Николай Чергинец - Вам — задание

• Название: Вам — задание
• Автор: Николай Чергинец
• Издательство: Издательство «Художественная литература»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1982

Роман Николая Чергинца рассказывает о суровом и героическом времени Великой Отечественной войны. Главными героями являются сотрудники милиции, которые самоотверженно защищают Родину, а потом ведут борьбу с бандитами в освобожденных областях. Автор показывает взаимоотношения людей, любовь, дружбу, верность, ответственность человека перед своей совестью в трудных условиях войны.

---

— Я уже об этом подумал, Петр Петрович. Думаю, что и нам десяток автоматов не помешает. Одну группу направлю к танку, что Кислицкий подбил. Смотри, как он удобно стоит: под обстрелом практически все пространство можно держать.

— Не забудь с Герасимовичем свои действия согласовать. Он же наверняка тоже думает воспользоваться тем, что его взвод в охранении в первой траншеи находится и убитые фрицы от него недалеко. — Мочалов повернулся к телефонисту, стоявшему у входа в блиндаж: — Василий, соедини-ка меня с Герасимовичем.

Пожилой с заросшим лицом солдат, одетый в длинную шинель, ответил «есть» и нырнул за плащ-накидку.

— Товарищ старший лейтенант, Герасимович на проводе!

Мочалов взял трубку полевого телефона:

— Слушай, Павел, ты никаких действий на нейтралке пока не предпринимай. К тебе вечерком заглянет Северинов, вместе и подумаете.

Он положил трубку на рычаг и выглянул из блиндажа. Северинов стоял недалеко и рассматривал в бинокль поле боя. Мочалов сказал:

— Представь Кислицкого к медали «За отвагу».

— Хорошо. Я хотел за него просить тебя.

В этот момент послышался зуммер телефона. Телефонист взял трубку и тут же позвал Мочалова:

— Товарищ старшин лейтенант, вас комбат спрашивает.

Мочалов взял трубку и услышал голос Тарасова.

— Ты спрашивал меня?

— Так точно. Хотел доложить о результатах боя.

— Я их и сам видел, эти результаты. Во время атаки находился во второй роте, почти рядом с тобой. Поработали вы хорошо, спасибо. Какие потери у тебя?

— Четыре убито и три ранено, один — тяжело.

— Да-а, у тебя, Петр, не так как у других получается.

— Как это? — не понял Мочалов.

— Обычно раненых больше, чем убитых, а у тебя наоборот.

— Если бы во время боя вы не были в соседней роте, а в моей, то убитых, конечно, было бы меньше, чем раненых, — вспылил Мочалов.

— Ладно, ротный, ты не кипятись, а то бруствер окопов хорошо будет виден — снег растает, — добродушно сказал майор и добавил: — Ты лучше похоронки готовь да отличившихся к награде представь, — и Тарасов положил трубку.

Мочалов вышел из траншеи злой, как черт.

«Идиот, — ругал он себя, — сам же после госпиталя к этому Тарасову напросился». Стоило Петру подумать о госпитале, как он вспомнил, что перед самой атакой немцев ему почтальон принес письмо. Мочалов только успел заметить, что письмо от Алексея Купрейчика. Старший лейтенант сунул письмо в карман и начал готовиться к бою. И вот теперь вспомнил о нем. Он достал письмо и оглянулся, отыскивая место, где можно присесть. Увидел пустой деревянный ящик от снарядов и направился к нему. Развернул треугольник и начал читать: «Здравствуй, Петр! Пишу тебе лежа. Дело в том, что я последовал твоему примеру и угодил в госпиталь. Сначала было нелегко, но теперь дела пошли на поправку. Угораздило меня получить несколько ран, но самая обидная — в область горла. Пуля большого вреда не причинила, но на две недели лишила меня голоса. И надо же такому случиться, что именно в это время я встретил на станции Надю...»

Алексей с горечью рассказывал, как ему удалось увидеть жену, а у Петра глаза застилали слезы. Сколько душевной боли видел он между строк письма брата. Алексей писал: «Ты знаешь, как вспомню ее глаза, не узнавшие меня, волком выть хочется. Теперь мою душу терзает тревога: что с Надей, она же осталась на том безвестном мне полустанке! Смогла ли уйти, ведь там вот-вот должны были оказаться немцы? Я из госпиталя, как только смог писать, сделал уже три запроса, но ответа никакого. Правда, мне не везет еще и в этом, что перевезли меня уже в третий госпиталь, и вполне может быть, что ответ меня не нашел. Ты уж, брат, присматривайся к людям в госпиталях, спрашивай у них, а вдруг ты найдешь ее...»

Петр кончил читать, и подперев голову руками, задумался:

«Я сочувствую тебе, брат, потому что и сам терзаюсь неизвестностью. Тебе, конечно, тяжело, но ты же ведь хоть случайно, пусть редко и издалека, но видел свою жену. А у меня в лапах фашистов оказалась вся семья, мои дети, моя плоть и кровь, беззащитные, слабые существа!»

— Командир, что у тебя, несчастье?

