Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

• Название: Струны: Собрание сочинений
• Автор: Юрий Верховский
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796--0111-3

В собрание сочинений Юрия Никандровича Верховского (1878–1956) вошли в полном составе прижизненные сборники его стихотворений "Разные стихотворения" (1908), "Стихотворения. Том I. Сельские эпиграммы. Идиллии. Элегии" (1917), "Солнце в заточении" (1922) и "Будет так" (1943), а также неизданные собрания стихотворений "Зимняя весна" и "Иволга", стихотворения, не вошедшие в сборники, рассказы, фрагменты переписки и дневниковых записей, документы. Многие материалы публикуются впервые.

Примечание: Отдел «Стихи, найденные в сети» в бумажном издании «Струн» отсутствует.

---

I

Пускай же всё, как время, быстротечно;
Свет Памяти одной незаходим.
И помню всё: я пел в тот миг беспечно,
Как над судьбой суровый серафим
Стоял, крылат и тих с мечом своим.
Не слыша слов, я в легком дуновеньи
Вдруг всё постиг, молчанием томим –
И сам замолк: священное мгновенье!

II

Так строгого крыла прикосновенье
И песнь мою постигло, и меня.
Поныне я пою в самозабвеньи,
Минувшее молитвенно храня.
Кому ж сейчас – не в суетности дня –
В предтишии ночной поры глубокой
Душа поет? тому, кто ей родня –
Мой первый друг: сейчас – ты друг далекой.

III

Но близок ты душою тайноокой
И в этот миг моей души. Внемли
Здесь повести простой и одинокой,
Мне веющей теплом родной земли,
Где вместе мы когда-то расцвели,
Где видел ты – равно для сердца живы –
Волшебные в лазури корабли –
Моей души к ее звездам порывы.

IV

В ночи звезда. Напевны и нелживы
Ее игрой взнесенные мечты.
И страсть – звезда. Глубокие отзывы
Ей рождены в эфире чистоты.
И смерть – звезда. Какие высоты
Озарены твоим лучом нетленным!
Не волею ль великой веешь ты?
Не духом ли – живым, родным, не пленным?

V

Ночь. Страсть и Смерть. Созвездьем незатменным
Блеснули мне в далекие года –
И с той поры наитьем неизменным
К вам устремлен мой дух всегда, всегда.
Для странника настала череда
Излить души заветные признанья, –
Чтоб только лишь не затереть следа
В моем лесу великого молчанья.

ОГАРЕВСКИЕ РАЗДУМЬЯ

1

На старые стулья, и кресла,
И стол, и в пыли зеркала
Глядел я – и тускло воскресла
Вся боль, что недавно была.

И стало мне грустно, уныло;
Я думал о жизни своей:
О, как всё проходит, всё было –
И радость, и горе людей.

И что же из этого станет?
Еще кое-что, что пройдет –
И снова в минувшее канет,
Опять и опять в свой черед.

И скука осыплется пылью
На стекла зеркал по пути
И будет над бывшею былью
Свою паутину плести.

2

Спать хочется и не могу решиться
Прилечь, уснуть.
Душа пуста и скукою томится.
Но как-нибудь

Всё лучше, хоть нанизывая строки
Еще к письму,
Одолевать положенные сроки
И гнать дрему.

Пусть ничего ты больше и не скажешь, –
Вольнее грудь.
И словно бы спокойней, легче ляжешь –
Вздохнуть, уснуть.

3

Ты, может быть, в большой столице,
Где шумно весело тебе:
Движенья, звуки, краски, лица…
А я вручен простой судьбе.

Я здесь проехал мимо дома,
Где полукруглое окно.
Вверху окошечко знакомо
И мило мне давно-давно.

Был воздух влажный и весенний, –
Мне время славное пришло
На память; но от тех мгновений
Тревожно мне и тяжело.

Я их люблю. Но и не знаю,
Куда из них я выхожу,
Начав прекрасно; верный краю
Родному, по тебе тужу.

4

Старик, ребенок, я – одно и то же.
Все глупости, все страсти стариков,
Детей и юношей – во мне. О, Боже!
Как двинуться? Вот отчего похоже,
Что будто я и вял, и бестолков.

5

Я мученик. Я сам себе палач.
Мне от себя куда бежать – не знаю.
Покоя и забвенья умоляю.
Приди ко мне. Обнимемся. Поплачь.

6

Нет, слишком поздно. А когда-то
С восходом солнца надо мной
Я сам гармонией иной
Дышал глубоко и богато.

В самозабвеньи забытья
Влачусь отныне полусонный,
И стройность песни похоронной
Теперь – гармония моя.

7

Ты в этот день обедала у нас.
Совсем особенные в мире целом,
Я помню клеточки на платье белом;
Его ты надевала в первый раз.

Отец мой ласков был. А нам с тобою
Неловко было. После мы одни
Остались. Было хорошо. Но дни
Иные ведь отмечены судьбою.

Твой день – апреля первое число.
И минул он. За ним прошла неделя,
И целый год, и много лет прошло:
А вся-то жизнь – не первое апреля.

