Леонид Сергеев - Солнечная сторона улицы

• Название: Солнечная сторона улицы
• Автор: Леонид Сергеев
• Издательство: БПП
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-901746-09-7

Прозу Леонида Сергеева отличает проникновенное внимание к человеческим судьбам, лирический тон и юмор.

Автор лауреат премий им. С. Есенина и А. Толстого, премии «Золотое перо Московии», премии журнала «Московский вестник», Первой премии Всероссийского конкурса на лучшую книгу о животных 2004 г.

---

Как-то я встретил тетю Зину у колонки и попросил рассказать о своих птицах.

— Дрозда зовут пересмешником, — начала тетя Зина. — Он подражает всем звукам: пению петуха, кудахтанью кур, кваканью лягушек, и скрипу телеги, и визгу пилы — да он многое может, когда в настроении. Как-нибудь приходи, послушаешь…

— Зачем как-нибудь? — удивился я. — Сейчас пойду.

— Ну пойдем, — улыбнулась тетя Зина. — Но сегодня он что-то не в настроении. Не знаю, станет ли кого-нибудь изображать.

Дрозд в самом деле был не в настроении. А увидев меня, и вовсе нахохлился и что-то неприветливо пробурчал.

Тетя Зина ласково заговорила с ним, погладила и он оживился: промяукал, как кошка, и пролаял — точь-в-точь, как собака.

— Здорово! — сказал я. — А говорить он умеет?

— Нет, — покачала головой тетя Зина. — Он все же не попугай. Но с него и этих талантов хватит. У него необыкновенный слух — не то, что у некоторых людей, которые ни одной песни не могут спеть правильно. Тетя Зина запела:

— Где много пташек… — видимо, давая мне понять, что у нее-то со слухом все в порядке.

Одно время поляковская сова повадилась разорять птичьи гнезда в садах. По ночам вылетала из сарая и разбойничала. Но однажды случайно — возможно спросонья, вылетела днем, и птицы отомстили ей. Пока сова медленно пролетала над поселком, трясогузки, скворцы, ласточки — все пернатые, с отчаянным писком, носились над ней, подлетали и клевали слепую, беспомощную толстуху. Весь поселок пришел в движение, над садами происходил настоящий воздушный бой. Даже воробьи кружили над совой, правда, близко не подлетали — только громко чирикали, как бы насмехались над грозной разбойницей. Еле спряталась сова под террасой поляковского дома.

— Сова любит ночью купаться и ловить рыбу, — рассказывала тетя Зина. — Сядет в речке на мелководье, раскинет крылья против течения — получится запруда, в ней и ловит мальков. Подолгу сидит, иногда до рассвета…

Вот так сова и погибла. Поздней осенью примерзла на мелководье. Тетя Зина прибежала на речку, а сова уже вся заснежена. Но об этом я узнал уже на следующий год. А в то лето случилась другая захватывающая история.

Когда мы только приехали в поселок, во всех скворечнях обитали скворцы, но наша по какой-то странной причине пустовала. И домик был не хуже других, и прибит в хорошем месте — на березе, среди зеленых метелок, но вот никто в нем не поселился. Я никак не мог понять, в чем дело, но вскоре стал свидетелем невероятного события.

К скворечне залез кот Васька и только хотел запустить в нее лапу, как вдруг отпрыгнет, точно ошпаренный; соскочил с дерева — и наутек.

«Вот это да, фокус!» — подумал я и полез на березу. Добрался до скворечни, заглянул в отверстие, а оттуда… змея! Извивается, шипит. Я чуть не свалился от страха, но, отпрянув, все же удержался на ветвях и стал разглядывать змею. А она странная какая-то: серобурая, с белыми крапинками и глазищи уж слишком огромные.

Стал я слезать с дерева, а из скворечни — раз! И вылетела птица. Пискнула: «Ти-ти-ти!» — и исчезла в кустарнике. У меня совсем глаза полезли на лоб от удивления.

Примчал к тете Зине.

— Теть Зин! — крикнул. — Удивительная история! Настоящее чудо! Представляете, в нашей скворечне змея и птица живут вместе!

— Не может быть! — твердо сказала тетя Зина.

— Не верите? Пойдемте, покажу, — я потянул тетю Зину за рукав.

— Так-так, — задумалась она. — Послушай, а змея какая? Не бурая с белыми крапинками?

— Точно! — выпалил я.

— Ах вон оно что! — засмеялась тетя Зина. — Ну конечно, это вертишейка. Твоя змея и птица — одно и то же. Вертишейка, птица, которая подражает змее. Она угрожающе вертит головой, изгибает шею, шипит. Любой зверь остановится ошарашенный, сбитый с толку, а плутовка в это время и улетит… Иногда начинает корчить из себя змею, когда вообще видит что-нибудь необычное, но это уже просто так, пугает на всякий случай.

Пугало

Огородные пугала стояли по всему поселку. В сарафанах и ярких рубашках, с ведрами, горшками и мисками на голове; в руках у них болтались бумажные вертушки, бутылки, консервные банки и разные склянки. Эти штуковины трещали и звенели, но птицы не обращали на них никакого внимания: летали, где вздумается и клевали что хотели; некоторые даже садились на пугала и, как бы посмеиваясь над ними, чистили клюв.

