Мария Покровская - Творчество Лесной Мавки

• Название: Творчество Лесной Мавки
• Автор: Мария Покровская
• Жанр: Поэзия

---

Сон-трава

Прошло косы острие
по сердцу, по нервам вен.
Плоть, срезанную живьем,
косивший не пожалел.
Душистая сон-трава
роняет свои покрова —
как взгляд пресветлый потух…
Какую нежность таит
пьянящий, чуть сладкий дух.
Роса — что капля крови
у губ, жарчее огня…
Я помню, как сон-трава
ласкалась ко мне на заре,
все боли мои взяла,
отбросила в землю грех.
И лег туман, как покров
на плечи грустных лугов.
И озеро стлалось у ног,
не помня полночных тревог.
Рассвет мерцал, как алтарь…

Лесной колокольчик

Звоны Китежа
с луга ближнего
принесла заря лебединая.
Колокольный звон
роковых времен
сбереги, земля покаянная.
…Купола горят,
как святой алтарь.
Но хохочет враг у непрочных стен.
Дрогнул город-царь,
да не сдался в плен.
Расступись, земля! Озеро, нахлынь!
Над водой грустят ива да полынь…
…Колокольный звон, звон серебряный
подхватили цветы-колокольчики,
и печальный сказ из глубин земли
через все века оживить смогли…

Камнеломка

К живым хочу.
К зовущим голосам
и теплым ласковым рукам.
Землей придавлена — молчу.
Упрямо пробиваю тьму,
и мерзлый лед,
и колкий дерн,
всю тяжесть каменной земли.
Здесь забывается, что жизнь
зачата на крови и лжи
и нас не ждет…

Оленья трава

Сквозь сумраки древней чащи
рассвета купол горит.
Выходит олень светлоглазый
пригубить родник зари.
Но вздрогнули чуткие травы
и пронзенная болью земля.
В просвете рощи — лукавый
свинцовый прищур ружья.
Беги, олень озаренный,
туда, где рассвет далек,
туда, где тропы звериные
не встретят людских дорог.
След теплый его скрывая,
бросаясь в пасти борзым,
бьется трава живая,
горька в изломе, как дым…

Любисток

Только раз уснуть на твоем плече,
а потом смотреть в лица палачей.
Только раз с тобою зари дождусь,
птицей раненой на снегу забьюсь.
Не на торжище. Да за любовь
отдала судьбу и живую кровь.
Не искала зелья, чтоб сбить с пути.
Это пламя-зелье — в моей груди.
До рассвета счастье, любовь права.
А потом обоих суди молва.
Только раз уснуть на твоем плече,
а потом смотреть в лица палачей.
И одной за каменною стеной
в горькой памяти говорить с тобой.
…А потом очнуться — да все забыть…
Снова повстречать — снова полюбить.

Повилика

Душа утекает в землю —
как кровь в сухой песок.
Напрасно искрилось зелье
в изломах глухих дорог.
Ночь будет — травы иссушит,
не пересилить тьму.
Я открываю душу,
а вам она ни к чему.
Слова обернутся криком
и сгинут, как кровь в песок…
Погаснет зря повилика
в изломах глухих дорог.

Птичья слепота

А есть прокаженные травы,
их надо жечь от корней.
Вражда, недобрая слава
огня больней.
Припасть бы к земле с болью
от людской убийственной лжи.
Лишь горечь отравленной кровью
по ломким стеблям бежит.
Неправда, что слепнут птицы,
неправда, что яд в цветах.
За что ж на ваших лицах
отчаянье, злоба и страх…
Глядите — сама ослепла.
А руку подаст ли кто.
Простите…
В ответ — горсть пепла
сожженных клеветой цветов.

Золототысячник

Для униженья придумано злато.
Потому и враждуют нищий с богатым.
Но есть лишь одна высшая проба:
когда за золото совесть не продал.
Ни много ни скудно: паромщику — грош.
А тыщи златые
с собой не возьмешь.

Белена

Волчьим глазом горит, страшна,
пересмешница-белена.
Я пред нею падала ниц
и просила убить убийц.
Боже, смилуйся, отведи,
чтоб не стала злобою боль в груди…
Может, Бог простит палачей.
Только быть священной земле — ничьей.
Русь проказой алой больна.
На полях ваших — белена.
У порогов ваших домов
не отцвесть во веки веков
черной горечи белены,
благодетели новой страны.

Зимовка[6]

Господи, дай не сорваться до срока,
точно убитая ветром свеча…
Вьюга сибирская будет жестоко
беззащитные судьбы со снегом венчать.
Светом душа изгорит — как пред Богом,
как восковая свеча в алтаре.
Пусть от моей молитвы-тревоги
тают снега на заре.
Люди ответили: свет твой не нужен,
в землю ложись — ты живым не нужна.
Колкая вьюга выстудит душу…
А завтра утром наступит весна.

Мандрагора

Мандрагоры корень на ущербной луне приворотную силу дает… человек забудет судьбу свою, оставит отца и мать и пойдет за тобою что слепой…

Старинный травник

Не настигла б ночь — черный ястреб
золотую лебедь зари.
Что звезда упавшая наземь,
ворожбиный цветок горит.
Приклонись к земле, спрячься,
приворотная ложь!
Душу вольную не приворожишь,
а приворожишь — убьешь.
Нынче выйдет колдунья
на разлом четырех дорог —
не судите, люди,
пусть судит один лишь Бог.
Выйдет до свету
да станет звать:
«Забудь судьбу свою,
оставь отца и мать,
страстью гибельной приворожен,
позабудь со мною свет Божий».
Только страсть в ненависть обратится.
На лжи, на крови дом не строй — станет темницей.
Колдунья слышала голос Божий,
оттого и взгляд у нее как нож:
душу живую не приворожишь,
а приворожишь — убьешь.
Оттого приворотное зелье
навеки ушло в землю.
Слишком велик искус —
над чужою душой власть.
Сорок дней и ночей потешиться,
а потом обоим пропасть.

Перекатиполе

Перекатиполе —
гнев земли.
Материнской болью
корни сожжены.
видно, отреклась земля —
Ева от Каина.
Убегаю по полям
зверем неприкаянным.
Мишенью на стрельбище
стальных дождей.
Одно прибежище —
в костре у людей.
Ни раскаянье, ни ангел не спасет.
Перекатиполе.
Стынет лед.
Теплится душа живая подо льдом,
мне в волчью полночь снится,
что мать простит,
и позабытый дом
добрым светом озарится.
Мне б упасть на ее порог
покаянной белою птицей.

Лебеда

Лебеда на моей могиле —
как седые лебеди — взмах крыла.
Нераскаянною легла.
Но на небе меня простили:
никому не творила зла.
Лебеда струится тревожным шелком,
стылый ветер шепчет псалом.
Лебединую песню слушаю горько.
Лебедой прорастает — мое крыло.

Живокость

К тебе вернется сила прежняя,
поломанное заживет.
В горячий камень боль уйдет,
в лесную нежиль.
Светом боль заговорить —
Божье чудо.
Ночь разломы забери.
У Иуды пусть болит,
у Иуды.
А к тебе вернется сила — в час зари.
И жизнь, что брошена с небес
в слякоть базарную,
как переломленный хребет,
срастить бы заново…

Девясил

Выжить рвусь — из последних жил!
Да не девять — тридевять сил —
боли лютые усмирить,
гибель в жилушки не пустить.
Есть на дальних лугах былинка,
безымянной жизни кровинка —
докажи, девяти сил трава,
что не гибель, а жизнь права!
Мне б не девять — тридевять сил…

Калина