Петер Жолдош - Сверхзадача

• Название: Сверхзадача
• Автор: Петер Жолдош
• Издательство: ЭЯ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86892-104-6

Земной исследовательский корабль «Галатея» терпит аварию на далёкой чужой планете, населённой первобытными людьми. Гибнет почти весь экипаж. Гилл, корабельный кибернетик, умирая от лучевой болезни, понимает: перед ним — тяжелейшая задача. Необходимо любой ценой вернуть «Галатею» домой. Но кто поведёт корабль, если Гилл — последний из землян на нём, и жить ему осталось совсем немного? Поистине — сверхзадача…

---

— Кстати, как тебя зовут? — вдруг спросил Гилл, полностью выпадая из своей роли.

Любезная улыбка стала еще любезнее. Блеснув рядом ослепительно белых зубов, он произнес:

— Меня зовут Мат. — Сделав паузу, он повторил еще два раза: — Мат, М-а-ат! — Очевидно, для большей ясности. Это прозвучало оскорбительно, хотя Мат вовсе не имел намерения обижать косматого собеседника. Продолжай, пожалуйста. Все, что ты говоришь, очень интересно.

Гилл потерял всякую охоту взять верх; напротив, ему хотелось лишь быть понятым, как-то сблизиться с собеседником. «В конце концов, мы одинаковы, как два близнеца, — думал Гилл. — Человек беседует с самим собой; редкий случай, и хотя попахивает сумасшедшинкой, не без приятности». Мат сделался для него как бы младшим братом, любимым и близким. Захотелось отдать ему все, чем он, Гилл, по воле случая оказался богаче, проживая здесь, в «Галатее», в обличье Юму. Затем внезапно вспомнил о фазе регрессии и с тревогой поинтересовался, как Мат себя чувствует.

— Регрессии у меня не будет, — успокоил его собеседник.

— Не будет? Как это не будет? Почему?

Теперь настала очередь Мата разъяснить кое-что своему наставнику.

— Мы ошиблись, считая, что регрессивная фаза как-то связана с типом психики трансплантируемой личности. Все зависит от объекта, на который она переносится.

У Гилла уже вертелась на кончике языка фраза: «Это мне тоже было известно, но все же…» Он удержался и промолчал. Мату, пожалуй, можно об этом не знать. Но тот, разумеется, угадал.

— Почему это тебя беспокоит? — Улыбка его стала чуть-чуть сочувственной. — Тебе не удалось ее избежать?

— Удалось, отчего же. Но предусмотрительность никогда не мешает, верно? Мой долг велит мне позаботиться, чтобы ты… чтобы у тебя…

В салоне было прохладно, но Гилл почувствовал, как у него выступает пот по всему телу.

— Оставим это, Мат. Во всяком случае, прошу тебя, если почувствуешь себя плохо, сразу скажи… Итак, на чем я остановился? — Он продолжал, продолжал, как человек, несущий на плечах тяжелый камень по дороге, которой не видно конца, а камень все тяжелее. Гилл рассказал о всех своих сомнениях и неудачах, о Сиде, о двух Максимах, об Эдди, о геликоптере и гибели Эора и Рэ; наконец, о том, как они обнаружили деревушку рыбаков на берегу океана, как доставили их сюда на ракетоплане «Восп».

Последняя фраза Мата все еще звучала у него в ушах: «Теперь мне будет лучше. Я здесь с вами». Правда ли это? Во всяком случае, в нее надо верить, иначе все теряет смысл. Гилл злился на себя. Ведь его постоянные сомнения и напряженность ненамного лучше, чем безотчетный страх Сида. Гм… Однако его уважаемый двойник довольно-таки бестактный тип. Теперь, пожалуй, его очередь излить душу. «Должен же он понимать, что, несмотря на неказистость Юму, я тут старший. Нет, так совсем уж глупо. Старший по рангу, я хотел сказать. А он только слушает и таращит глаза. Хорошо еще, что перестал улыбаться этой идиотской улыбкой. Уж не наступила ли регрессия? Так ему и надо, пусть я окажусь мерзавцем, пусть! Ведь когда он сидит вот так и, наморщив лоб, смотрит на меня, как на пустое место, это уже не я, не моя копия, а кто-то другой, совсем другой. Я знаю даже, кто именно! Страшно сказать, но эти глаза, губы, выражение лица, самоуверенность, надменное, уничтожающее молчание… Это же Норман, вылитый Норман!»

Гилл вскочил и, прихрамывая, заходил из угла в угол. Идиот! Просто у тебя сдали нервы. Полет на ракетоплане, штучки Сида, акробатический этюд на канате, опущенном в лодку, этюд, который пришлось повторить семь раз… Пожалуй, это слишком много даже для такого невозмутимого атлета, который сидит сейчас напротив тебя.

Мат с любопытством следил за ним взглядом.

— Почему ты хромаешь? Вывихнул ногу, пока вез нашу компанию?

— Пустяки, это у меня с детства. Когда-то был перелом, но сейчас не мешает. Более того, хромоте я обязан своим присутствием здесь, на «Галатее».

— Об этом ты не рассказывал!

— Зачем? А ты хочешь послушать историю моей жизни с момента рождения? Дата его, кстати, не установлена. Мы… — Гилл на мгновение замялся. — Я имею в виду мое бывшее племя… Мы умели считать только до двадцати, не больше. Разумеется, лишь те, кто пожелал тратить время на это утомительное занятие. Годы жизни мы не учитывали.

