Петер Жолдош - Сверхзадача

• Название: Сверхзадача
• Автор: Петер Жолдош
• Издательство: ЭЯ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86892-104-6

Земной исследовательский корабль «Галатея» терпит аварию на далёкой чужой планете, населённой первобытными людьми. Гибнет почти весь экипаж. Гилл, корабельный кибернетик, умирая от лучевой болезни, понимает: перед ним — тяжелейшая задача. Необходимо любой ценой вернуть «Галатею» домой. Но кто поведёт корабль, если Гилл — последний из землян на нём, и жить ему осталось совсем немного? Поистине — сверхзадача…

---

— Гилл, — боязливо позвал Сид.

— Слушаю.

— Ты сердишься на меня, Гилл, не знаю, за что. Я не хотел тебя обидеть.

— Ничего не случилось, Сид. Тебе только кажется.

— Но я чувствую это!

— Повторяю, тебе кажется. А это начало фазы регрессии, Сид! Самое лучшее тебе сейчас сон. Я дам тебе снотворное…

— Тиак боится, что будет больно! Не могу понять, Гилл, откуда у него этот страх? Как он может знать, ведь это другая сфера…

— Не начинай все сначала, Сид. Многого я сам еще не понимаю, но твердо знаю, что сейчас не время обсуждать такие вещи… Тебе надо спать…

— Тиаку страшно…

— Успокой его, укол лесной колючки гораздо больнее… А ты, сознательный и умный Сид, знаешь, что инъекция необходима…

— Да, конечно. Но нельзя ли таблетку?

— Таблетка подействует нескоро. Еще несколько минут, и тебе станет так дурно, что ты пожалеешь о своем рождении.

— Это злая шутка, Гилл. Ты, как никто, знаешь, что я не по своей воле… Я не хотел…

— Верно, ты прав. Но теперь оставим это. Неужели ты мне не доверяешь? Почему?

— Наверно, потому, что ты не веришь мне! Та частица Гилла, что живет во мне, недовольна и огорчена тем, что я без конца болтаю; получилось не так, как задумано. А я не могу молчать, хочу, но не могу, не могу… Неужто ты не понимаешь этого, Гилл?

Он перешел на крик, задергался, порываясь встать.

— Я не хочу! Не желаю! Я не хотел родиться во второй раз, а теперь, когда я снова жив, не хочу умирать! Гилл, я хочу жить, жить… Ты не имеешь права отнимать у меня… Не имеешь…

Пневматический шприц с легким шипением сделал свое дело. Сид затих, его судорожно сжавшиеся мышцы расслабились, он вытянулся в кресле. Гилл смотрел на него пустым взглядом. Еще один шаг, и конец.

Нет. Он будет терпеливо ждать. Глупо испытывать жалость, когда надо действовать. Не жалость к Сиду, не душевная слабость решают судьбу навигатора. Если Сид окажется способен выполнить то, ради чего возрожден из небытия, все надо вытерпеть, и эту бесконечную болтовню тоже. Существует лишь один критерий — способность выполнить предначертанное. Этот критерий действителен и для тебя, Гилл.

Иногда становишься невольной жертвой своих же благих намерений и усилий, в этом-то и проявляется самая жестокая ирония судьбы. Расплачиваешься за благородный и добросовестный труд, не обидно ли? Гилл стремился создать совершенную модель Сида, наиболее близкую тому человеку, который жил прежде. Чтобы у нового Сида были даже воспоминания о жизни там, на Земле. Но именно этим он сделал его несчастным.

От болтовни его удалось постепенно отучить. Для этого пришлось прибегнуть к локальному микрошоку. Гилл был предельно осторожен, но пошел на этот риск. Теперь Сид дни и ночи сидел в библиотеке. Глаза от покраснели от бесконечного просмотра микрофильмов; причиной тому был не размер букв и чертежей, а непривычность такого напряжения для сетчатки глаз Тиака. Шарик регулярно, три раза в день, приносил ему еду — Сид постоянно забывал о пище, как и прежде. Но этот недостаток не помешал бы ему сделаться превосходным навигатором, если бы его не тревожили неясные видения земной жизни, знаки которой столь неосторожно ввел в его память Гилл. Сида мучила ностальгия. Фотографии и записи не могли составить полную картину прошлой жизни на Земле. Тот рубеж, до которого добрался при их изучении Гилл, естественно, оказался непреодолимой границей и для возрожденного им Сида.

— Это моя мать, — говорил Сид, держа в руке фотографию. — Но не могу вспомнить ни одного ее жеста, ни одного слова. Здесь мне никто не поможет. Я люблю ее, потому что ты так хотел, Гилл. Но разве можно любить мертвое изображение? Ведь ты, а значит, и я никогда ее не видели живой. Я уже хотел просить тебя, Гилл, с помощью микрошока избавить меня и от этого недуга, но это опасно. Механизм памяти единый комплекс, и кто знает, сколько я потеряю из того полезного, что успел выучить и запомнить уже здесь?

