Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

• Название: Струны: Собрание сочинений
• Автор: Юрий Верховский
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796--0111-3

В собрание сочинений Юрия Никандровича Верховского (1878–1956) вошли в полном составе прижизненные сборники его стихотворений "Разные стихотворения" (1908), "Стихотворения. Том I. Сельские эпиграммы. Идиллии. Элегии" (1917), "Солнце в заточении" (1922) и "Будет так" (1943), а также неизданные собрания стихотворений "Зимняя весна" и "Иволга", стихотворения, не вошедшие в сборники, рассказы, фрагменты переписки и дневниковых записей, документы. Многие материалы публикуются впервые.

Примечание: Отдел «Стихи, найденные в сети» в бумажном издании «Струн» отсутствует.

---

Не о таком ли освобождении своем свидетельствует Боратынский? –

Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бушующую страсть.
Душа певца, согласно излитая,
Разрешена от всех своих скорбей;
И чистоту поэзия святая,
И мир отдаст причастнице своей.

Здесь – вера в актуальное могущество искусства (болящий дух врачует, искупит заблужденье, укротит страсть) и вера – для себя, а рядом – для другого. Ср. пьесы: «Благословен святое возвестивший»; «На посев леса» (конец); «О мысль, тебе удел цветка». – Для Боратынского поэзия сама по себе есть согласное излияние души . Она может быть излита и при помощи певучей силы: песнопенье; ср.: «…голос мой незвонок» («Мой дар убог…»); ср.: «Бывало, отрок, звонким кликом…»; «Когда твой голос, о поэт, смерть в высших звуках остановит» (о Лермонтове). Может быть излита душа и при помощи силы творящей, живописующей:

Глубокий взор вперив на камень,
Художник нимфу в нем прозрел

<…>

Неторопливый, постепенный
Резец с богини сокровенной
Кору снимает за корой.

(«Скульптор»)

Но для него, для Боратынского» поэт по преимуществу художник слова ; силами, данными ему, прежде всего силами мысли познающий – тяжко и трудно – тайну и о ней рассказывающий:

Всё мысль да мысль! Художник бедный слова,
О жрец ее!..

Он готов завидовать художникам – кумиротворцам и – певцам:

Резец, орган! Кисть! Счастлив, кто влеком
К ним, чувственным, за грань их не вступая.

Для поэта слова перед мыслью – «как пред нагим мечом» – «бледнеет жизнь земная». – И одна «забота земная» остается для него – «сына фантазии», для него – «привычного гостя» на пире «неосязаемых властей». Но этой заботе дает «исполинский вид» только мечта поэта:

Коснися облака нетрепетной рукою –
Исчезнет; а за ним опять перед тобою
Обители духов откроются врата.

(«Толпе тревожный день приветен…»)

Как врата эти откроются для поэта? Поэт – пророк – «не в людском шуму» –

В немотствующей пустыне
Обретает свет высок.

(«Бокал»)

Но пророк должен идти к людям («Символизм имеет дело с человеком») — и Боратынский жаждет «слушателя»:

Я дни извел, стучась к людским сердцам.

(«На посев леса»)

Однако в действительной жизни он не находит, а только может себе представить и ярко изобразить среду, воспринимающую художества с тою же силой, с какою поэт его творит. Это было,

Когда на играх Олимпийских,
На стогнах греческих недавних городов Он пел, питомец муз.

(Рифма)

Теперь же певец – «сам судия и подсудимый». Однако – истинная поэзия для него действенна:

Душа певца, согласно излитая,
Разрешена от всех своих скорбей.

Разрешает ее – «Гармонии таинственная власть».

А вот как Боратынский понимал гармонию и как к ней восходил: вот на человека –

Одни других мятежней, своенравней
Видения бегут со всех сторон:
Как будто бы своей отчизне давней,
Стихийному смятенью отдан он.

(NB – «древний хаос» Тютчева)

(«Последняя смерть»)

Нам надобны и страсти, и мечты,
В них бытия условие и пища.