Встревоженный голос Северинова вывел Мочалова из задумчивости. Петр поспешно ответил:

— Нет-нет, вот получил от брата письмо и расстроился. Ранен он.

— Ну хоть руки, ноги целы?

— Да вроде бы целы, да и воевать собирается дальше, так что все будет нормально.

— Ну тогда не унывай, что же делать, война! — Подпиши похоронки и представления к наградам.

— Хорошо, оставь.

Лейтенант ушел, а Мочалов, взял в руки похоронку: «Сержант Онапреенко».

«Хороший был солдат. Когда я вернулся из госпиталя, он уже был в роте», — Мочалов вспомнил его всегда бледное худощавое лицо, немного задумчивые глаза. Прочитал, кому пойдет сообщение о смерти — матери. Тяжело вздохнул и подписал. Взял следующую похоронку: «Красноармеец Николаенок», — старший лейтенант вспомнил, как Николаенок во время боя пробрался в одиночный окоп, вырытый впереди, и оттуда из ручного пулемета вел прицельный огонь. Видел Мочалов, как погиб Николаенок. Немецкий танк выстрелом из пушки попал в окоп. «Геройский был парень. Кому мы напишем?» Мочалов прочитал, и сердце сжалось от боли — внизу карандашом была сделана приписка: «Двое детей»...

Подписав документы, командир роты подозвал связного и приказал отнести их замполиту, а сам откинулся спиной на осыпающуюся песчаную стенку траншеи.

В свободную минуту на передовой мысли Мочалова часто возвращались в прошлое. Хотелось разобраться, проанализировать события.

Мочалову вспомнился госпиталь. Его встреча с Алексеем, врачом Ольгой Ильиничной. Судьба Василевской его взволновала. Женщина потеряла двоих детей и носит свое горе в себе, потому что вокруг нее столько несчастий, смертей и крови, что рассказывать о своем просто некому...

— Товарищ старший лейтенант! А товарищ старший лейтенант!

Мочалов вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял телефонист:

— Вас комбат зовет к себе.

— Хорошо, скажи, что пошел, — взглянул на ординарца, — сиди, я один пойду.

Мочалов зашел в блиндаж, снял со стены висевший на гвозде автомат, вышел наружу, легко выпрыгнул из траншеи и зашагал к штабу батальона. Идти недалеко — с полкилометра.

Тарасов стоял у грубо сколоченного стола. Он как раз разворачивал карту. В блиндаже вдоль стен на нарах и пустых ящиках сидели командиры.

— Ну вот. Мочалов пришел — можем начинать, — то ли шутя, то ли серьезно сказал комбат и предложил: — Подходите, товарищи, поближе.

Все сгрудились у стола, и Тарасов начал ставить задачу.

Оказалось, что полк, в который входил и их батальон, получил приказ утром ударить по позициям противника и захватить несколько населенных пунктов. Тарасов сам недавно прибыл от командира полка и сейчас я; о собрал командиров рот.

Они слушали комбата, делая пометки на своих картах. В душе Мочалова росла тревога. Сегодняшняя атака немцев хотя и была отбита, но показала, что у противника как раз напротив его роты имеются значительные силы, в том числе и танки. Словно отвечая старшему лейтенанту, майор сказал:

— По всему фронту атаки нас поддержат артиллерия, авиация и кое-где танки. Мочалов, будь готовым выделить три отделения для того, чтобы посадить их на танки.

— Так у меня же людей с гулькин нос! С кем же я в атаку пойду?

— Танки и десант на них будут действовать в полосе твоего наступления, — резко оборвал командира роты Тарасов, но подумав немного, сказал: — Ладно, дам я тебе взвод разведчиков, пусть поддержат.

Мочалов в который раз говорил себе: «За мальчишку принимает. Зря я к нему в батальон после госпиталя просился».

Не знал Петр, что совсем недавно комбат лично передал в полк представление о награждении его орденом Красной Звезды и что, характеризуя его, не жалел хороших слов.

По Мочалов об этом даже не догадывался. Он спешил к своим, прикидывал действия роты, которую ему на рассвете надо будет вести в бой.

Первым в траншее он встретил командира третьего взвода Рубова. Пока тот спокойно вполголоса докладывал обстановку, Мочалов успел в сгущающихся сумерках рассмотреть старшину Леркова, который застыл метрах в пяти и ждал, когда командир роты освободится. Петр подумал: «А ведь из моей роты, кроме Рубова, уже ставшего офицером, Леркова, связного Чернышенко да Еремеева, из тех, с кем я воевал до ранения, никого не осталось».

Рубов закончил доклад. Но Мочалов не торопился уходить, а обратился к старшине:

— Товарищ Лерков, найдите Чернышенко, пусть он соберет у меня в блиндаже командиров взводов.

Лерков козырнул и тут же исчез в темноте. Мочалов повернулся к Рубову и тихо проговорил:

— Завтра с утра в атаку пойдем, так что готовься, Лева.

— В атаку так в атаку, — спокойно ответил младший лейтенант и добавил: — Это для меня не впервой и, чует мое сердце, скоро станет привычным.