Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

• Название: Струны: Собрание сочинений
• Автор: Юрий Верховский
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796--0111-3

В собрание сочинений Юрия Никандровича Верховского (1878–1956) вошли в полном составе прижизненные сборники его стихотворений "Разные стихотворения" (1908), "Стихотворения. Том I. Сельские эпиграммы. Идиллии. Элегии" (1917), "Солнце в заточении" (1922) и "Будет так" (1943), а также неизданные собрания стихотворений "Зимняя весна" и "Иволга", стихотворения, не вошедшие в сборники, рассказы, фрагменты переписки и дневниковых записей, документы. Многие материалы публикуются впервые.

Примечание: Отдел «Стихи, найденные в сети» в бумажном издании «Струн» отсутствует.

---

«Прошлого лета…»

Прошлого лета –
Я помню день или два –
У меня словно и не было вовсе;
Грустью согретая,
Мелькнула едва
И не пела певучая осень.

Ныне зима,
Космата, студена,
Награждает метельными звуками,
Пьяницу обнимая, –
В пути усыплен,
Замерзает он, сладко забаюканный.

Что за отрада
Гореть в морозной ночи!
И звучит и разливается стройно
Песней богатою,
Хмелен ты и чист –
И един с этой родиной черной.

«Да, я тебе отвечу поскорей…»

Да, я тебе отвечу поскорей:
Четыре дня я подышал на воле,
В санях проехал в чистом снежном поле –
И вновь любил до радости и боли
Всю ширь, и тишь, и грусть земли моей.

Ты весело на лыжах побежишь
И в это воскресенье, и в другое –
И прозвучит в твоем мажорном строе,
Что для меня уже ушло в былое –
Родных полей и грусть, и ширь, и тишь.

«Гармонь моя матушка…»

Гармонь моя матушка,
Да лучше хлеба мякушка,
Я тебя послушаю
С милкой моей Грушею –

И никак не пойму,
Отчего да почему,
Да по какому случаю
Сам себя я мучаю.

«Не поедешь больше к Яру…»

Не поедешь больше к Яру, –
Что же делать? Не плошай,
Подвигайся к самовару,
Завари некрепкий чай.

И мурлычь до поздней ночи
Потихоньку, про себя –
Хоть о том, как черны очи
Поглядели, не любя.

Где гитара? Эх, разбита!
Обойдись и без нее.
Всё равно не пережито
Разудалое житье.

И пускай не взвидишь света,
Затоскуешь – ну так что ж?
Верно, песенка не спета,
Если песенку поешь.

«Улыбнись же насупленной мрачности…»

Улыбнись же насупленной мрачности
Злого поэта,
Преисполнена ясной прозрачности,
Силы и света.
И откуда запросятся бледные
Жалкие звуки, –
Ты туда протяни всепобедные
Стройные руки –
И растущая песня расширится,
Внове пропета, –
И, послушное, утихомирится
Сердце поэта.

«Тебе даны мгновенья взлета…»

Тебе даны мгновенья взлета
Ввысь, в тот разреженный эфир,
Где прах и дольняя забота
Покинут твой волшебный мир.

Зачем же ты стремишься выше
И хочешь миг продлить, разлить?
Высь могут на земле любить
Смиренно люди, травы, крыши.

Торжествен лёт железных крыл,
Сооруженных дерзновеньем,
Но вечности не покорил:
Ее он только ощутил
Высоким, как твое, мгновеньем.

И ты ведь любишь легкий труд
Земного радостного ига,
И вместе с ним к тебе идут
Даянья творческого мига.

«Не позвякивает колоколец…»

Одинокое сердце оглянется

И забьется знакомой тоской.

Полонский

Не позвякивает колоколец
Борзой тройки у крыльца;
Не бредет в скуфейке богомолец –
Божий странник – степью без конца.

Хорошо с любимого порога,
Покидая мирный дом,
Уходить в далекую дорогу
Непоспешно, чинно, чередом;

Хорошо, когда открыты дали,
Хоть неведома земля;
И без радости, и без печали
Города, моря, поля –

И людей – в раскрывшуюся душу,
Словно в чашу — до краев
Принимать. – Нет, я покой нарушу,
Оглянись, – а он и был таков.

Отчего? Дорожный колоколец
И не звякнул у крыльца.
Не видать – бредет ли богомолец
По степи без края и конца.

