Петер Жолдош - Возвращение «Викинга»

• Название: Возвращение «Викинга»
• Автор: Петер Жолдош
• Издательство: ЭЯ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86892-104-6

После потери любимой жизнь геолога Грегора Мана на Земле лишилась смысла. Поэтому он принимает предложение участвовать в смелой экспедиции — первом межзвёздном полёте землян на корабле «Викинг» к звезде Тау Кита. Так начинается история далёкого и трудного путешествия Грегора не только в космосе, но и на чужой планете. История, которую он расскажет сам…

---

Камень с силой ударил в крыло и отлетел в воду. Но птицы и не думают взлетать. Что за чертовщина! Они отчаянно бьют крыльями, а в воздух не поднимаются. Я отталкиваюсь от берега и прыгаю к птицам. Брызги летят во все стороны, ноги погружаются во что-то мягкое и вязкое. В следующем прыжке я намеревался схватить если не обеих птиц, то хотя бы одну. И что же? Не могу вытащить ноги из вязкого месива, скрытого под слоем воды. Птицы отчаянно бьют крыльями, а кто-то невидимый под водой держит их за длинные ноги. Я боюсь, что они в последний момент вырвутся — и я снова останусь ни с чем. Тем временем вязкое месиво под моими ногами словно расступается, и я погружаюсь еще глубже. Тут уж не до птиц. Глубина втягивает меня медленно и неотвратимо. Я подумал, что лучше не дергаться, стоять тихо. Из-под ног на поверхность воды выскакивают и лопаются пузыри, вода покрывается тончайшей радужной пленкой, моих ноздрей касается знакомый запах — запах нефти.

Знакомый запах мне все объяснил — асфальт! Нефтесодержащие пласты вышли на поверхность, летучие фракции испарились — остался тяжелый вязкий состав, который у нас, на Земле, называют асфальтом. Память услужливо подсунула мне факты из моей студенческой практики: Тринидадское асфальтовое озеро… Асфальты Ла Бреа около Лос-Анджелеса с останками древних животных, попавших в ловушку…

Я знал, таким образом, что ждет нас — меня, несчастного, и этих обреченных птиц. Затопившая долину ливневая вода образовала ложное озеро, под которым притаилось настоящее, асфальтовое. Длинноногие птицы стали его жертвами и невольной приманкой для меня, большого охотника до птичьего мяса…

Главное, не делать резких движений. Повернув голову, оцениваю расстояние до ближайших кустов и мысленно благодарю судьбу: во время прыжка кочка ушла из-под толчковой ноги и поэтому сам прыжок вышел далеко не рекордным, что-то около метра. Гибкие ветви лозняка покачивались в полуметре от моих вытянутых рук. Примерившись, я рванулся в сторону кустов и плюхнулся в воду на всю длину своего тела, руки не дотянулись до куста сантиметров на двадцать.

Мне показалось, что я целую вечность боролся за эти сантиметры, пытаясь преодолеть их и так, и эдак. Наконец, обратился к последнему средству — снял пояс, один конец накрутил на ладонь, а конец с тяжелой пряжкой бросил в середину куста и затем потянул к себе. Несколько лозин наклонилось почти к моему лицу, и я схватился за них. После этого я умолял куст верболоза покрепче держаться корнями за почву, пока я медленно, сантиметр за сантиметром, буду вытаскивать себя из коварной ловушки…

Я подмял под себя весь куст, да так и остался на нем лежать. Слишком много сил ушло на схватку с трясиной. День погас, наступили быстрые сумерки, и мне надо было поторопиться к выбранному для ночлега дереву. Подняв голову, я заметил непонятную тень. Смотрю и глазам своим не верю. В нескольких метрах от меня сидит на корточках человекообразное существо с лохматой головой на короткой шее. Всматриваюсь. Нет, существо сидит не на корточках, погрузилось почти по грудь в воду. Поправляюсь — в асфальтовую тину. Я вижу его со спины. Оно заросло короткой шерстью. Из мощной бочкообразной груди порою вылетают шумные вздохи. Первоначальный страх сразу прошел. Понимаю, существо, попавшее в такую беду, не может мне угрожать. Оно, видно, давно сражается за свою жизнь — ближние кусты вырваны с корнем и валяются в воде вокруг бедняги. Кто же это? Человек? Большая обезьяна? Он, наверное, заметил меня сразу, как только я вошел в лозняк, и притаился. Потом наблюдал, как я пытаюсь выбраться на твердый берег. Я решил, что передо мною большая человекообразная обезьяна. Пытаюсь представить себе, как бы сложились наши отношения, если бы мы встретились на берегу или на дереве. Зверь, видно по всему, могучий, а вот из трясины не способен вырваться. Я отошел от воды. Ниже пояса меня покрывал толстый слой асфальтового месива. Его надо как-нибудь соскоблить, пока не подсохло. Отламываю пучки лозы, черное месиво очень неохотно расстается с моим телом, но в конечном счете уступает. Чувствую на себе испытующие взгляды большой обезьяны. Когда она поняла, что я тоже наблюдаю за нею, перестала таиться. Издает хрипящие звуки, стонет, старается дотянуться до кустарника, несколько раз пытается вырвать из трясины ноги. Результатом таких усилий является еще большее погружение; обезьяна понимает это и затихает.

