Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки

• Название: Творений. Книга I. Статьи и заметки
• Автор: Андроник (Никольский)
• Издательство: «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви»
• Жанр: Религия

Назначение же народа русского в том, чтобы изверившемуся и обезверившемуся современному христианскому миру, старательно воскрешающему древнюю языческую культуру «хлеба и зрелищ» в разных видах, — чтобы этому миру высоко являть культуру духа, научить на землю смотреть, как на мост к небу, в земной жизни и деятельности искать нравственного смысла, расценивать ее со стороны духовных ценностей.

Сщмч. Андроник (Никольский) (+ 1918)

---

10/22 мая перед обедней приходил старик Иоаким Огасавара с сыном Николаем, который теперь имеет фамилию Судзуки. Последнего я еще не видел, и он сам пришел первый. По обыкновению, я советовал в праздники похаживать в церковь, так как хоть один день в неделе нужно употребить по-настоящему для Бога, для спасения своей души. Просил помогать нам и в деле проповеди. Обедню совершали мы вдвоем; в конце отец Сергий сказал поучение, которого я, признаюсь, не понял. После обедни на собрании я говорил христианам по поводу сегодняшнего евангельского чтения о том, что Христово учение для нас есть действительно свет, возводящий нас с земли на небо и просвещающий наш дух: мы теперь понимаем, что наша жизнь главным образом не здесь, а будет после смерти; что эта жизнь вообще не в грехе и во всем, что мы обыкновенно любим, а в святости, в чистоте сердца; после смерти мы и придем к Богу. А если желаем быть действительно вблизи Его, то должны постараться о том, чтобы быть достойными того, чего достигаем, исторгая из своей души все плевелы греха и таким образом постепенно восходя к Богу. Об этом я, сколько мог, говорил подробно; говорят, что поняли; по крайней мере слушали притаивши дыхание. Мне весьма приятно было видеть собравшихся в большем против прежнего количестве; вначале я и сказал по этому поводу, что теперь как будто и действительно праздник. Говорил еще о мощах святых, которых так много в России, о мощах Святителя Николая, которые я видел по дороге в Японию. Потом отец Сергий поднял вопрос о пожертвованиях на украшение церкви и перечислил все, что нужно поправить; а я со своей стороны прибавил, что хорошо бы крест водрузить над церковью; и тотчас же сообразили всю важность этого и решили поставить стеклянный крест, тем более что Николай Судзуки мастер стеклянного дела. Помоги нам, Господи, утвердить твое святое дело между людьми. Призывал я всех христиан согласно взяться за все церковное дело: одну палку я переломлю, а целую связку их едва ли, так и церковное наше дело; говорил и о катехизаторской школе здесь, для которой просил приискивать и учеников при случае.

С четырех с половиной часов я вместе с катехизатором Иаковом Фудзии ходил по домам христиан. В первом доме Фукуда Пантелеи-мона засиделся больше часу. У него старуха тетка язычница и 15-летний сын некрещеный, так как при крещении отца был в другом месте; в переднем углу рядом с иконой какая-то фигура, но оказалось, что не идол, а фигура древнего военного человека, только для украшения. Старуха прежде учение слушала, а теперь нет. Пантелеимон на мои вопросы о том, ходит ли в церковь и тому подобное, отвечал как-то уклончиво; я сначала не понимал, а потом на вопрос: причащался ли в настоящем году? — он сказал: нет, да и зачем исповедь? человека не убил, у него не украл, а в чем же и каяться? я не вижу; прощать другому я немного научился, молитву изредка делаю, чего же еще больше? Тут я понял, в чем дело, и толковал ему о том, что не в этих только грехах нужно каяться: наша жизнь есть святость наша, мы призваны жить с Богом, а между тем постоянно ползаем по земле и таким образом постоянно от Бога удаляемся; поэтому и нужно каяться в этой нашей удаленности от Бога и просить постоянно у Бога силы на борьбу с грехом; подобно тому как для развития ума можно работать в бесконечность, так как есть разной степени ума люди, так тем более это в деле нравственности, так как здесь для нас Бог на самом конце; поэтому-то святые, не совершая уж конечно никакого грубого греха, между тем все время проводили в слезах покаяния и в молитве, именно потому, что желали быть ближе к Богу. — А я думаю, что до крещения у нас грехи, а после их нет. — Я объяснил, что действительно так, благодать очищает нас от грехов; мы и приходим к крещению, так как сознаем, что грешники, и просим у Бога благодати на борьбу с грехом, всецело предавая себя Богу, но на самом деле постоянно забываем Бога и потому презираем или отталкиваем от себя Его благодать; поэтому обыкновенно-то мы в грехе живем, а поэтому и нуждаемся опять в покаянии. Веру если не поддерживать, то погаснет и тогда в учении Христовом все покажется непонятно.