«И тракторы гудят, рычат, поют и стрекочут…»

И.А. Новикову

И тракторы гудят, рычат, поют и стрекочут,
И ходит ходуном изумленная земля,
На сотни сотен верст огнедышащие клокочут
И разверзаются первородные поля.

Так новью новою целина души взрезается,
Вот глыбы глянули на простор из глубины,
А дали до краев неземной земли расстилаются,
Вот тут, в твоей груди, не впервые ли рождены?

Как люди потные и дочерна закопченные,
Рабочий кончив день, уж полны живых речей!
А там, куда ни глянь – молодые, неугомонные,
Другие при огнях снова пашут горячей!

Так тракторы рычат, гудят, поют и стрекочут
В ночи души твоей – и, за сменой смена, вслух
Корявых темных дум сырая сила пророчит:
И в мире, и в тебе воспарит бессмертный дух.

27.V.-9.VI.1931. Москва

САМОПОЗНАНИЕ

Искусством познается мир. И в мире
Во-первых человек. Самопознанье —
Наука всех наук. Его дает
Среди искусств и ближе, и тесней
Искусство живописи: за вещами
Тут видишь суть вещей; за человеком
То вечно-человеческое, чем
И жив-то человек.
Пусть на портрете
Отпечатлелось доброе и злое,
Больное и здоровое, от праха
Или от духа жизненное в нас, –
Художнику всё дастся в идеальной
Прозрачности. И мастеру портрета
Отведено не первое ли место
Средь живописцев?
Дай себе отчет:
Когда следишь ты взгляд его пытливый,
Что на тебя и быстро устремлен,
И длительно, – тебя ли просто видит,
Тебя ли ищет он? Нет. Он глядит
Туда, куда-то, словно бы не видя
Того, что здесь. И словно бы оттуда,
Откуда-то – и линии, и краски,
И свет, и тени. Ты заговоришь –
Ответ услышишь, и вопрос, и речи
Живые, но за ними – не о них
Поймешь сосредоточенную думу,
Иль не поймешь – почуешь мимовольно.

И оттого над лепкой внешних форм,
Как над гармониею стройных звуков,
Или над хоровым многоголосьем,
Иль над единым песенным напевом, –
Парит иной, эфирный строй надзвучий,
Неслышных или еле слышных слуху
Обычному. И этот тайный строй
Соединяет малый мир с великим.

Вот отчего и этот чуждый взгляд,
Зараз и пристальный, и как незрячий
На то, что только ты.
Вот отчего,
В глаза взглянув готовому портрету,
Ты, может быть, себя и не узнаешь
На первый взгляд – таким, каким и знать-то
Не хочешь вовсе, изредка встречая
Чужим в случайном зеркале. Но миг –
Себя ты начинаешь узнавать,
А дальше, всматриваясь понемногу,
И познавать в себе – себя иного.
Познание – не правда ль? – опознанье,
Обретенье утраченного. Ты –
Искусством возвращаешься себе
И творчеством его воссоздаешься,
Себя опознавая в мире малом,
А малый мир – большом. Самопознанье –
Наук наука. Меж других имен
Искусство имя ей, многоименной
В единой цельности. Знаток ее –
Художник. Из художников же – мастер
Портрета, вещий. Гvωθι σεαuтοv

8-21.V.1932

ПЕПЕЛ

Не золотой песок, но светлый пепел
Из горстки в горстку мы пересыпаем,
Художники. То детская ль игра,
Или обряд таинственный и важный,
Свершаемый в ночном уединенье,
В сосредоточенности тишины,
В нерасторжимой цельности мгновенья,
Приостановленного волшебством?
Не Фениксом ли восстают из пепла
Перегоревшие деянья дней,
И не из пепла ли мы воздвигаем
Свои надгробья – книги?
Мне отрада
Листать свои, чужие ли страницы —
И чудится: вот проблеск в темноте —
Вот черный свертывающийся легкий
Листочек – вот на миг белеют знаки –
Чуть полувысказавшихся признаний –
Вот шепот еле внятный, или шелест,
Едва тончайшим слухом уловимый,
Рассыпавшегося в легчайший пепел
Листка сгоревшей жизни: «Пепел милый!»
И в этих-то уловленных мгновеньях
Мгновенья вечности своей вскрывая,
Ты цельное незыблемое знанье
Вдруг обретаешь.
Да, пересыпай
В божественной игре – в ночном обряде –
Свой пепел светлый – золотой песок.

17.VI.1932

ВАЯТЕЛЬ