Эльза Вернер - Развеянные чары

• Название: Развеянные чары
• Автор: Эльза Вернер
• Издательство: Акация
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-900116-13-1

Э. Вернер — псевдоним немецкой писательницы Елизаветы Бюрстенбиндер (1838–1912 гг.), романы и повести которой пользовались огромным успехом в конце прошлого — начале нынешнего столетия и сейчас вновь восторженно принимаются читателем.

В трех произведениях романистки, собранных в этой книге, представлены все слои общества — высшая аристократия и духовенство, буржуазия и люди искусства. Повествование подчиняется законам жанра — «дамского романа»: женщины, очень разные по характеру, чарующе красивы, мужчины умны, мужественны и властны. Это гордые, страстные натуры, люди сильных чувств, и любовь побеждает гордость… Жизнь ставит героев Вернер в трудные, порой трагические ситуации, но справедливость торжествует, и, как всегда, роман венчает счастливый конец.

---

Глубокой горечью звучали последние слова, нашедшие, по-видимому, отклик в душе Рейнгольда.

— Ты сама не знаешь, как ты жестока, — ответил он таким же тоном, — или, скорее, слишком хорошо знаешь это и заставляешь вдесятеро искупать причиненное тебе зло. Ты не задашься вопросом, возвышает ли меня или ведет к гибели та жизнь, которую все считают несравненным счастьем и от которой я так часто готов отказаться ради одного часа мира и покоя! Тебя не может тревожить, что твой муж, отец твоего ребенка, погибает от безумной жажды примирения с прошлым, которое он никогда не мог вырвать из сердца, что он дошел до отчаяния, разочаровавшись во всем и в самом себе! Ведь он заслужил такую участь: над ним произнесен обвинительный приговор, и высокая добродетель отказывает ему в слове примирения…

— Ради Бога, успокойся, Рейнгольд! — с испугом перебила его Элла. — Мы не одни здесь, нас могут услышать посторонние!

Он горько рассмеялся.

— Ну, тогда пусть они узнают о тяжком преступлении, состоящем в том, что муж наконец решился поговорить со своей женой. Но помни: пусть хоть весь свет сделает это открытие, мне все равно, кому оно повредит и кто будет осужден. Ты останешься здесь, Элла! — вне себя воскликнул он, видя, что она хочет уйти. — Я должен когда-нибудь высказать то, что гнетет мою душу; для меня ты всюду недоступна, так теперь ты выслушаешь меня здесь… Ты выслушаешь!

Он схватил Эллу за руку, чтобы удержать ее, но в ту же минуту в дверях показался маркиз Тортони и стремительно бросился между ними. Рейнгольд выпустил руку жены и отступил; по лицу Чезарио он понял, что тот был свидетелем предыдущей сцены.

Нахмурив лоб, маркиз с суровым видом стал возле молодой женщины и решительным тоном сказал ей:

— Позвольте предложить вам руку! Ваше отсутствие встревожило господина Эрлау. Разрешите проводить вас к нему.

Рейнгольд уже пришел в себя от неожиданного вмешательства, но еще не мог справиться с собственным волнением. Помеха в такую серьезную минуту вывела его из себя, а вид Чезарио, продолжавшего стоять рядом с его женой, лишил последнего самообладания.

— Прошу вас удалиться, Чезарио, — повелительно сказал он, и в его тоне слышалось то превосходство, какое он всегда проявлял по отношению к своему молодому другу и почитателю. Но он забыл, что на сей раз не он стоял у Чезарио на первом плане. Глаза маркиза гневно сверкнули, и он взволнованно произнес:

— Мне кажется странным тон вашей просьбы, Ринальдо, так же как изумляет меня и сама просьба; поэтому вы согласитесь, что я не исполню ее. Я не понял смысла слов, которыми вы и синьора Эрлау обменялись по-немецки, но видел, что вы хотели принудить ее остаться, когда она желала уйти. Мне кажется, она нуждается в защите… Прошу вас располагать мною, синьора!

— Вы хотите защитить ее от меня? — вспыхнув, воскликнул Рейнгольд. — Я запрещаю вам приближаться к этой даме!

— Вы, кажется, забыли, что здесь дело касается не синьоры Бьянконы, — резко сказал маркиз. — Там вы, может быть, имеете право запрещать и разрешать, но здесь…

— Здесь я имею больше прав, чем кто-либо!

— Вы лжете!

— Вы заплатите мне за эти слова, Чезарио! — крикнул Рейнгольд.

— К вашим услугам, — последовал немедленный ответ.

До сих пор Элла тщетно старалась остановить быстрый обмен угрозами между двумя яростно возбужденными мужчинами, не обращавшими на нее внимания; но последние слова, смысл которых нельзя было не понять, показали ей всю опасность этой злополучной встречи. Быстро решившись, она встала между спорящими и заговорила с твердостью, заставившей их прислушаться:

— Остановитесь, маркиз Тортони! Тут кроется недоразумение.

Чезарио тотчас повернулся к ней.

— Простите, синьора! Мы совершенно забыли о вашем присутствии, — сказал он уже спокойнее. — В словах синьора Ринальдо было оскорбление, которого я не могу допустить. Свои слова я не могу взять обратно и не возьму, если только вы сами не подтвердите, что он имеет на вас права.

