Иван Кошкин - Илья Муромец.

• Название: Илья Муромец.
• Автор: Иван Кошкин
• Издательство: "Эксмо"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22351-0

Вот уже четыре года, как Илья Муромец брошен в глубокий погреб по приказу Владимира Красно Солнышко. Не раз успел пожалеть Великий Князь о том, что в минуту гнева послушался дурных советчиков и заточил в подземной тюрьме Первого Богатыря Русской земли. Дружина и киевское войско от такой обиды разъехались по домам, богатыри и вовсе из княжьей воли ушли. Всей воинской силы в Киеве — дружинная молодежь да порубежные воины. А на границах уже собирается гроза — в степи появился новый хакан Калин, впервые объединивший под своей рукой все печенежские орды. Невиданное войско собрал степной царь и теперь идет на Русь войной, угрожая стереть с лица земли города, вырубить всех, не щадя ни старого, ни малого. Забыв гордость, князь кланяется богатырю, просит выйти из поруба и встать за Русскую землю, не помня старых обид...

В новой повести Ивана Кошкина русские витязи предстают с несколько неожиданной стороны, но тут уж ничего не поделаешь — подлинные былины сильно отличаются от тех пересказов, что знакомы нам с детства. Необыкновенные люди с обыкновенными страстями, богатыри Заставы и воины княжеских дружин живут своими жизнями, их судьбы несхожи. Кто-то ищет чести, кто-то — высоких мест, кто-то — богатства. Как ответят они на отчаянный призыв Русской земли? Придут ли на помощь Киеву?

---

— Ну, что делать будем, Илья Иванович?

— Это твоей княжеской милости решать, — устало ответил богатырь.

— Я к тебе обращаюсь за советом, — спокойно сказал Владимир. — Ты убил Калина, твои богатыри до него пробились. Не перекладывай все на меня, Первый Катафракт!

— Тогда вот что я скажу, государь, — тихо начал Муромец. — Как батюшка твой хазар добил — пришли к нам печенеги. С Калиным, видишь, кыпчаки были — злее и крепче. Боюсь, вырежем печенегов — будут нам новые соседи, хуже прежних. Да и...

Он запнулся.

— И что еще? — спросил Владимир, которому, похоже, слова богатыря казались разумными.

— Не по-христиански это, — еще тише сказал Илья. — Повинную голову сечь. Помнишь, он у нас в пограничье хотел на землю сесть, сына твоего на княженье просил... Кровь, конечно, не вода, но от резни только хуже будет.

— Вот и я так мыслю, — кивнул князь. — Возьмем с них выкуп, сыновей или внуков в залог — и пусть катятся на все четыре стороны...

* * *

В Киеве отпевали павших, а телеги с мертвыми все шли и шли к городу — от Васильевского шляха, от Кловского урочища, от Ситомли, от Вышгорода. Тяжело досталась победа, и кровавый рубец этой войны не зарастет еще долго. Мертвых печенегов свозили безымянно в большие ямы, даже не обирая трупы — некому, лишь собирали оружие и доспех, что пойдет в княжьи запасы.

Илья выехал из города ближе к вечеру. В княжьем дворце правили тризну по мертвым, но ему не хотелось быть на пиру — ни старым обычаем, ни новым. Алешки больше не было, не было Потока, Казарина, Самсона, Соловья — многих он знал уже двадцать лет и не зря называл братьями. С ними ушла какая-то часть души, и Первому Богатырю нужно было побыть одному, вот разве что с Бурком, который давно уже понимал друга без слов. Они ехали молча, потом Муромец спешился и пошел рядом с конем. По полю скакали малые дозоры — воины отгоняли волков, что сбегались отовсюду на запах крови, завидев богатыря, молодые воины кланялись и проезжали дальше. У Васильевского шляха Илья увидел витязя — ведя в поводу коня, тот шел, вглядываясь в убитых, что еще не успели увезти.

— Эй, добрый молодец, ты ищешь ли кого? — окликнул Муромец.

— Ищу, Илья Иванович, — ответил печальный голос.

— Сбышко, ты? — удивился богатырь. — Кого же?

Выслушав рассказ молодого воеводы, Илья вздохнул:

— Так ты его отыскать хочешь?

— Да, господин, — ответил воевода, и снова пошел вдоль склона, вглядываясь в тела.

— А кого-нибудь из его воев нашел уже? — нагнал дружинника богатырь.

— Нашел, — кивнул Сбыслав. — Даже Мыша его нашел. А вот братку все никак не отыщу.

— Да где ж его отыщешь, — тихо сказал Муромец. — Его небось на куски саблями разнесли. Боялись его печенеги.

Сбыслав остановился, как-то поник весь.

— Да я знаю, — всхлипнул молодой воевода. — Только как же... Как же я его брошу?

Витязь повернулся, подошел к Муромцу и вдруг уткнулся лицом богатырю в грудь, могучие плечи его вздрагивали.

— Ничего, Сбыслав, поплачь... — тихо сказал Муромец. — Поплачь, что уж тут сделаешь. Это незазорно — поплакать.

* * *

Двадцать пять лет пролетело после Великой Битвы под Киевом. Преставилась княгиня Апраксия, на четыре года пережил свою жену великий Владимир. Сразу разгорелась в Русской земле великая усобица, и сыновья Владимира, прижитые от разных жен, с мечами пошли друг на друга. Годы длилась братоубийственная война, и пали многие, прежде чем утвердился на Киевском столе законный князь. И хотя еще полыхали малые смуты, все же народ вздохнул свободнее, и Киев после боев стали отстраивать.

