Анатолий Куликов - Тяжелые звезды

• Название: Тяжелые звезды
• Автор: Анатолий Куликов
• Издательство: Война и мир букс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-89400-003-3

Генерал армии Анатолий Сергеевич Куликов в своих воспоминаниях о военной службе и работе в высшем эшелоне государственной власти дает оценки многим известным и малоизвестным событиям последнего периода российской истории.

---

Странное отношение: милиционеры там, в три линии стоящие, под дождем мокнут, а он приезжает как почетный руководитель…

Министр мне сказал: «Я тебя попрошу — ты вмешайся. Помоги план составить, чтобы все было четко отлажено».

Я поехал и начал спрашивать. По моей просьбе прибыл туда, к Белому дому, генерал Савостьянов — начальник Управления государственной безопасности по Москве и Московской области. Я ему и нескольких вопросов задать не успел, смотрю — исчез бесследно. Короче говоря, взял своих офицеров. Только они и помогли сделать что-то путное.

После полудня сразу почувствовались изменения к лучшему. Министр очень жестко поставил задачу и заставил людей крутится. Тогда же, в 14.27, при мне Ерину по «вертушке» позвонил Ельцин. Интересовался действиями МВД, закончил разговор, как я и предполагал, «ободряющими» словами: «Я буду спрашивать персонально с вас…»

За чертой этих рабочих забот как-то осталась семья. Когда все началось, я позвонил Вале и сообщил: «Сейчас за тобой подъедет машина и тебя с Наташкой увезут в госпиталь». Она сразу поняла, что звоню я ей не от хорошей жизни. Спросила только: «Там что-то серьезное?» Ну что я мог ей ответить? Всего лишь: «Так надо. Не переживай. Все нормально. Это обычная мера предосторожности». Конечно же, не только моя семья переехала под защиту солдат ОМСДОНа. В госпитале разместились семьи и других наших офицеров. Но никакой паники не было, хотя, конечно, наши домашние за событиями внимательно следили. Особенно с 3 на 4 октября, по CNN. И переживали, конечно, очень.

Жена у меня человек мужественный — все понимает. Прошла походную, боевую школу. До этого были Карабах, Осетия, Ингушетия. И убийство моего заместителя полковника Владимира Блахотина, которого на пороге собственного дома в Ростове-на-Дону расстреляли армянские террористы…

Повернись события по-иному, не знаю, пожалели бы их боевики или нет, но это же последнее дело, когда сводятся счеты с семьями — с женщинами и детьми.

Сам я, откровенно говоря, никаких «расстрельных» списков не видел. Ручаться могу разве что за достоверность исторической фразы Александра Руцкого, бывшего своего соседа: «Не пилите березы в Кремле — они нам еще пригодятся». В то же время слышал, что генерал Анатолий Романов о таких списках говорил более определенно. Возможно, ему было известно, что составляются списки офицеров, которые участвовали в преодолении вооруженных конфликтов. Нам ведь часто грозят. Это обычное явление. Это можно уже в классические учебники записывать: противоборствующая сторона всегда пытается установить фамилии командиров и их домашние адреса.

Поэтому на войне часто используются псевдонимы, однако эти секреты, как правило, живут очень недолго. Тогда, в октябре 1993 года, подробную информацию о нас и о наших семьях можно было купить, скажем, у тех боевиков, с которыми мы воевали на Кавказе.

Незачем ходить и тратить время. Хотя с первых же дней противостояния в Москве и у КПП ОМСДОНа, и у подъезда главка время от времени стали появляться подозрительные наблюдатели. Поэтому мы сразу же приняли меры и офицерские семьи убыли на территорию дивизии. Я распорядился, чтобы и в Московском округе были приняты меры по обеспечению безопасности семей офицеров, которые были задействованы в событиях.

И это были своевременные меры. Представьте себе, когда оголтелая фашиствующая толпа рвется в Останкино, только скажи ей, что, допустим, неподалеку живут семьи таких-то генералов и офицеров… Ясно, что их могут взять в заложники или просто убить. Поэтому, повторяю, меры безопасности были оправданы. И тогда. И в иных, схожих по напряжению, ситуациях.

* * *

За годы, прошедшие после этих событий, кажется, высказались все. Во всяком случае все те, кто осуществлял идеологическое обеспечение деятельности противоборствующих сторон или хотел объяснится с обществом. Пролита была не вода, а человеческая кровь. Именно ею с чрезвычайной легкостью расплачивались политики за свои амбиции, за мягкие кресла в своих кабинетах, за телефоны правительственной связи, за упоминание своих фамилий в рейтингах влиятельности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинство последовавших за событиями публикаций были по сути мифотворчеством, целью которого было желание отмыться от этой крови и порохового нагара.

В принципе многим это удалось.

