валенках — постоянно сырые. А тут еще навалился голод.

Деревни, встречавшиеся на пути, заняты врагом. Там курты и фрицы, испытывая необычайный подъем духа, гонялись за курицами, вламывались в хаты с криком: «Куры?! Яйки?!» Оправившись от недавнего поражения, фашисты стремились наверстать упущенное и устанавливали на чужой земле свой незыблемый, как им казалось, порядок, который обрекал местных жителей на рабство, а представителям «высшей расы» предоставлял всевозможные блага.

Жители оккупированных деревень хоть и бедствовали, но отдали бы последнее, чтоб накормить родных солдат. Как ни хотелось идти в деревню, занятую немцами, а пришлось бы — не попадись на пути разрушенное село. В уцелевшем сарае обнаружили немного жмыха. На нем и продержались, съедая в день на человека по кусочку величиной со спичечный коробок.

Шли в основном ночами, в дневное время отсиживались, чтоб не привлекать к себе внимание немцев. Однако как-то раз немцы чуть было не вышли на лагерь красноармейцев.

В ожидании ночи бойцы притаились в лесу. Где-то не так далеко слышался шум моторов. Видимо, там стояла вражеская танковая часть. Соседство неприятное. Но деваться некуда. Надо ждать.

Вдруг совсем рядом на тропе послышалась вражеская речь. Часовые донесли: идут два немца и с ними старик украинец. Халтурин приложил палец к губам, показал жестом: лечь! Все ткнулись в сырой ноздреватый снег. Среди измотанных бойцов были простуженные. Как никто из них не чихнул, не кашлянул? Этому Георгий Алексеевич удивляется и сегодня.

Немцы прошли, ничего не заметив. Однако напряжение с бойцов спало лишь с наступлением сумерек. А когда тьма сгустилась, двинулись в путь. Его пересекла дорога, по которой фашистские патрули сновали на мотоциклах. Засекли время, когда дорога бывает пуста, — нет, не успеть перейти.

Халтурин выбрал нескольких бойцов — из тех, кто отличился в боях смелостью, ловкостью. Так образовалась группа захвата. Она подошла к самой дороге и, внезапно выдвинув лесину, сковырнула мотоцикл.

Фашистов, пролетевших кувырком несколько метров, добили ножами. Прислушались: тишина. Только поскрипывает еле слышно крутящееся колесо мотоцикла, лежащего на боку…

Как-то утром вышли на поле со стогами.

— Вот и гостиница с номерами, — пошутил кто-то. Прошли немало. Ноги гудели, так что стога — кстати.

Но из одного показалось дуло автомата, а затем и сам человек в шинели с оторванными нашивками.

— Проходите! — приказал он.

— Кто вы? — спросил Халтурин.

— Я майор. Проходите дальше!

— Предъявите удостоверение! — потребовал Георгий Алексеевич.

— Я сказал: проходите! Или буду стрелять!

— Вы не майор, а дезертир! — крикнул лейтенант.

Дуло автомата угрожающе повернулось в его сторону. Что за человек? Вероятнее всего, трус, который решил сдаться врагу. Ну, а если выполняет задание?

— Прижучим предателя, товарищ лейтенант? — предложил один из бойцов.

— Не стрелять! — сказал Георгий Алексеевич. Злость кипела в нем. Халтурин шел в офицерской форме со всеми знаками отличия. По дороге прибивались бойцы других разбитых частей. Георгий Алексеевич брал только тех, кто сохранил документы и оружие. На рукавах комбата и восемнадцати подчиненных ему истребителей танков красовался ромб, на черном поле которого — золотистые перекрещенные стволы пушек. За эмблему, как и за билет коммуниста, фашисты расстреливали. А этот — из стога — видимо, перелицевался… Злость кипела в душе. Но пока есть хоть малейшее сомнение — нельзя выносить смертный приговор.

Так и прошли это поле без привала. Через пару дней вышли к глубокой балке, на дне которой заметили большую группу людей. Тотчас залегли по краям, приготовились к бою. В балке тоже зашевелились, попрятались.

— Кто вы? — крикнул Халтурин сверху.