Чтобы получше почиститься, я поскреб себя еще и скальпелем. Затем направился к склону холма, к облюбованному дереву. Чувствую спиной взгляд обезьяны. Тоже, подумалось, мяса захотела. А я, голодный, после этого происшествия не ощущаю голода. Обещаю себе не охотиться больше на птиц, а довольствоваться лягушками… Обезьяна до утра, наверное, не дотянет. Засосет ее, бедную. Подумав про обезьяну, я поворачиваюсь. Надо хоть рассмотреть ее как следует. Подхожу поближе. Обезьяна вскинула голову и посмотрела на меня. Голое лицо с широким плоским носом, выдающимися челюстями. Длинные спутанные волосы лезут в глаза. Губы как у коренных жителей Африки. В глубоких глазницах под заметно выпирающими надбровными дугами светятся отчаяние и, чего нельзя было ожидать от обезьяны, разум. В брошенном на меня взгляде проявилась целая гамма чувств: и безысходность, и тоска, и сознание своей обреченности. На какой-то миг в глазах засветилась надежда, но тут же погасла. А ведь это — разумное существо, подумал я. Оно ждет от меня помощи. И если оно действительно разумное, то, освобожденное с моей помощью, не сделает мне зла… Что ж, попробую спасти. И сразу же сомнения: не будь идеалистом! — хочешь его выручить? Ну хорошо, вытащишь этого человекоподобного из беды — а посмотри на его руки! Огромные лапищи зажали пучки лозняка. Они, эти лапы, шутя свернут тебе шею… Так что лучше предоставь его собственной судьбе, сам устраивайся с ночлегом.

Дикарь словно прочитал мои сомнения. Его губы растянулись в гримасе. Из горла вырвались новые звуки, и я с удивлением отметил, что дикарь пытается что-то сказать мне. Было понятно, что он умоляет помочь ему… Конечно, нельзя оставлять его в беде. Кто, кроме меня, поможет ему? У него, безусловно, есть соплеменники. Но если они до сих пор не выручили его, то как они сделают это ночью?.. Среди наиболее близких к нему кустов я выбрал самые толстые ветки и, не отламывая их, наклонил пучком к его голове. Дикарь вытянул руку и ухватился за ветки сильными пальцами. Потянул их на себя — куст затрещал.

— Погоди! — крикнул я. Дикарь послушался. И это меня тоже поразило. Он меня понимает! Не мешкая, я собрал в пучок ветви другого куста, и дикарь ухватился за них другой рукой.

— А теперь подтягивайся!.. Не рывками — выдернешь кусты с корнем! Давай постепенно! Потихоньку!

Честное слово, он меня понимал. Иначе почему делал все так, как я советовал? Может быть, телепатия? Какая разница! Он понимает, что я помогаю ему, и слушается. Теперь я не сомневался, что передо мной вполне разумное существо, туземец. Звуки непонятного языка булькали на его толстых губах. Взгляд, несмотря на дикость, выражал благодарность.

По мере того, как волосатый гигант высвобождался из асфальтовой ловушки, меня все больше обуревали сомнения. Ну да, у него вполне человеческий, разумный взгляд; неизвестный, но безусловно человеческий язык… Может ли это помешать ему, как только он освободится от трясины, взять и придушить меня?..

Пока я мучился сомнениями, дикарь с шумом и треском выполз на твердь и повалился на четвереньки. Я свое дело сделал и поспешил ретироваться. Отступил за кусты и затем быстрыми шагами ушел прочь, подальше от греха, чтобы не получилось так, что доброе дело сделал на свою голову.

На дерево я взобрался в непроглядной темноте, расположился повыше и замер, прислушиваясь к звукам, которыми обычно полнится ночь. Душа томилась от предчувствий: это происшествие вызовет новые перемены в моей жизни. Не знаю, добрые ли, плохие, но явно что-то назревает.

Из долины, погрузившейся во тьму, потянуло сложным букетом разнообразных запахов: к основному запаху гниющих водорослей примешивался острый запах нефти. Запах птичьего помета создавал иллюзию обжитого места… Внезапно приозерную темень прорезал долгий крик. Начинаясь на невысокой ноте, он поднимался до визга и неожиданно обрывался бормотанием. Я не сомневаюсь, что это подал голос спасенный мною туземец. Он кого-то звал, звал требовательно, настойчиво. Кого он может звать, кроме своих соплеменников? Значит, они должны быть в пределах слышимости. Но сколько он ни зовет, отклика нет. А если не соплеменников, то кого еще может звать это одинокое, но вовсе не беззащитное существо? Неужели меня? Действительно, я чувствую, что голос туземца обращен ко мне. Он зовет меня! Зачем я ему? Чего он от меня хочет? Меня пугает даже мысль о том, что я могу вот так спуститься с дерева и подойти к дикарю. Что я скажу ему? О чем спрошу? Как ваше самочувствие, господин туземец? А он все зовет. Понимает, что я не мог уйти далеко…