Гилла в первую минуту поразила эта осведомленность Сида в психологии: ведь наука о психике не была его специальностью, но потом понял, в чем дело. Самостоятельность Сида порой заставляла забывать о той «четвертушке» собственной личности — Сид по-прежнему называл ее компонентом Г, — которую он заложил в него при конструировании репрограммы.

Иногда, дойдя до отчаяния в своей каюте, Сид швырял старые фотографии и заметки на пол, топтал ногами разлетевшиеся по всей комнате бумажки, а потом сам же их собирал, ползая на коленях, бережно разглаживал и запирал в шкатулке. Гилл молча за ним наблюдал.

— Охотнее всего я сжег бы весь этот хлам, — объяснил Сид со спокойной объективностью. — Но беда в том, что завтра или послезавтра я захочу опять их увидеть, и тогда мне будет еще хуже. Собственно говоря, это мой маленький фетиш. Нечто вроде безобидного развлечения. Не знаю только, что я буду делать, когда бумажки изотрутся от такого вот употребления. Придется с завтрашнего дня поаккуратнее их топтать… — Он убрал шкатулку в стенной шкаф, затем скорчил насмешливую гримасу. — Видишь, того, чего мы не знаем, не существует, или, если угодно, наоборот, о том, что не существует, мы знать не можем. Почему я заговорил об этом, как ты думаешь?

— Понятия не имею.

— А между тем нетрудно догадаться. Тебе это не приходит на ум только потому, что тебя не интересует. Прежде чем мы притащим сюда Эора и остальную компанию, надо сделать генеральную уборку. Надо уничтожить все личные вещи, иначе перед составлением очередной репрограммы ты опять превратишься в водолаза, ползающего по затонувшим сокровищам. А этого я не желаю ни Максиму, ни Ярви, ни остальным. Кроме того, стоит подумать и о том, что произойдет, если который-нибудь из них проявит неожиданный интерес к кабине Нормана. А Максиму и Ярви так или иначе придется спускаться в реакторный отсек. Ты не находишь более удачным заложить в будущих репрограммах знание того, что в кабине Нормана только было что-то, а реакторный отсек тоже встретил бы Максима и Ярви приятной пустотой? Нужно устроить похороны, Гилл, удалить из «Галатеи» все, что может вызывать туманные мысли или неприятные эмоции.

— Да, но…

— Не продолжай, я знаю, о чем ты хочешь сказать. Я уже думал об этом. Мелочи ты поручишь мне и Шарику. Качество же репрограммы зависит целиком от тебя. Садись в библиотеку, заройся с головой в инженерные науки. И не высовывай оттуда носа, пока я не позову тебя отдать последние почести перед нашей собственной могилой. Пусть и другие получат для памяти только сущее. Согласен?

Два дня спустя Сид привел Гилла к небольшому холмику, возведенному неподалеку от «Галатеи».

— Здесь погребено все. Тела погибших в запаянном гробу; отдельно, вот тут, все личные вещи, тоже в герметических коробках. К ним я приложил короткую записку, так что если славные представители грядущих поколений на каком-нибудь космическом аппарате заглянут на эту планету и обнаружат это захоронение, чтобы они, чего доброго, не помешались. Подумай только, Гилл, они находят весь экипаж старинного звездолета похороненным чин по чину, со всеми бумагами, а самого корабля и след простыл! Только выгоревшая кругом почва, свидетельствующая о взлете! Детективный космический роман, да и только. До конца дней своих они будут напрасно ломать голову над этой загадкой. Вот я их и пожалел. С грустным видом он подошел к небольшому холмику. — А теперь поскорее уведи меня отсюда, Гилл, запри в «Галатее» и не выпускай, как бы я ни умолял тебя об этом… Здесь я закопал свои вещи… Мне необходимо это преодолеть, ибо лично я ненавижу слабость духа. И в других, но, главное, в себе самом.

До середины следующего дня Сид держался молодцом, потом ушел вниз и заперся в своей кабине. На стук Гилла он не открыл и успокоил тем, что не совершит никаких глупостей, что ему надо побыть одному.

— Оставь меня в покое, если я переживу и это, будет лучше для нас обоих! А если нет, ты по крайней мере будешь знать, чего нужно опасаться при конструировании других репрограмм.

Печальный урок, он научил Гилла многому. Репрограмма Максима, если не считать сферы речи и индивидуального механизма мышления, не содержала уже ничего конкретного. Любовь к технике, к точным наукам, ловкость рук, спокойные манеры, уверенность и обстоятельность, покоящиеся на прочном фундаменте приобретенных знаний. Гилл составил ее электронную модель в значительно более короткий срок, чем репрограмму Сида. И все же чувствовал, что она далась ему с большим трудом. Кроме того, его тревожила еще одна мысль. Модель психики Максима была выстроена в основном на абстракциях, на стремлениях и склонностях; не оставит ли это слишком большую лазейку для сильной личности Эора? Тиак почти полностью растворился, исчез в той жесткой борьбе, которую Сид вел за свое лишь наполовину найденное человеческое прошлое. Это приводило к выводу, что репрограмма Сида оказалась совсем не такой уж неудачной. Однако сам Сид, выбравшийся наконец из своего длительного добровольного заключения, был другого мнения.