— Странно, — в вежливой улыбке Мата проглянул искренний интерес. Наши старики твердили нам, будто когда-то давно в лесах жили вот такие волосатые, гм… существа, подобные твоим сородичам. А мы не верили.

— Напрасно. Племя, к которому я принадлежал, на том материке было самым цивилизованным.

— Конечно, конечно. — Мат сделал паузу. — Иначе выбор места для посадки «Галатеи» был бы иным. Ну а язык? Насколько он оказался развитым? Ты не мог бы произнести для примера пару слов?

Это было уж слишком. Гилл почувствовал, как редкая растительность вдоль хребта у него становится дыбом.

— Послушай, ты, гладкокожий гений! — со злостью зашипел он. — Ты, двуногое совершенство. Аполлон Бельведерский местного значения! К сожалению, ты и это понимаешь. Никакого цирка зверей тут не будет! Я тебе не говорящее шимпанзе, понимаешь?

— Прости, Юму, но ты неправильно меня понял. Меня интересует этот вопрос с научной точки зрения.

— Плевать я хотел на твою точку зрения! В том числе и на научную. И не называй меня Юму, слышишь? Я Гилл, и только Гилл.

— Но ведь я тоже Гилл! В дальнейшем могут возникнуть недоразумения…

— Пока нас двое, не могут.

— Но я не протестовал, когда ты назвал меня Матом. Признаюсь, для меня это абсолютно безразлично.

— Повторяю, меня зовут Гилл! Будет лучше, если мы выясним это с самого начала.

— Пусть будет по-твоему, согласен. С определенной точки зрения можно понять, почему ты на этом настаиваешь, Гилл.

Мат плюхнулся в свое кресло. Наступило молчание.

— Итак, если подвести общий итог, — заговорил он после долгой паузы, — на сегодняшний день достижения таковы: ты обеспечил и организовал питание, а Сид с грехом пополам осваивает правила навигации.

— С грехом пополам? Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал. Ты мог бы доверить ему вести «Галатею»?

Гилл не ответил. Наглый вопрос, удар ниже пояса. И совершенно излишний, ответ очевиден. Лучше ответить вопросом на вопрос.

— Что ты скажешь о своих коллегах? Полагаю, ты знаешь их хорошо?

— Да, мы вместе рыбачим уже четыре года. Должен тебя поздравить, Гилл, твой выбор удачен. Избрав в качестве критерия удаление лодки от берега, ты поступил правильно. Благодарю. И за то, что ты забрал всех семерых, тоже. Нас многое связывает.

— Ты не мог бы говорить конкретно, без общих фраз? Кто они такие, что за люди? Кому принадлежат эти две дамы?

— Рассказывать долго, да и не нужно. Что касается женщин, то Нуа жена Арро.

— Эта хрупкая малютка?

— Нет, другая. Малютку зовут Дие, она принадлежит Трону. Двое юношей, Эви и Опэ, — младшие братья Арро. Кстати, что с ними?

— Они приняли снотворное. За ними присматривает Сид.

— Что приняли?

— Снотворное. Дозу аментипана. Они должны спать, пока до них дойдет очередь.

— А я? Мне тоже вкатили снотворное?

— Тебе нет. В этом случае я применил для выключения сознания тот же аппарат, что и дома, в институте Бенса, для… — Гилл запнулся и опять начал потеть. — Для человекообразных обезьян. Другого испытанного средства у меня не было. Но вы, дети моря, оказались более чувствительными. За все время полета ни один не очнулся, а тебя я доставил прямо в это кресло.

Мат с минуту молчал.

— Кажется, ты кое-что запамятовал, Гилл. — Говорил он тихим голосом, но взгляд словно окаменел. — В институте в течение двух последних лет вообще отказались от аментипана. Усыпление производилось гальваническим методом, если позволишь тебе напомнить. Аментипан давал негативные побочные явления, и именно я, точнее сказать, мы это установили. Разве ты не помнишь?

Гиллу показалось, что над ним раскололся потолок и сквозь разверзшеюся дыру на голову ему падает обломок скалы. От удара искры посыпались из глаз, а затем все погрузилось в темноту. «Забыл, забыл, совсем забыл, — камнем ворочалось в мозгу. — Нет, я не мог забыть. Значит, амнезия, значит, этот факт не попал в репрограмму для Юму. Сколько еще будет таких провалов?» — Ноги у него тряслись, он опустился в кресло.

— Не расстраивайся, Гилл, беде еще можно помочь. — Голос Мата звучал мягко и ободряюще. — Сколько ты ввел им аментипана и когда?

— Одну десятую грамма, половину обычной дозы. Боялся, что организм, не привыкший к химическим препаратам…

— Когда? — Вопрос хлестнул, как бич. Именно так и он, Гилл, допрашивал нерадивых сотрудников.

— Приблизительно… Около пяти часов назад. Как только мы вернулись в «Галатею».

Мат вскочил на ноги, пошатнулся. «Ага, все-таки регрессия», мелькнула надежда, но Мат справился с собой. Он сделал быстрый наклон вперед, выпрямился, затем бросил вниз руки, расслабив мышцы. «Как заправский гимнаст, у меня выучился», — с горечью отметил Гилл.