Раутборд Шугар - Сладость мести

• Название: Сладость мести
• Автор: Раутборд Шугар
• Издательство: ВСЕ ДЛЯ ВАС
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 0-679-41607-2, 5-86991-75-7

«СЛАДОСТЬ МЕСТИ» — дразнящий и возбуждающий воображение роман о реальной жизни высшего света, о вихре блистательных балов, в котором теряются следы грандиозных банковских афер и грязных интриг. История жизни и смерти Флин, манекенщицы и супермодели, чье лицо десятилетие не сходило с обложек модных журналов. Мы погружаемся в чарующий мир премьер, презентаций, ночных клубов…, нас окружают изнеженные аристократы и собиратели древностей, пробивающиеся к славе художники и завсегдатаи ночных клубов, герои дивного повествования о всеобщем предательстве, разнузданных оргиях и СЛАДОСТИ МЕСТИ.

---

Однако леди-садовница молча и не оборачиваясь занималась своим делом.

— Доктор Корбин говорит, что я все еще люблю этого парня, но он ошибается: я его ненавижу, я хочу отомстить за то, что он сделал со мной. Я знаю все его секреты… Вы здесь тоже — пациентка? И по какому же поводу? — спросила Тенди.

Леди-садовница на какое-то время прекратила подстригать розы, стянула перчатки, защищавшие ее руки от шипов, и бросила взгляд на разговорчивую душевнобольную женщину, машинально потирая запястья. Затем взяла маленькую мотыгу и начала рыхлить землю. Работа в саду, как наркотик — ее рутинное однообразие пожирает твои тревоги и боль, как тля пожирает листья.

— Надо полагать, и меня определят здесь на работу вроде этой, а? Наверняка подберут что-то такое, что я смогу делать лучше, чем то, для чего я ему была нужна. — Голос Тенди зазвенел от отчаяния. Она понимала одно: если она прекратит говорить, то заплачет. Что же, что же ей делать? В чем суть их хваленой терапии? В том, чтобы оставлять человека наедине со своим личным, персональным адом? Может быть, ей стоило бы делать маникюр здешним сумасшедшим и выслушивать их бред, еще хуже, — их молчание? Ей стало дурно, и она вновь заговорила:

— Вас научили ухаживать за цветами здесь или вы занимались садоводством до того, как загремели сюда? Знаете, когда я была маленькой девочкой, там, — она махнула рукой, — в Западной Виргинии, у меня был крохотный садик. Не ахти какой: петунии, анютины глазки, маргаритки, но все это было мое. — Не прекращающийся ни на минуту монолог Тенди отчасти был отражением ее внутреннего состояния, отчасти — привычкой маникюрши болтать с клиентом. Профессиональная привычка, никуда не денешься.

Все посетители Эджмиера, кроме Тенди, уже знали, что Энн Рендольф Беддл лучше не беспокоить. Она приезжала и уезжала, когда ей заблагорассудится. У нее здесь был собственный сад. Ей позволялось находиться дома по нескольку месяцев. Персонал выделял ее из других клиентов, оказывая особое уважение и предупреждая все ее желания. Никто не рисковал отвлекать ее праздными разговорами. И вдруг эта женщина! Но сейчас Энн почему-то заинтересовалась этой увядающей блондинкой, своим криком лишившей ее привычной тишины и покоя. На сегодня работа в саду была завершена, и Энн остановилась, чтобы оглядеть плоды своих трудов. Прелестно, в самом деле прелестно! Каждый куст — аккуратно подстрижен и благоухает точь-в-точь, как в саду ее матери в Боксвуде. Ей вдруг захотелось, чтобы шпалеры роз раздвинулись и мощенная желтым кирпичом дорожка увела ее туда, к розам из парка ее детства.

— Красивый сад. Никогда не видела таких роз — крупные и страстные. Это у них натуральный цвет? Они такой же окраски, как лак для ногтей. Никогда не видела роз с такой расцветкой: вишневые и бледно-розовые, а особенно эти — тепло-персиковые! Не-е, здесь в самом деле хорошо! Мне бы очень хотелось знать, как называются эти сорта?

Медленно подняв глаза на истеричную женщину, Энн холодно поблагодарила ее за комплимент своим розам. «Наверное, еще одна со сдвигом, — подумала Энн. — И какое-то ощущение надлома на лице!» Энн собрала садовый инвентарь и направилась вверх по тропинке к своей палате, свежевыкрашенной, обитой изнутри яркими вощеными обоями в цветочек — специально на ее вкус. Она шла, не останавливаясь. А крашеная блондинка вдруг истерически зарыдала и, обхватив коленки и прижав их к подбородку, закачалась взад-вперед.

Энн Рендольф Беддл шла дальше, сделав вид, что ничего не заметила. Остановившись у сарайчика для садового инвентаря, она сложила туда секатор, совок, мотыгу и зажала уши, пытаясь отгородиться от звуков женского плача. Она не вмешивалась в чужие дела. В конце концов, она тоже несчастная, сломленная жизнью женщина. Пусть больными занимаются профессионалы. Но тут Энн вспомнила, что сегодня воскресенье. Доктора Корбина не будет до вторника, и вообще по воскресеньям в заведении остается самый минимум сотрудников. Движимая невольным порывом, она повернулась и направилась к рыдающей женщине. Теперь Энн разглядела, что она хорошенькая — хотя и в грубовато-простецком стиле. Некое подобие куклы БАРБИ из старых игрушек дочери, до сих пор валяющейся в манеже в детской комнате Другой, в Боксвуде. Ревущая кукла БАРБИ, которой под сорок. Барби, схлопотавшая нервное расстройство.