В ответ донеслась крепкая русская брань, которая прозвучала дороже иного приветствия: свои! Тоже окруженцы.

Такие встречи случались не раз. Группы сходились, обменивались информацией, выясняли: нет ли однополчан — и расходились.

На шестые сутки, лунной ночью, вышли к просеке, по которой двигались патрульные с автоматами. Темно. Не видно: свои или немцы? Лейтенант жестами приказал группе лечь и приготовиться к бою. А сам двинулся к патрульному.

— Стой! Кто идет? — прозвучало в ночи на русском языке.

Так отряд, выросший до шестидесяти трех человек, вышел в расположение седьмой гвардейской армии, которая держала оборону в районе Чугуева. Отсюда девятнадцать бойцов направились в Новый Оскол, где дислоцировалась бригада.

Часть вторая ИСТРЕБИТЕЛИ

Глава 1 КУРСКАЯ БИТВА

Возрождение бригады

Как капля ртути, упав, разбивается на десятки мелких шариков, так раздробилась под Харьковом восьмая истребительная противотанковая бригада. Группы, вышедшие из окружения, стекались в Новом Осколе. Многих своих товарищей не досчитались бойцы: кто погиб, кто пропал без вести, кто влился в другие части. Их места заняли новобранцы — в основном из Курской, Сумской, Харьковской областей.

19 июня 1943 года восьмая истребительная противотанковая была переименована в тридцатую Отдельную противотанковую артиллерийскую бригаду резерва Главного командования. Командиром бригады назначен гвардии подполковник М. Г. Сапожников, начальником штаба — гвардии подполковник Ш. М. Шапиро, начальником политотдела — майор А. С. Заянчковский.

Изменилось не только название, но и структура. Сейчас бригада состояла из трех артиллерийских полков: 1844-го, 1846-го, вооруженных 76-миллиметровыми пушками, и 1848-го — «сорокапятками». Все части и подразделения имели автотранспорт, что сделало бригаду маневренной.

Восьмая истребительная просуществовала сравнительно недолго, но приобрела опыт в сражениях с танками противника. Бригада прошла девятьсот фронтовых километров, четыреста пятьдесят из них — с боями.

Новобранцев предстояло учить военному ремеслу. С этой целью неподалеку от Белгорода, в деревне Купино, была организована краткосрочная школа по подготовке артиллеристов младшего комсостава. Руководить ею назначили старшего лейтенанта Халтурина.

На первых порах занимались строевой подготовкой, изучали тактику. А когда прибыла техника, начались стрельбы по движущимся мишеням — фанерным щитам.

После занятий возвращались в казарму — бывшее здание школы. Доски на стенах, мел, парты, вынесенные в вестибюль, — все напоминало семнадцатилетнему новобранцу Василию Нежурину беззаботное школьное время. Тогда-то, два года назад, оно не казалось беззаботным. Сидеть над домашними заданиями вместо того, чтоб пробежаться по весеннему лесу, скучать на уроках, когда существует футбол, — это было нелегко. Хотелось двигаться, участвовать в рискованных делах. И известие о войне вначале не показалось столь ужасным.

Но вот в его городе Белгороде повелительно зазвучала чужая речь. Немцы начали устанавливать свой порядок с виселиц на базарной площади. Ветер днем и ночью раскачивал мертвецов с досками на груди. Рядом со взрослыми порой висели дети. Позднее, участвуя в боях, Нежурин увидит немало трупов. Но когда позже, уже в мирное время, ему зададут вопрос о самой страшной картине из времен войны, ответит: «Виселицы на Белгородском базаре».

Мысль уйти к своим, к партизанам — возникла с первых дней оккупации. Как это сделать? Вопрос отпал сам собой, когда город был освобожден, но неожиданно враг собрался с силами и вновь вошел в Белгород, как хозяин.

Вместе с другими жителями города отец Василия сохранил от фашистов памятник Ленину, спрятав его в надежном месте. За это, в случае доноса, полагалась виселица. Но больше собственной участи Савелия Нежурина беспокоила судьба сына. Накануне второй оккупации отец сказал Василию: