Сергей Сергеев-Ценский - Том 4. Произведения 1941-1943

• Название: Том 4. Произведения 1941-1943
• Автор: Сергей Сергеев-Ценский
• Издательство: Правда
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1967

В четвертый том вошли произведения, написанные в 1941–1943 гг.: «Флот и крепость», «Синопский бой», «В снегах», «Старый врач», «Дрофы», «Хирая девчонка», «У края воронки», а также «Моя переписка и знакомство с А.М. Горьким».

Художник П. Пинкисевич.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Видя, как уходят, выходя из-под обстрела, суда противника, Скоробогатов приказал прекратить стрельбу.

— Сколько раненых и убитых? Узнать, живо! — понеслась по палубе передача от командира, и не больше как через две минуты дошел до него ответ:

— Ни одного!

Быстро, как делается все на судах в море, начали заделывать единственную пробоину, а пароходы стояли вдали, и адмирал След, приведя в известность свои потери, обсуждал с командирами своего отряда план нового нападения на колючий фрегат.

Обсуждение длилось недолго, минут десять, — решено было плана не менять, а действовать, как и прежде; и пароходы снова подошли на выстрел со стороны носа фрегата, который снова же повернулся к ним левым бортом.

Команда «Флоры» понимала, конечно, что окружить фрегат было бы невыгодно пароходам: тогда пришли бы в действие против них все орудия обоих бортов, а это уравновесило бы силы.

Опять загремела пальба. Еще одно ядро впилось в борт фрегата, но зато каждый из пароходов пострадал настолько чувствительно, что через полчаса все они отошли снова мили на две.

Поспешно застучали матросы-плотники на фрегате, заделывая новую пробоину и приводя в исправность рангоут.

— Много ли убитых и раненых? — справился Скоробогатов.

И снова тот же ответ:

— Ни одного!

Шутками перекидывались матросы: из такого неравного боя вышли они победителями и без потерь. Но торжествовать было еще рано: адмирал След был не из таких, чтобы примириться со своей неудачей и уйти совсем.

В четвертом часу все три парохода подошли снова, обогнув фрегат, чтобы действовать против его кормы, но залпы их встретили орудия правого борта. В темноте ночи невозможно было определить, насколько успешна была стрельба русских комендоров, но турецкие стреляли из рук вон плохо: снаряды их все время летели через рангоут фрегата.

Но вот прекратилась пальба оттуда, и на «Флоре» ударили отбой. Матросы весело хохотали:

— Тикают, хо-хо-хо!.. Не понравилось!

Пароходы ушли на этот раз поспешнее, чем прежде, не сделав даже и новой пробоины ни в борту, ни на палубе. И Скоробогатов немедленно после прекращения пальбы получил донесение:

— Ни убитых, ни раненых не имеется.

Теперь и сам Скоробогатов думал, что турки оставят его в покое и удалятся, но он ошибся: нападения повторялись еще два раза и прекратились только к шести часам, когда появились первые признаки близкого рассвета. Новых пробоин не было, потерь в людях тоже.

Когда рассвело, с фрегата увидели, с кем вели такую упорную борьбу ночью: на всех трех пароходах, стоявших вне выстрелов, вились турецкие флаги, адмиральское судно выкрашено было сплошь в черный цвет, два других имели белые полосы вдоль бортов. Все были трехмачтовые.

Скоробогатов, долго не отрывавший глаз от зрительной трубы, оживленно вскрикнул, наконец, обращаясь к своему помощнику, лейтенанту Кондогурову:

— Посмотрите-ка, Павел Ананьевич! Вице-адмиральский флаг на фор-брам-стеньге у черного парохода! Вон с каким чертом мы столкнулись! Что же это за адмирал?

Кондогуров взял трубку у Скоробогатова, но его внимание привлекло другое.

— Ох, неотбойные! — сказал он. — Кажется, они опять хотят идти к нам!.. Идут ведь!

Бессонная и беспокойная ночь ничем не отразилась на лице Скоробогатова. Это было лицо твердых линий; остро глядели небольшие серые глаза, часто появлялась на тонких губах насмешливая улыбка.

Улыбнулся Скоробогатов и теперь, беря снова трубу у лейтенанта. Поглядел и отозвался ему:

— Стремятся в бой… Ну что же: честь и место… Вот теперь-то мы им всыплем в загривок!

Пароходы теперь разделились: адмиральский шел прямо на фрегат, два других заходили между фрегатом и берегом, до которого было на глаз миль десять.

Это показалось загадочным Скоробогатову, но вот он уловил в том направлении, которое взяли два парохода, какое-то маленькое судно и догадался, что это шхуна «Дротик», которая вот-вот станет добычей турок.

— Э-э, вон что, голубчики!

Долго думать над тем, как спасти «Дротик», не приходилось. Скоробогатов приказал повернуть фрегат правым бортом к адмиральскому пароходу и открыть огонь. Первые ядра дали недолет, но теперь, при утреннем свете, Муштавер-паша не рискнул уклониться от боя с почти неподвижным русским фрегатом. Он придвинулся ближе, и началось единоборство, опасность которого для парохода «Таиф» увидели командиры других пароходов.