Подойдя вплотную, Энн неуверенно положила руку на плечо обезображенной безутешным горем женщины. Это был всего лишь жест сочувствия. Слезы из глаз блондинки лились таким неудержимым потоком, что даже Энн, отгородившейся от всего мира в своем полукоматозном коконе, стало ясно, что у этой женщины дела плохи.

К горлу подступил комок. Она сначала слегка погладила пальцами обмякшее плечо женщины, а спустя мгновение с удивлением обнаружила, что держит незнакомку почти что в материнских объятиях. Барби по-прежнему безутешно рыдала.

Энн, почти никогда не плакавшая, даже позавидовала несчастной пациентке, что та может вот так прорвать все запруды чувствами и эмоциями, затопить потоком горьких слез блузку и садовые перчатки Энн.

— Он меня использовал. Он никогда меня не любил. Я никогда даже не нравилась ему, — сквозь всхлипывания сумела выговорить женщина. — Я старалась быть ему другом и сделать все, чтобы он гордился мной. Я развернула и наладила грандиозный бизнес. А он этого даже не заметил, хотя и владеет моей компанией. Мою подругу убили, а ему хоть бы хны, а ведь я была страшно перепугана. Я живу одна, но всякий раз, как я беру в руки газету, его лицо улыбается мне оттуда. Он меня ненавидит, а все потому, что я знаю его секреты, очень опасные секреты.

Слова и слезы вперемешку. Надутые губы на опухшем лице. Она с таким жаром обняла пожалевшую ее леди, что Энн чувствовала каждое ее всхлипывание, сотрясавшее теперь сразу два тела. Энн обвила руками это жалкое создание, дрожащее и задыхающееся, с искаженным лицом и содрогающимся телом, и испугалась — уж не эпилептический ли это припадок? Она уже хотела бежать в сарай за совком, чтобы прижать язык и спасти женщину от удушья.

Тенди плакала и плакала, Энн гладила ее по плечу, и слезы теперь текли и по обеим щекам Энн. В конце концов, когда женщина чуть успокоилась, Энн сняла солнечные очки и шляпу и вытерла слезы рукавом своего летнего платья. Отыскав в кармане носовой платок с монограммой, она протянула его незнакомке, в чьих покрасневших от слез и расплывшейся туши глазах-щелках все равно было больше жизни и страсти, чем в молчаливо-горестных глазах Энн. Блондинка с благодарностью взглянула на нее, вытирая лицо платком.

— Спасибо, моя милая леди. Нет, в самом деле спасибо. — Она порывисто ухватила руку Энн и вдруг не на шутку перепугалась, обнаружив безобразные швы и шрамы на запястье этой нежной леди. Запястья самоубийцы. Тенди пристально вгляделась в лицо женщины, взглянула на монограмму и отпрянула ошеломленная.

— О, Господи! Вы — Энн Рендольф Беддл! Кингменова Энн. О, миссис Беддл, мне так стыдно. Пожалуйста, простите меня! Я — Тенди.

Энн в ужасе отшатнулась. Так это та самая маникюрша!

— О, я не знала, что это вы! Не знаю, что и сказать. — Тенди стиснула ей руки. Энн поднялась со скамьи.

У Энн был вид, как у посетительницы ресторана «ЛЕ СИРК», обнаружившей на поданной тарелке вместо морского окуня плавающих в масле пиявок.

— А вы скажите! Я знаю, я заслужила вашу ненависть. Я уже привыкла, что люди смотрят на меня, как на червя, или на что-то еще похуже! — защищаясь, прокричала Тенди.

Энн сделала два больших шага назад и остановилась, рассматривая Тенди, как изучают насекомое под микроскопом.

— Это я Кингмена хотела убить, миссис Беддл. Но это неправильно. Он того не стоит. А вы… вы бы лучше на него смотрели таким взглядом, а не на меня. Не такой уж я ужасный человек. — Она схватила Энн за тонкое, как бумага, изуродованное глубокими порезами запястье. — Взгляните: самоубийство! Это тоже форма мести, между прочим. Убиваешь себя, чтобы насолить другому. Не так ли, миссис Беддл? Доктор Корбин говорит, что суицид — это тоже форма убийства, только злоба на другого обращается на тебя. А может быть, мы обе ненавидим его? Мне так жалко, что я так или иначе сделала больно ВАМ.

Энн подняла тусклые глаза, не пытаясь вырваться из цепких рук маникюрши.

— Секреты… Что это за секреты, какие у Кингмена секреты? — Голос Энн казался таким далеким и отчужденным, как будто донесся с того берега озера.

Нью-Йорк

— Ты что же, псих… совсем спятил? Сводить вместе мою экс-жену и мою экс-любовницу, и где — Боже милостивый! — в Эджмиере! Я создал тебе состояние, задница ты фрейдовская, и что же я имею в качестве благодарности?… Можно! Что же ты вытворяешь? Групповая терапия, то есть сведение вместе всех тех, кто ненавидит меня? — Кингмен кипел от ярости. — Депрессивная светская пьяница с манией самоубийства и помешанная на убийстве плейбоевская крольчиха бальзаковского возраста! Да, парочка что надо! Осталось только раздать им винтовки и устроить маленькое сафари со мной в качестве главного трофея. ТЕЛЬМА И ЛУИЗА! Они разгромят и обчистят «Кармен», потом пристрелят меня и Пит Буля, а напоследок утопят мою яхту и себя самих! Ты должен был изолировать одну от другой, прописать им курс электрошока, в конце концов!