8

Страстям и случаю я предан слепо.
Кажусь я тих, а мне ведь без разгула
Жить невозможно. Даже зачастую
Нет сил противустать желанью –
Растратить жизнь в каком-нибудь порыве
Безмерном, буйном, в яростном безумьи,
Которому бы не было границ.
Тут нету добродетели. Условный
Порядок вытолкнет меня, конечно,
Как пробку из воды, как человека
Запятнанного. Только есть ли тут
Действительно порочность – сомневаюсь.
Тут есть своя, я знаю, человечность.
Да ведь и то – ну, надо же себя
Девать куда-то. Труд – но не могу
С ним свыкнуться и выдержать. Стараюсь,
Но нет, не знаю, слажу ли с трудом.
А жить-то всё же хочется. Разгул —
Замена счастью. Есть в душе какой-то
Червяк. Подъел он всякую возможность
Блаженства. Правда. Ну, так и гуляй,
Ты, буйная головушка. Так жизнь
Пройдет, хоть судорожно. А умру –
О ней не пожалею, но, прощаясь,
Ведь и не прокляну ее. Спасибо
За то, что было. Да, та миг любви,
За опьяненье, за святое чувство
Любви великой к людям, что прошло
По всей моей, теперь изжитой, жизни.

9

Кто требует жертвы – не любит.
Не требую жертв от любимой,
Ни даже уступок малейших –
Нет, я не хочу ничего.

Я знаю: кто жертву приносит –
Действительно, истинно жертву –
Тот будет того ненавидеть,
Кому эту жертву принес.

Я жертв не хочу и не жду –
И сам приносить их не буду,
Как их не принес – ни единой:
Кто требует жертвы – не любит.

10

Ты знаешь. Ведь я не могу, хоть с тоски,
Стихи мои в письмах к тебе посылать.
Ты как-то сказала: «Напишешь стишки –
Ну вот, и спокоен опять».

Обидны мне были такие слова.
Так, стало, стихи от покоя идут?
Куда хорошо, чтоб была ты права,
Как часто бывало, и тут.

Так выкинуть, что ли, тогда наконец
Искусство и вовсе из жизни людской.
Спасибо. Тонуть не захочет пловец,
Расставшись с последней доской.

Жить, жить я хочу. Как бы ни было – жить.
И к этой последней, надежной доске
Приникну, прижмусь – и не буду тужить
В холодной предсмертной тоске.

Октябрь-ноябрь 1927

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ I

МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ

I. Озеро

Н.Н. и Л.М. Давиденковым

Какое широкое озеро!

Я недавно приехал к его берегам – и не могу налюбоваться этой ширью, этой синью, этим светом и мраком. Не мраком, нет, – холодным, жидким свинцом, который спокойно шевелится, покачивая в себе серую пелену, если она закрыла сияющее небо.

И городок на берегу – странный городок. Он живет этим озером. Оно как бы окружает его. Выйдешь на перекресток – и с трех сторон видишь сияющую воду. Город тянется полосой по косе, что врезается в озеро. Широкие улицы почти все не вымощены и обстроены деревянными домиками. Возвышаются над ними церкви и монастыри. Много церквей. Изредка тихо проходят люди, которые любят молиться. Против монастырских ворот каменные ступени ведут к озеру. Тут стоял я долго и думал.

Прочел я об этом городе, что здесь больше людей умирает, чем родится. Знал, что тут и кожевенные заводы, и сапожные мастерские, да и болото близко. Отчего же здесь так много тишины и покоя, света и простора?

Колышется озеро, плещет у берега. Сижу и слушаю, и смотрю. А мимо меня всё идут, идут за водой со звонкими ведрами на коромыслах, с бочонками на низеньких тележках. Босоногие старухи со строгими лицами, молчаливые девушки, послушницы в черных одеждах и дети – много, много детей. Маленькая, слабая девочка с усилием втаскивает обеими руками со ступени на ступень большое железное ведро, выливает воду в бочонок на колесиках, спускается обратно к воде и снова тащит. Старуха истово ее увещевает: «Носи по полведра, говорю я тебе. Ишь какая настойчивая девочка. Погоди, замуж выйдешь». Послушница в черном тихо несет свои ведра, опустивши глаза и поникнув спокойным лицом. Невдалеке мальчики по колено влезли в воду и, переговариваясь, готовятся ловить рыбу. Другие, с удочками на плечах, тихо проходят по берегу. Слышен голос няньки, зовущей домой своего питомца. А тот невозмутимо трубит в жестяную трубу, слушает одну и ту же ноту и наслушаться не может. Только изредка, переводя дух, отвечает: «Не пойду». Нянька уходит одна, и мало-помалу звуки жестяной трубы тоже удаляются. И, кажется, никому не хочется отходить от озера. Сполоснет женщина ведро – и остановится, словно в раздумье. А проходя, крестится на тихий монастырь. Уж солнце низко, пора идти, а озеро всё шепчет – не пускает, всё колышется – приманивает взгляд. Идешь по улице и в низких домиках видишь на окнах цветы цветущие. В каждом окне. Розовые и белые, крупные. радом со смертью – цветы.