Во время разговора подошла и жена Фива, так что и она главное выслушала от меня. По мере беседы постепенно исчезла искривленная фальшивая черточка самоуверенного скептика с лица Пантелеимона, и Фива, сначала только насильно улыбавшаяся, под конец стала серьезно слушать. Весьма холодный человек. Хотя, кажется, под конец-то и искренно слушал, судя по лицу: оно как-то умягчилось и приняло вид некоторого конфуза, как будто у человека, которому не удалась насмешка, притом же и не нужно было делать-де эту насмешку. Рассказ о Фукасе он выслушал с немалым искренним изумлением. И катехизатор говорит, что прежде Пантелеимон совсем не слушал слов ему, а теперь кажется, что искренно слушал мои слова. Под конец он даже сам спрашивал — до каких лет дети могут не исповедоваться. Я просил их почаще приходить в церковь, исповедоваться и причащаться: дело нашего спасения так важно, что даже Сын Божий приходил к нам, — следовательно, как мы должны дорожить этим делом, если желаем быть настоящими детьми у Бога? Просил и детей присылать в церковь и в воскресную школу. Старухе и сыну некрещеному советовал слушать учение и потом креститься. Много еще придется употребить усилий, чтобы поддержать искреннюю веру в них, теперь еще теплящуюся. Бог поможет, если только мы не будем лениться. А вера у них, очевидно, еще есть, только важно теперь разбить холодную самоуверенность в их сердце. Пантелеимон хотел было даже угощение предложить, но я воспротивился; все-таки каких-то сластей, зовомых «нерииоокан», подал. Кажется, что он немного размяк и стал поискренней.

В следующем доме у Накано Мелетия — староста — я об этом и рассказал; и Мелетий сказал, что Фукуда весьма ослабевший в вере. Он жаловался вообще на то, что вера у здешних христиан ослабела, и просил восстановить ее. Я со своей стороны призвал их к общему в этом деле участию, чтобы наша жизнь была действительно церковная треобщинная, подобная телу, в котором все члены действуют заодно, и тогда все тело здорово. Рассказал о чуде в Курске с иконой Бо-жией Матери, чему Мелетий весьма удивился.

У Исида Хрисанфа я тоже просидел больше часу, за что пришлось принять некоторое угощение, как ни отнекивался от сего. Семья эта очень хорошая и со вниманием слушала мои рассказы о мощах русских святых, о богомольцах в монастырях, о Николае Чудотворце, о Таинстве Причащения, через которое мы входим в общение со Христом. Призывал и их помогать нам в деле проповеди: в обычных разговорах говорить и о Христе, ибо ведь таким образом и в древности христианство распространилось. Сюда же позвали и Исида Павла — сына Хрисанфа; тоже очень благочестивый человек. Домой я возвратился уже в восемь с половиной часов. Господи, помоги нам.

Все это я писал Преосвященному сегодня 11/23 мая. А потом, придя от христиан, прибавил следующее.

«Был в доме Иоанна и Веры Китадзима, очень хорошие христиане и в церковь постоянно приходят; по душам долгонько побеседовал там. А потом попал к Луке Араки; жена у него язычница, прежде слушала учение; но сам Лука теперь ослабел, оправдываясь, что уж очень делом занят, да и до церкви далеко. Я долго говорил ему о важности всего того дела борьбы с грехом, посредством которого мы постепенно восходим к Богу; после смерти все должны будем дать Богу ответ: что же тогда-то мы скажем в свое оправдание? Он сам согласился, что действительно, так как и в церковь не ходит, и проповеди не слышит, и дома неисправно молится, и Евангелие не читает, то вера постепенно ослабела. Я советовал в воскресенье хоть иногда обязательно иметь отдых, чтобы сходить в церковь и помолиться Богу; говорил о приближающихся праздниках Вознесения и Троицы и советовал приготовиться к исповеди и Святому Причастию. У него есть работник, и тому я то же говорил. Что выйдет из этого, не знаю, увидим, да еще будем говорить и говорить. Вчера Фудзии говорил, что ему из Какогава прислали письмо и спрашивают, когда я к ним приеду; я сообразил, что самое удобное ехать туда в Духов день, чтобы служить там литургию, так как в Троицу я служу в Кобе. Я попросил так об этом и написать катехизатору Атаци, чтобы хоть немножко приготовились пропеть литургию. Только я немного затрудняюсь: как расспросить христиан о катехизаторе? Ведь я обыкновенно хожу с катехизатором, как проводником и рекомендателем своих христиан. Разве попросить ходить со мной старост; но они, может быть, очень заняты и затруднятся в этом. Владыка в сегодняшнем письме пишет, что Атаци совсем как мертвец в проповедническом деле и считает его совсем не годящимся для этого дела; так что и удалить бы его совсем или иметь вблизи и постоянно понукать; он и советовал спросить о нем христиан.

Относительно отца Сергия Судзуки. Я пока никак не могу понять — трудится и трудился он в своем деле или нет? По крайней мере, везде заведен по домам хороший христианский порядок; а когда заговорит он, то христиане слушают его весьма внимательно, как действительно авторитетного для них пастыря, и он действительно говорит с некоторой властью. Не знаю, как прежде, а теперь все они чего-то подтягиваются и ежедневно ходят к христианам. Поживу — увижу. Надеюсь, что отец С — ий не сердится на мое молчание на его письма, ведь все равно он эти мои к вам письма читает; а мне, право, совсем некогда писать дважды одно и то же; вот и без того сегодня не писал иероглифов. А он-то пусть не забывает меня своей корреспонденцией. Привет ему. Радуюсь его радостью по поводу собраний в Канде; дай Бог и мне что-нибудь здесь устроить церковное».