Юрий Хазанов - Мир и война

• Название: Мир и война
• Автор: Юрий Хазанов
• Жанр: Историческая проза

От автора: Эта книга и самостоятельна, и служит, в то же время, продолжением предыдущей, носящей не слишком ясное название «Знак Вирго», что означает «Знак Девы», под которым автор появился на свет.

Общее заглавие для всего повествования о своей жизни, жизни моего поколения и, в какой-то степени, страны я бы выбрал «Круги…», или (просто) «Это был я…» А подзаголовком поставил бы пускай несколько кокетливые, но довольно точные слова: «вспоминательно-прощально-покаянный роман».

---

Старший лейтенант не слыхал. Витя продолжал.

…Они там все партийные… Их «партзаслоновцы» — так и называют. И меня туда хотели, как комсомольца. Но узнали, что шофер, и… В общем, повезло… Из них вторую цепь делали, понимаете? Чтобы те, кто в первой, отступать не могли. А если кто отступал, его — раз! — и каюк… Но первая-то цепь быстро на землю ложилась… Насовсем… Тогда и самих «заслоновцев» очередь приходила…

А еще были отряды комиссарского авангарда… Тоже не слыхали?.. Их, говорят, сам товарищ Мехлис придумал. Разыскивали старых комиссаров, с Гражданской еще, и рассылали в части. Чтоб в атаку бойцов поднимать. «Вперед, за Родину!..» Их первыми и убивали… К нашему лейтенанту, помню, несколько таких стариков приходило с просьбой: «Запиши нас в свой списочек и домашние адреса пометь. Нам уж никому не вернуться, а ты, может, сумеешь когда сообщить семьям…» Нет, лейтенант Горбов тоже не сумел… А хороший был мужик, справедливый…

Перед строем также, бывало, шлёпали… Я такое повидал… Рассказать? Или хватит?.. Два у нас бойца были, оба из тульской области, молоденькие совсем. Мы тогда еще не на передовой стояли, но близко. И вот собирают нас чего-то вдруг у КП полка, и комиссар читает приговор. Этим двум. А они уже перед строем — без ремней, без петлиц, без звездочек. У одного, помню, уши от шапки торчали, как заячьи, — не по форме. Я еще подумал: какая теперь тебе разница… За что?.. За то, что на передовую рванули. Они говорят, что хотели скорее в бой, мочи не было терпеть, а им приписали, будто сдаться немцам спешили. Поди разберись, кто прав. Трибунал быстренько присудил: расстрелять. Один из них как упал на землю, так и не вставал и молчал все время, а второй сначала такое кричать стал… Все вы гады, сволочи, мудачье, прощенья вам не будет нигде и никогда, я еще приду к вам в другом обличье… Так прямо и сказал: в обличье… Свихнулся, наверно… А потом тоже на землю упал и лежит… Как тут команду «огонь» подавать?.. Командир батальона вынул тогда свой «ТТ», подошел к ним вплотную и застрелил. С четырех выстрелов. Смыл вроде позор со своей части…

А вы, правда, про заградотряды не слыхали? Ну как же, меня тоже хотели… Или я уже об этом говорил?.. По своим стрелять…

Эх, Витя, Витя со своим длинным языком!.. Где ты сейчас?..

2

И все-таки Юрий добился своего. Военинженер Павлов хмуро сказал, что приказом по Управлению старший лейтенант Хазанов назначается помощником начальника автодорожного отдела 20-й Армии Западного фронта. Отдел формируется здесь в Москве, в помещении технического училища имени Баумана. Знаешь, где?.. (Юрий, конечно, знал.) Прибыть туда нужно завтра, 4-го декабря, в девять ноль ноль. Все…

(Я смотрю на фотографию Юрия той поры — на пропуске в Генштаб — и очень хорошо понимаю добряка военинженера: ну, куда пошлешь такого мальчонку, на котором форма и знаки отличия лейтенанта выглядят, словно маскарадный костюм на восьмикласснике?!)

Юрий не знал, кто будет его непосредственным начальником, знал только, что 20-й Армией командует известный боевой генерал Власов.

Итак, с 4 декабря 1941 года Юрий стал в некотором роде «власовцем».

Не могу не сказать несколько слов об этой трагической фигуре и о самом движении.

За годы Второй мировой свыше 700 тысяч советских граждан перешли на сторону немцев, а вернее — показали свое неприятие Советов. Добавьте сюда несколько сот тысяч перемещенных лиц, а также беженцев, то есть тех, кто с самого начала добровольно (да, да!) уходили с отступавшими войсками противника, предпочитая жизнь на чужбине навязанному им раю… И что же получается? Более миллиона предателей? (Вдобавок к тем миллионам «врагов», которые уже гнили в лагерях.)

Выходит, либо что-то очень не так было в «королевстве солдатском», либо в этом же королевстве — миллионы выродков, и такая нация не имеет права на существование… Но, может быть, все это нужно просто назвать первым за годы Советской власти настоящим массовым Сопротивлением?

Однако вернемся к самому генералу.