Они оставили шхуну и повернули к фрегату. «Дротик» на веслах пустился к берегу, а на «Флоре» все поняли, что настоящий бой с турецкими пароходами начинается только теперь.

Двадцать два орудия одного борта нужно было распределить по трем целям, и Скоробогатов десяти из них приказал стрелять в адмиральский пароход, на котором заметил в трубу матросов в европейской одежде.

— Во-он в чем дело, братцы мои! — изумленно обратился он к Кондогурову.

Через час стало заметно, что черный пароход пострадал больше других, — не все орудия его стреляли. Прошло еще полчаса, — медленней и неуверенней начали отстреливаться и два других парохода; наконец, они ушли, и теперь уже видно было, что ушли совсем, — не к берегам Кавказа, а на запад, и адмиральский пароход позорно тащился на буксире.

— Урра-а! — кричали матросы «Флоры» и снятыми с голов бескозырками махали им вслед: парусный русский фрегат одержал полную победу над тремя турецкими «самоварами», которые были вдвое с лишком сильнее, чем он.

Нечего было и спрашивать Скоробогатову, есть ли убитые и раненые: все его матросы и офицеры были налицо. Никаких новых пробоин в корпусе судна, ни надводных, ни подводных, не оказалось, рангоут был тоже цел.

Даже сам Скоробогатов был удивлен таким результатом почти двухчасового боя и говорил смеясь:

— Я напишу контр-адмиралу Вукотичу донесение обо всем этом деле, а вдруг он мне не поверит, что тогда?

Как объяснилось в тот же день, турецкие пароходы хотели атаковать Сухум-Кале, на защиту которого мог выступить — конечно, вполне безуспешно — один только маленький тендер «Скорый», так как эскадра, стоявшая там раньше, — два фрегата, два корвета, бриг и четыре парохода, — ушла накануне, под командой вице-адмирала Серебрякова, в экспедицию против вероломно захваченного турками поста св. Николая.

IV

Этот пост был атакован эскадрой Серебрякова еще седьмого числа, но об этом не знали ни на «Флоре», ни в Гаграх, ни в Сухум-Кале.

Турки успели со времени захвата поста устроить там несколько батарей и встретили эскадру сильным огнем, так что атака не увенчалась удачей.

Потеряв несколько человек после двухчасовой перестрелки, Серебряков счел за лучшее сняться с якоря и идти к Требизонду, но на пути застал эскадру шторм, хотя здесь он и не был такой большой силы, как между Амастро и Синопом. После этой второй неудачи Серебряков решил вернуться в Сухум-Кале, куда и пришел десятого к ночи, одновременно с «Флорой».

Ни о подвиге команды «Флоры», ни о неудаче адмирала Серебрякова не знал Нахимов, когда с тремя восьмидесятипушечными кораблями и бригом «Эней» он подошел, наконец, 11 ноября к Синопу.

Это была торжественная не только для самого Нахимова, но и для всех команд четырех его судов минута, когда разглядели они не только белые стены города, его мечети и минареты в одной стороне и греческие церкви в другой, но и мачты укрывшегося в бухте турецкого флота.

— Так вот где она, наконец, эта турецкая эскадра! — радостно говорили матросы.

Нахимов на «Марии» подошел к самому входу в бухту, чтобы подсчитать турецкие суда, и долго и внимательно разглядывал он их глазами опытного моряка. Тут было семь фрегатов, три корвета и шлюп, два транспорта и два парохода — один большой, черного цвета, другой — малый.

Большой пароход был тот самый «Таиф», который более двух других потерпел при столкновении с «Флорой». Доведя его на буксире до Синопа, где можно было ему чиниться (здесь были доки), его товарищи ушли в Босфор.

С эскадрой же из двух фрегатов и двух корветов, бывшей под командой адмирала Гуссейна-паши и стоявшей здесь раньше, соединилась пришедшая сюда в ночь с 10 на 11 ноября эскадра Османа-паши, которую Корнилов дважды принял за эскадру Нахимова.

Бухта, известная в глубокой древности как самая удобная из всех на анатолийском берегу, прикрывалась с севера гористым высоким полуостровом, самый же город, расположенный на узком перешейке, — родина Митридата, царя Понтийского, и столица его царства, — некогда был многолюден, теперь было в нем жителей тысяч двенадцать. Прилегавшая к Синопу местность была лесиста, и оттуда вывозился лес. Здесь была и верфь для постройки небольших судов. Длинный мол тянулся в бухте вдоль берега.

Одну береговую батарею разглядел Нахимов с правой стороны, при входе в бухту, другую — с левой, но об этом он знал и раньше. Самое же важное, о чем он только мечтал, как о том, что едва ли случится, исполнилось, будто турецкие адмиралы проникли в тайники его души и решили пойти навстречу его желаниям: они объединились под надежной защитой городских укреплений.