В душе Эллы происходила мучительная борьба. Рейнгольд молчал, мрачно нахмурившись. Элла видела, что он не намерен говорить и своим молчанием хочет заставить ее или отречься от него, или признать своим мужем; первое повлекло бы к еще худшим последствиям. Оскорбление нанесено, а характер обоих мужчин делал кровавое столкновение неизбежным, если оскорбительные слова не будут взяты обратно. Выбора не оставалось.

— Синьор Ринальдо заходит слишком далеко, опираясь на права, которыми он когда-то пользовался, — выговорила она наконец. — Но оскорбления в его словах не было: он говорил… о своей жене.

Рейнгольд перевел дыхание: она признала его мужем и сделала это перед Чезарио.

Маркиз стоял, как пораженный громом. Он часто искал объяснения загадки, но такого исхода не ожидал.

— О своей жене? — растерянно повторил он.

— Но мы уже давно разошлись, — беззвучно добавила Элла.

Это разъяснение вернуло маркизу самообладание. Зная Беатриче, он сразу угадал причину разрыва, не сомневаясь в том, на чьей стороне была вина. Гуго был прав: открытие не только не заставило Чезарио испуганно отступить, но еще усилило в нем страстное сочувствие к любимой и оскорбленной женщине.

— В таком случае, — быстро заговорил он, обращаясь к Элеоноре, — только от вас зависит признать или не признать требования синьора Ринальдо, опирающегося на прошедшее, от которого он сам отрекся. Вы одна должны решить, могу ли я в будущем посвятить вам чувство, в котором я открыто признаюсь и которое вам предстоит со временем принять или отвергнуть.

Он говорил со всем пылом долго сдерживаемого чувства и с благородным, непоколебимым доверием мужчины, для которого любимое существо стоит выше всяких сомнений. Вопрос был высказан с достаточной определенностью и требовал решительного ответа. Молодая женщина содрогнулась от сознания этой необходимости.

— Ты должна решать, Элеонора, — сказал Рейнгольд.

Его голос звучал неестественно спокойно, но в глазах, которые он не отрывал от жены, было такое выражение, как будто он ждал смертельного приговора или помилования. На один момент их взгляды встретились, и Элла не была бы женщиной, если бы не поняла, что сейчас в ее руках — самая полная, самая ужасная месть. Одно лишь «да» отомстило бы за все, что ей пришлось выстрадать.

— Маркиз Тортони, — сказала она, медленно повернувшись к Чезарио, — прошу вас не настаивать, я еще не считаю себя свободной.

За этими словами последовала короткая, но тяжелая пауза.

По красивому лицу молодого итальянца Элла могла видеть, какая борьба происходила в нем между глубоким горем и гордостью мужчины, не желающего показать, насколько тяжел был для него полученный удар. Она видела, как маркиз молча поклонился ей и направился к двери, посмотреть в другую сторону у нее недоставало мужества.

— Чезарио! — с порывом раскаяния бросился к маркизу Рейнгольд. — Ведь мы друзья!

— Мы были друзьями, — холодно возразил тот. — Вы, конечно, понимаете, Ринальдо, что эта минута навсегда разлучила нас. Но во всяком случае я беру назад свое обвинение, объяснение вашей супруги снимает с вас вину. Прощайте, синьора!

Муж и жена остались одни. Несколько минут оба молчали. Элла низко наклонила голову над душистыми цветами, и крупные слезы упали на блестящие лепестки. Подобно трепетному дыханию ее слуха коснулось ее имя, но она не откликнулась.

— Элеонора! — повторил Рейнгольд.

Она взглянула на мужа. С ее лица еще не сошло выражение глубокой печали, но она уже вполне овладела своим голосом.

— Что же я сказала? Что я никогда не воспользуюсь свободой, которую мне дал сделанный тобой шаг? Но в этом нет ничего нового. Из своего брака я вынесла опыт, который предохранит меня от повторения ошибки. У меня есть ребенок, в котором цель и счастье моей жизни. Другой любви мне не нужно.

— Тебе не нужно, — дрожащим голосом произнес Рейнгольд, — а моя судьба для тебя безразлична. Ты всегда любила только ребенка, а меня — никогда! Ради него ты смогла порвать со всеми предрассудками своего воспитания и стала совсем другой; для твоего мужа ты это сделать не захотела.

— А разве он дал мне ту любовь, какую я вижу в своем ребенке? — глухо спросила Элла. — Оставь это, Рейнгольд! Ты знаешь, кто стоит и всегда будет стоять между нами.

— Беатриче? Я не хочу обвинять ее, хотя она в моем тогдашнем отдалении от тебя виновата больше, чем ты думаешь. Конечно, я всегда был господином своих желаний, я не должен был поддаваться этим чарам. Но если для меня теперь очевидна вся их лживость, если я хочу от них освободиться…

— Неужели ты хочешь и ее бросить, как когда-то бросил меня? — с упреком прервала его молодая женщина. — Неужели ты думаешь, что нас это может примирить? Я утратила веру в тебя, Рейнгольд, и ты не возвратишь ее мне, пожертвовав теперь другой женщиной. У меня нет причины уважать или щадить синьору Бьянкону, но она любит тебя, она все тебе отдала, и ты сам много лет давал ей неоспоримое право на обладание тобой. Если бы ты теперь захотел разорвать и те цепи, которые сам сковал, помни, что нас они все равно никогда не соединят. Теперь поздно… я не могу больше верить тебе.