(Череп)

И веселью, и печали
На изменчивой земле
Боги праведные дали
Одинакие криле.

(«Наслаждайтесь…»).

Две области: сияния и тьмы
Исследовать равно стремимся мы.

(«Благословен святое возвестивший…»)

Страстей порывы утихают;
Страстей мятежные мечты
Передо мной не затмевают
Законы вечной красоты.
И поэтического мира
Огромный очерк я узрел
И жизни даровать, о лира!
Твое согласье захотел.

(«В дни безграничных увлечений…»)

См. еще о гармонии: «В глуши лесов…» – «Звезда» – «А. А. Воейковой» – «Она» – «Лазурные очи» – «На смерть Гёте» – «Весна» – «Ахилл» – «Еще как патриарх» – «Молитва». Власть гармонии – таинственна:

Ту назови своей звездой,
Что с думою глядит
И взору шлет ответный взор
И нежностью горит.

(«Звезда»)

Ты полон весь мечтою необъятной,
Ты полон весь таинственной тоской.

(«Она»)

И при тебе душа полна
Священной тишиной.

(«А. А. Воейковой»)

И на строгий Твой рай
Силы сердцу подай.

(«Молитва»)

Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье –

действенное значение поэзии.

И если бы Боратынский верил в душу, всецело его душе отвечающую по способности и силе восприятия его творений, то не только о своей душе сказал бы он:

И чистоту поэзия святая,
И мир отдаст причастнице своей.

Но – эта чистота и этот мир для другой души, если они – следствия истинного символического искусства, лежат уже вне его, т. к. символизм искусства лежит вне эстетических категорий. И певец, поскольку он выражает не личное, не свое, а – «старец нищий и слепой» — беседует с музою всенародной –

Безымянной, роковою, –

поскольку он… не поэт:

Ты избранник, не художник! –

говорит ему Боратынский:

Попеченья гений твой
Да отложит в здешнем мире:
Там, быть может, в горнем клире
Звучен будет голос твой.

(«Что за звуки мимоходом…»)

(Как, однако, построить эстетику символического искусства, если символизм лежит вне эстетических категорий?)

Вот отрывочные примеры того, как Боратынский понимал и в отдельных чертах практически создавал поэзию как искусство символическое. Еще такие черты.

Будить в слушателе ощущения непередаваемые . Почти все лучшие стихи Боратынского таковы.

Вызывать чувство связи вещей, эмпирически разделенных . Простейшие примеры: «Рифма» и «На посев леса».

Слова – эхо иных звуков. Особенно чувствуется, например, в пьесах: «А. А. Воейковой» – «Своенравное прозванье…»– «Звезда» – «Буря» – «Она» – «Как много ты в немного дней…»– «Небо Италии» – «Недоносок» – «Рифма» – «Молитва» и др.

Творить малое великим : наглядные примеры – совсем по–разному: «Филида» – «Что за звуки мимоходом».

Эластичность образа, его внутренняя жизнеспособность .

Актуальная свобода . – Всё это есть в поэзии Боратынского, – не потому ли, что он, как художник – и певец, и живописец – пластик, и – тайновидец, правящий волею того, кто отдается ему?

* * *

Боратынский – поэт противочувствий, художник разлада, для него душа человеческая – «недоносок», витающий –

крылатый вздох
Меж землей и небесами;

«чуждый земного края», но и — слабо слышащий «арф небесных отголосок». Мы слышали от Боратынского, что для него «отчизна давняя» человека — «стихийное смятение», тютчевский «древний хаос», «родимый». И как у Тютчева – сердце его бьется «на пороге как бы двойного бытия».

Любить и лелеять недуг бытия
И смерти отрадной страшиться –

(«Дельвигу»)

удел наш, людской. Но мы, художники –

Две области: сияния и тьмы
Исследовать равно стремимся мы.

(«Благословен святое возвестивший…»)