Самое огромное пугало стояло в огороде Поляковых — оно напоминало разбойника: в драных широченных брюках, в лохмотьях от телогрейки и дырявой соломенной шляпе; на лице — наволочке, набитой опилками, чернели глазищи-пуговицы и усы из шнурков; в руках палка — не пугало, а вылитый разбойник.

Таким же разбойником, даже бандитом, выглядел поселковый мальчишка Славка — конопатый, с растрепанными, как мочалка, волосами, весь в царапинах и ссадинах.

Целыми днями Славка шастал по поселку в поисках приключений; за ним неотступно вышагивала его младшая сестра Аленка — она выполняла роль оруженосца и загонщика. Когда Славка охотился на ворон, Аленка собирала камни для рогатки и обходила птиц стороной, пугала их и гнала к засидке брата. Когда Вовка сбивал чужие яблоки, Аленка стояла на стреме и предупреждала об опасности. Эта дошкольница внешне была — копия брата, и в ней тоже угадывались кое-какие разбойнические наклонности — то и дело показывала мне язык.

Ну а Славка с нами, дачниками, говорил откровенно насмешливо. Однажды сказал:

— Поляково пугало ночью по огороду бродит и гудит.

— Не верю! — сказал я.

— Заливай больше! — хмыкнул Вовка, тоже дачник.

— Не верьте, пожалста, — Славка разлегся на траве и начал жевать травинку.

— Ты что, видел? — спросили мы с Вовкой.

— Если б не видел, не говорил. Вчера полез к ним за клубникой, а оно как бросится на меня! Еле удрал.

— Вот фрукт! — сказал Вовка. — Дурака валяет. Думает, мы маленькие.

— Не верьте, пожалста, — Славка пожал плечами. — Но лезть не советую.

— А мы нарочно слазим, — сказал я.

— Ну слазьте, слазьте, — усмехнулся Славка. — Я посмотрю, как вы драпака дадите.

— Не смеши! — сказали мы с Вовкой. — Сегодня же ночью полезем.

— На спор? — Славка прищурился.

— На спор!

— Встретимся в двенадцать ночи у их сарая, идет? — сказал Славка.

— Идет, — ответил Вовка, а я кивнул.

С вечера мы с Вовкой забрались на наш сеновал. Стали ждать полночи. Ждали, ждали и не заметили, как уснули. Проснулись от стука — кто-то бросал голыши в окно.

— Наверно, Славка зовет, — вскочил Вовка.

Мы выглянули наружу, но Славку не увидели. Слезли с сеновала, обошли двор — никого не обнаружили. А вокруг темнота, и ветер какой-то, и в старицах шлепают лягушки.

— Пойдем к поляковскому сараю. Может, он там, — предложил Вовка.

Еще на сеновале, как только послышался стук, мне расхотелось идти к пугалу, а в этот момент — и подавно, но отговаривать Вовку я все же не решился и, поеживаясь, проговорил:

— Пойдем.

Мы подошли к поляковскому сараю, но Славки и там не было.

— Дрыхнет, — сказал я.

— Может, он в огороде? — откликнулся Вовка.

Мы пролезли в дыру между изгородью и сараем, и очутились на грядках. Стало тихо. В глубине огорода чернело пугало.

— Пошли, — подтолкнул меня Вовка.

— Угу, — выдавил я.

Прижавшись друг к другу, мы стали подкрадываться. Внезапно я почувствовал, как Вовка дрожит.

— Ты что дрожишь? — прошептал он.

— Это ты дрожишь, — пробормотал я.

Дальше мы поползли, не отрывая глаз от пугала. С каждым ползком пугало увеличивалось; мы уже различали его глазищи и усы, слышали шелест лохмотьев, позвякивание бутылок… И вдруг — то ли мне показалось, то ли на самом деле, но неподвижный истукан качнулся. Я замер; по спине пробежали мурашки.

— Ты что? — шепнул Вовка.

— О-он шатнулся, — еле пролепетал я.

— Ты что, рехнулся? Я ничего… — Вовка не договорил. Пугало явственно закачалось и вдруг… загудело, взмахнуло палкой и пошло на нас.

Мы заорали и бросились назад, к сараю. А оно — за нами, и все гудит. Вовка первым оказался у дыры, полез да застрял. Я пихнул его, но поскользнулся и упал. А пугало уже почти подбежало, уже занесло палку, чтобы ею огреть меня по голове, и вдруг как крикнет:

— Попались, голубчики!

И мы сразу узнали Славкин голос…

— Думаешь, мы испугались? — сказал Вовка, когда Славка вылез из пугала. — Дудки! Нам совсем не было страшно.

— Нисколечко! — добавил я, стряхивая землю и незаметно вытирая слезы.

Водолейщик

По вечерам все поливали огороды. Колонка находилась в центре поселка; из нее била мощная водометная струя. Колонку называли «водокачкой» и считали самым важным поселковым сооружением. От колонки к домам вели водоотводные канавы для стока, и в каждом саду была водоемкая яма, чтобы не ходить с ведрами на колонку и чтобы вода за день нагревалась. Водоносные канавы называли «каналами».