После того, как война на участке 20-й Армии, в районе Волоколамска, превратилась в позиционную, Власов был переведен на должность командующего 2-й Ударной Армией Волховского фронта. Там, после неудачной Любанской операции с целью прорыва к осажденному Ленинграду, он был вынужден более двух недель скрываться в лесах, чтобы избежать плена. Прорваться к своим не удавалось. Когда зашел в одну из деревень за хлебом, колхозник, к которому генерал обратился, выдал его немцам…

Я ищу сведения о Власове в самом последнем энциклопедическом словаре, в энциклопедии «Великая Отечественная война» нет такого человека. Не командовал он 20-й Армией, 2-й Ударной. Все перечислены — Ремезов, Курочкин, Лукин, Ершаков, Соколов, Клыков… А Власова нет. И не было — как, опять же, Рауля у горьковской Насти. (Впрочем, прошу прощения: в 1998 году, через 52 года после того, как его повесили, краткую справку о нем опубликовал энциклопедический словарь, изданный в Петербурге.)

К концу лета 1944 года рейхсминистр Гиммлер решает сделать ставку на генерала Власова и тот дает согласие возглавить РОА — Российскую освободительную армию. Но какую? Антисталинскую. Конечно, ее финансировали и вооружали немцы — кто же еще? — но они же и боялись ее, не доверяли Власову. Безоговорочно поддерживала его лишь группа офицеров германского Генштаба, тоже настроенная против тирании, только гитлеровской. Возглавлял эту группу мятежников граф фон Штауффенберг, тот самый, кто в июле 1944 года подложит бомбу в резиденции Гитлера. Покушение было неудачным.

Вряд ли можно сомневаться, что целью Власова не была поддержка гитлеровских планов завоевания России (да в 44-м году у немецкого командования таких планов быть уже и не могло); Власов хотел одного: убедить советскую армию, народ повернуть оружие против Сталина и его приспешников, против режима. Это не удалось по многим причинам. Возможно, одна из них — очень уж просталинская политика союзников по антигитлеровской коалиции…

Граф Штауффенберг числится героем у себя в стране. Ему ставят памятники, о нем пишут книги, снимают фильмы. О генерале Власове у нас до сих пор говорят и пишут сквозь зубы, с оглядкой, с оговорками.

Конец обоих мучеников был схожим: если верить рассказам сотрудников Гестапо и КГБ, и того, и другого после долгих и страшных пыток повесили на мясных крюках. Сталинско-гитлеровские палачи дело разумели…

Ох, предвижу, как можно мне возражать, — с пеной у рта, опираясь на свидетельства очевидцев, доказывая, какие мерзости творили власовцы, как помогали немцам и их пособникам. И это чистая правда. Сам сталкивался с этим во время войны и ненавидел власовцев.

Но, как мы хорошо знаем: в семье не без урода — вернее, не без уродов, и последних было достаточно и в нашей родной армии (спросите у немецких жителей, у чеченцев, у калмыков, и не только у них); встречались они и в родных органах внутренней службы и безопасности; даже просто в родных городах и селах.

Вспоминая о власовском движении, пытаюсь говорить о его сути, не о подонках, которые могут замарать, и марают, любые знамена. По сути же движение было, уверен в этом, пророссийским, но антикоммунистическим, антисталинским…

5 декабря началось наступление наших войск под Москвой, и в тот же день Юрий отправился с колонной автомашин в сторону Волоколамска. За день до этого явился в Бауманское училище, доложил о прибытии начальнику автодорожного отдела 20-й Армии майору Панкевичу, немолодому, высокому, с не лишенным приятности лошадиным лицом; переночевал (не вынуждайте повторять) на столе и наутро сидел уже в холодной кабине ГАЗа. Но холодно не было: ведь он получил фронтовое зимнее обмундирование — шикарный белый полушубок, ватные брюки, валенки, теплое белье. (Ох, как его полюбили вши, это белье!) И, наконец, с полным правом нашил полевые петлицы на гимнастерку.

За рулем одной из машин, выстроившихся рано утром возле Училища, Юрий увидел немолодого мужчину со смуглым лицом и неистребимым кавказским акцентом.

— Садись, сынок, — сказал мужчина. — Меня Апресян зовут. Ашот.

Хотел Юрий гаркнуть, что никакой он ему не сынок, а старший лейтенант, который может… А что он может? Ничего не может. Даже не знает, откуда машины, с которыми предстоит ехать и что там лежит в кузовах, присыпанное снегом. Знает только, что почти в каждой кабине — командир, и всем приказано следовать по маршруту Солнечногорск-Нудоль-Волоколамск, возле которого разыскать штаб армии. Но главное, что он знает: наконец-то наступаем, наконец-то он едет к передовой!..

О днях и неделях первой военной зимы много позднее сочинил Юрий рассказ под названием «На военной дороге».

3

Рассказ Юрия

Я знал Ленинградское шоссе совсем не таким. Тогда по нему нечастой вереницей катили грузовые ЗИСы и полуторки, черные блестящие «эмки», легковые «газики» с брезентовым верхом; еще реже проезжали вечно переполненные автобусы; из дверей свисали пассажиры, и похоже было издали, что лопнул огромный красный тюбик и наружу полезла разноцветная начинка; изредка проносились казавшиеся очень шикарными ЗИСы-101, и совсем уж раз в год по обещанию появлялись доживающие свой век «линкольны» с металлической собакой на капоте, с необычным тройным музыкальным сигналом («а-э-а») и «паккарды», блестевшие остроугольной решеткой радиаторов. А сбоку от шоссе громыхали желто-красные трамваи с одним, с двумя прицепными вагонами: девятый номер, шестой, кажется, и еще двадцать третий — и все это негусто двигалось к заводу Войкова, к динамовскому пляжу, к Речному вокзалу, откуда начиналось путешествие по молодому тогда каналу Москва-Волга.