То весеннее утро было прохладным и ясным, через Золотые Ворота в Киев шел поток возов, рысили конные, шагали пешие путники. Стража, что зорко смотрела — не прошли бы в город с оружием, вдруг встала в недоумении. По дороге, прямо посередине, между колеями, ехал странный всадник. И конь, и ездок были велики, даже громадны, больше любого конника здесь же на дороге, и так же невероятно стары. Длинная седая борода человека свисала на облитую начищенной кольчугой грудь, конь же, когда-то бурый, теперь стал словно бы желтым, поседев вместе с хозяином. Плечи старца были широки, а руки хоть и костлявы, но хранили еще страшную мощь, на боку воина висел длинный тяжелый меч в потертых красных ножнах, за спиной в налучье покоился лук, схожий размером с ромейским дальнометным орудием. Всадник спал, и могучий храп его разносился над дорогой, конь же ступал спокойно и уверенно, словно и сам знал, куда хозяину надобно.

— Эй, это, тпру, — неуверенно сказал молодой стражник, заступая дорогу странному всаднику и протягивая руку к поводьям.

Конь посмотрел искоса большим умным глазом, открыл пасть со страшными бурыми зубами и чистым русским языком ответил:

— Я те щас так тпрукну — штанов не удержишь.

Молодой стражник сел в пыль, хлопая ртом, а конь встряхнулся и проворчал вверх:

— Просыпайся, млад ясен сокол — приехали.

Старик открыл неожиданно ясные глаза и ласково спросил:

— Что, Бурушко, уже Киев?

— Киев, Киев, — ворчливо ответил конь. — Что-то нас пускать не хотят. Ты уж с ними сам говори, они, похоже, говорящего коня в жизни не видели.

— Дядько Чурило, дядько Чурило, — бросился к башне самый молодой из воинов.

Остальные стояли в воротах и во все глаза смотрели на чудного воина и удивительного, не иначе волшебного коня. Движение остановилось, к воротам стали подходить возничие, узнать, в чем тут дело, подходили — и оставались, чтобы досмотреть, чем это все кончится. Из башни вышел сотник Чурило — старый, толстый, бывалый, что служил когда-то еще у самого Владимира на порубе, о чем часто рассказывал молодым.

— Ну, что тут? — грозно рыкнул он, раздвигая воинов.

С минуту он подслеповато щурился на дряхлого витязя, а затем вдруг задрожал челюстью:

— Это что же, — растерянно и как-то радостно залепетал мужик, меняющий шестой уже десяток. — Это ж... Да что вы стоите, невежи, стройтесь быстро!

Стражи недоуменно переглянулись, но встали по краям ворот, со щитами и копьями, словно встречали посла, а то и князя. Народ молчал, не зная, что думать. Чурило вышел на середину ворот и вдруг поклонился в пояс, хоть и тяжко это было при его-то брюхе.

— Исполать тебе, сильномогучий богатырь, — торжественно сказал красный от натуги сотник. — Славный Илья Муромец, свет Иванович.

Толпа ахнула — шутка ли, едешь в Киев на торг, а у Золотых Ворот живая былина стоит! Старый воин степенно поклонился в ответ и весело ответил:

— И тебе исполать, Чурило, свет Пленкович, вижу, уже в сотниках ходишь. Позволь старику в город проехать.

Чурило широко повел рукой к воротам:

— Проезжай, витязь, твоим мечом этот город стоит!

Илья, посмеиваясь, въехал в ворота, Чурило молча смотрел ему вслед, в глазах старого сотника стояли слезы. Самый младший воин подергал начальника за рукав:

— Дядько Чурило, а это правда Илья Муромец? Он же помер давно...

— Цыть! — сотник рявкнул так, что заржали кони у ближних возов. — Помер, как же... Как он может помереть, дурень? Мы с ним бывало... Эх, все равно ничего ты не поймешь...

Илья ехал по знакомым деревянным мостовым, смотрел по сторонам и узнавал город. Пусть в усобицах многие улицы выгорели — избы уже отстроили заново, церкви и терема стояли, где и раньше, а вон уж строится новое. Свернув от Десятинной на Спуск, витязь проехал немного по крутой улице и остановился у старого, из могучих посеревших бревен, терема, постучал в ворота. В калитку выглянул седой привратник, увидел, кто приехал, и закричал во двор:

— Отворяйте, отворяйте ворота! — и, обернувшись к богатырю, торопливо затараторил: — Я сейчас, сейчас, Илья Иванович, сейчас матушку кликну!

Илья спешился, похлопал Бурка по шее и вошел с ним в распахнутые ворота. На широком дворе выстроились слуги, замашка которых выдавала бывших воинов, с крыльца спускалась статная высокая женщина. Седая, но хранящая следы былой красы, она поддерживала под руки огромного ветхого старика. Илья бросился навстречу, принял на руки легкое уже тело и осторожно усадил на лавочку.

— Вот он, богатырь мой, — с бесконечной нежностью сказала женщина. — Здравствуй, Илья Иванович.

— Здравствуй, Настасья Микулишна, — ответил Илья и троекратно расцеловался с хозяйкой терема. — Как Добрыня?

— Все спит, — вздохнула та, — а как проснется... Все о тебе спрашивает, об Алеше, о князе, о братьях...

Она утерла глаза передником.

— Не помнит уж ничего.

— Илья...

Голос старика был слабым, и Муромец опустился на одно колено, взял руки брата в свои. Добрыня открыл глаза, и вдруг в них мелькнул прежний разум.

— Здравствуй, брат, — звучно, как встарь, сказал Змееборец. — Ты как, решился?

— Решился, — улыбнулся Илья, пожимая легонько сухие ладони.