Мало тех, кто вспомнил, что на российские погосты свезли почти полторы сотни гробов, что безвозвратно прервались человеческие судьбы, что во многих домах навсегда поселилось сиротство. В этом мифотворчестве было много подлости, подлогов. Много настоящей лжи. Без них одна из сторон никак бы не смогла объяснить, отчего в огне мятежа не погиб ни один из его вдохновителей, а другая — почему конфронтация развивалась в жестком ключе, потребовавшем вначале вмешательства правоохранительных органов, а впоследствии — и танковой стрельбы по зданию Верховного Совета.

Весь мир внимательно наблюдал за этими событиями и делал соответствующие выводы.

Истинно российская природа этого противостояния была мне ясна с самого начала. В ней были свои детали, обусловленные временем и ситуацией. Но главным оставалось одно — борьба за власть, за Кремль, за шапку Мономаха. Именно на Кремле были буквально зациклены все, кто решился на вооруженное противостояние. Не зря о Кремле вспоминал и депутат ВС Илья Константинов, особенно о его стенах, на которых он мечтал повесить Бориса Ельцина. Видимо, все это глубоко сидит в наших генах. И уверенность в том, что верховную власть надо непременно отнимать силой. И царская спесь. И склонность к кровавой дворцовой интриге. И даже неистребимая тяга к самозванству. По мере того как я получал информацию о новых «назначениях», сделанных Верховным Советом — о «президенте» Руцком, о «министре обороны» Ачалове, о «министре внутренних дел» Дунаеве, — я вспоминал слова своего старшего сына Сергея, сказанные им в трехлетнем возрасте о том, что он хотел бы «стать Брежневым», когда подрастет. На вопрос: «А почему?», он очень аргументировано ответил: «Ну, как же — всем хочется государством поруководить!»

Поскольку я всегда отличался склонностью к историческому чтению, а вдобавок окончил один курс филологического факультета, мне хорошо были знакомы перипетии «борьбы за Кремль» из разных периодов Российского государства.

Сделав поправки на время, я нисколько не сомневался, что сотни российских чиновников, служебный долг которых заключался в том, чтобы принимать безотлагательные меры, в критический момент словно растворятся в пространстве и будут недосягаемы даже по кремлевским телефонам и военной спецсвязи. При этом я нисколько не сомневался и в том, что сами они очень внимательно наблюдают за происходящим, взвешивая на чутких весах все выгоды и проигрыши, которые сулила им складывающаяся ситуация. К кому вовремя примкнуть — так решали и высчитывали они, зондируя обстановку.

Я словно чувствовал это пространство, пронизываемое осторожными телефонными звонками, приватными переговорами, обещаниями поддержки. Все это так разительно отличалось от того мира, в котором жил и действовал я сам. В «моем» мире восемнадцатилетние солдаты, все вооружение которых составляли щиты и дубинки, строились в войсковые цепочки. В этом мире продрогшие от дождя офицеры проверяли посты, а верные долгу генералы размышляли о том, как избежать потерь среди личного состава и гражданского населения.

Возможно, нашу четкую позицию — защищать закон и порядок — кто-то назовет негибкой. Но она была честной по отношению к Родине и нашему народу.

Серьезную опасность представляло то, что у защитников Верховного Совета на руках было много оружия. Оно было у сотрудников милиции, работавших в департаменте охраны Белого дома, оно было у личных охранников Руцкого, Хасбулатова и иных вдохновителей смуты. Оно было просто складировано в Доме Советов и выдавалось людям, изъявившим желание противостоять законной власти до конца.

Речь шла о почти 2000 автоматах Калашникова, 4000 пистолетах Макарова, 30 пулеметах и 12 снайперских винтовках Драгунова. Мы знали, что часть этого оружия то раздавалась, то вновь возвращалась на хранение, однако каждая раздача имела один и тот же результат: несколько стволов пропадало бесследно. Некоторые сотрудники милиции из департамента охраны подробно информировали нас об этих манипуляциях с оружием и, в свою очередь, уверяли, что не повернут свое табельное оружие против коллег.

Они же брались вывести из строя часть оружия, находившегося на хранении, но полагаться на их слова было трудно. Благие намерения — это не реальные дела.

Нас не могло не беспокоить и то обстоятельство, что среди защитников Верховного Совета находились вполне квалифицированные военные, а часть — представляла собой людей, смыслом жизни которых была вооруженная борьба: боевики Русского национального единства (РНЕ), «ветераны Приднестровья», многочисленные авантюристы, нанюхавшиеся пороху по всему свету. У этих бойцов уже не было тормозов, а опыт, приобретенный в «горячих точках», был накоплен вполне серьезный. Во всяком случае только у РНЕ вокруг Белого дома действовало четыре подразделения по 80 человек в каждом. А 29 сентября их представитель Андрей Плешков в 22.15 заявил, что если к утру следующего дня не будет снята блокада Белого дома, то РНЕ перейдет к исполнению террористических актов.